Андреас Эшбах - Экспоненциальный дрейф

— Экспоненциальный дрейф? — Ребер недоверчиво посмотрел на своего бывшего пациента.

— Я не могу успокоиться с тех пор, как этот человек побывал у меня, — продолжал Абель и сделал движение, будто сию минуту схватит Ребера за халат. — Вы понимаете? Я должен найти этого человека. Должен узнать все, что он обо мне знает. Все, что здесь, в конце концов, происходит!

Было очень нелегко успокоить его. И с помощью аккуратных выражений, врачебного авторитета и двух успокоительных таблеток объяснить, что волноваться не стоит, что это может причинить вред и не поможет в решении каких бы то ни было проблем.

— Вот подумайте сами. Ведь тот факт, что вы не помните этого человека, не значит, что вы на самом деле незнакомы с ним. Вполне возможно, что в вашей памяти существуют пробелы, но они вне вашего сознания.

Абель задумчиво кивнул.

— Я мог бы просмотреть свои старые адресные книжки. Жена их наверняка сохранила. Может быть, что-нибудь вспомню.

— Да. Попробуйте. — Ребер постарался улыбнуться, как улыбаются только полубоги в белых халатах. — Ну как? Успокоились?

Абель кивнул.

— Да. Все хорошо.

— Ну, вот видите.

Но вскоре беспокоиться начал сам доктор. Он понял это сразу после того, как Бернхард Абель ушел удовлетворенным. Ребер попытался заняться своими делами, но это ему не удалось. Он смотрел рентгеновские снимки черепа, а видел только необычное пятно на шее у незнакомца в красной куртке, пятно, похожее на лошадиную голову. Это родимое пятно уже попадалось ему на глаза! Только где?

Ребер все-таки был невропатологом и знал, как работает мозг человека, в том числе и его собственный. Невозможно вспомнить что-то через силу. Но он поможет своей памяти…

Ребер с трудом дотянул до конца смены. Добравшись до дома, он первым делом выдернул телефонный шнур из розетки, затем долго принимал ванну с травяными добавками — надежный способ, чтобы приснился последний отпуск в Провансе. После чего уютно укутался в банный халат и, напевая французскую песенку, приготовил на ужин свое любимое блюдо с макаронами. Он накрыл стол в гостиной, что делал только тогда, когда к нему приезжала его давняя и столь далекая от него возлюбленная, — она жила в Берлине и уверяла, что может жить только там. Из музыкального центра лились звуки концерта для фортепиано Моцарта, и Ребер наслаждался едой и прекрасным «Бордо». Он задумчиво смотрел на тарелку, разглядывая узоры из грибов, трав и белого, кремового соуса. Например, вот этот, который слегка напоминает очертания лошадиной головы…

Внезапно Ребер вспомнил, где видел такое родимое пятно на шее, как у незнакомца.

Он резко поднялся из-за стола и быстро прошел в свой рабочий кабинет. Отыскал картонную коробку, которая лет десять пылилась на одном из шкафов. Ребер стащил ее вниз и лихорадочно перебирал папки, скоросшиватели, стопки бумаг, обтянутые пересохшими резинками. Вот они. Распечатки научных статей, которые он, тогда еще студент, обрабатывал на компьютере для своего профессора. В то время этим можно было отличиться.

Вот. Одна из фотографий, которые он вставлял в текст. Пятно на шее показалось ему тогда браком сканера. Мужчина, который приходил к нему в четверг, только помоложе. Подпись: «Армин П., 20 лет. Обрел сознание после двух лет коматозного состояния».

Произошли два события, которые должны были навсегда изменить жизнь Бернхарда Абеля.

Первое произошло, когда он пытался вспомнить приходившего к нему незнакомца. Бернхард без конца листал свою старую, засаленную записную книжку, перечитывал имена, неразборчиво написанные разными ручками и карандашами, и пытался восстановить события, связанные с ними. Ничего. Конечно, книжка устарела. За два года до инсульта он купил себе новый модный органайзер, батарейка которого села во время его пребывания в коме, а вместе с ней пропали и все данные. Но что это меняло? Наверное, имена и адреса этих людей, записанные на истрепанных страницах, когда-то были дороги ему. Но он полностью забыл их и даже не помнил, что когда-то все было иначе. Он читал имена — набор букв, которые теперь не имели никакого значения. Он ничего не мог с ними связать — никакого воспоминания, ни одной картины. С таким же успехом он мог читать телефонный справочник.

«Вполне возможно, что в вашей памяти существуют пробелы, вне вашего сознания», — говорил врач. Теперь Бернхард это понял. Словно он посмотрел в глубь озера, за сияние и отражение водной поверхности. И там, в глубине, нечто пришло в движение, нечто несказанно мощное. Пришло в движение и начало подниматься. Неудержимо. Почувствовав это, Бернхард Абель откинулся назад и закрыл глаза. Да, оно пришло в движение, и ничто уже не сможет его остановить…

В первое время ничего не происходило. Его жена все так же ходила на работу и минимум два раза в неделю оставалась там допоздна, поскольку приближался январь 2002 года и, значит, введение в обращение наличных евро. Его дочь все так же во время обеда рассказывала о своих одноклассниках и учителях. А сам Бернхард все так же подолгу стоял на балконе и наблюдал днем за людьми и машинами, а ночью — за небом.

Второе событие произошло, когда он услышал в новостях, что с помощью космического телескопа «Хаббл» впервые удалось доказать существование атмосферы у вращающейся вокруг далекой звезды планеты.

— Подожди, — остановил Бернхард жену, когда она попыталась переключить телевизор на другой канал.

В новостях сообщали, что речь идет о планете в созвездии Пегаса, на расстоянии ста пятидесяти световых лет от Земли. Вдобавок показали небольшой отрывок пресс-конференции, на которой какой-то ученый пытался объяснить, как им удалось отыскать эту атмосферу.

Непонятно, по какой причине ему вспомнился его бывший коллега по работе — Ив. Бернхард полистал свою записную книжку и нашел его.

— Ив Леманн. Я помню его. Он все время смеялся над тем, как немцы пытаются выговорить его фамилию по-французски. Ив был не коллегой, а моим начальником, одним из двух учредителей компании. Он иногда присутствовал при передаче оборудования.

Их компания поставляла по всему миру системы управления для генетических лабораторий, фармацевтических установок, радиотелескопов и так далее. Разработанный ими интерфейс считался новаторским, он интегрировался в компьютеры любого типа и был непобедим в ценовом отношении. Когда-то Бернхард знал все об этих приборах, был одним из ведущих мировых экспертов по сбоям в системах управления. Но теперь он все это забыл и сегодня впервые вспомнил о своей бывшей работе. Он даже не знал, существует ли его компания до сих пор.

Эвелин тоже была не в курсе.