Тим Скоренко - Законы прикладной эвтаназии

Когда слышишь свой собственный голос, становится спокойнее.

Он обходит помещение, подсвечивая стены телефоном. На одной из стен – переключатель. Морозов дёргает его и не ошибается. Загорается свет. Тусклый, неуютный. Лампы расположены на стенах и на потолке. Морозов осматривает комнату.

И ему становится жутко.

В дальнем углу – гудящая машина. Наверное, генератор.

У правой стены – шкафчики, столы с колбами и какимито растворами.

В центре комнаты – странный саркофаг.

А прямо у ног Алексея Николаевича на коленях, согнувшись в три погибели, сидит иссохшая мумия, сжимающая в руках винтовочный штык.

«Он сделал харакири», – говорит Морозов вслух.

Как и большинство обывателей, Морозов путает харакири с сэппуку.

Но мертвец не так интересует профессора, как саркофаг в центре помещения. Кто может лежать в нём? Перед глазами Морозова проплывают кадры из американских кинофильмов – «Чужой», «Хищник».

Нет, нет, там человек, не иначе.

Руки доктора ложатся на пульт. Он протирает циферблаты рукавом рубашки. Индикаторы, кнопки. Вот давление: обозначено в паскалях, латиницей. Собственно, кроме нескольких обозначений единиц измерения, надписей на пульте почти нет.

Назначение одного из рычагов сразу понятно. Большая рукоятка справа. Ручка красного цвета. Экстренное открывание. Или умерщвление спящего?

Это моральная дилемма, которая гораздо сложнее вопроса о необходимости эвтаназии. Выбраться, вызвать власти? Скрыть факт нахождения бункера от всех, даже от членов общества хранителей времени? Рассказать всё Волковскому?.. Отдать славу другим?

Какую славу, доктор Морозов. Никакой славы.

Он берётся за рычаг и аккуратно опускает его вниз. Циферблаты оживают. Загораются несколько лампочек. Морозов присматривается: стрелка на индикаторе давления с черепашьей скоростью ползёт вверх. Процесс запущен.

Ему хочется сидеть и смотреть на саркофаг, пытаясь угадать, что находится внутри. Точнее, кто. Но он понимает, что это может занять и час, и два, и даже больше. Судя по всему, стрелки на всех индикаторах должны добраться до обозначенных зелёных зон. Да, времени – хоть отбавляй.

Он осматривается и замечает, что в помещении два трупа. Морозов подходит ближе. Вторая мумия – женщина. Длинные волосы, полуистлевшее платье. Она лежит перед покончившим с собой мужчиной. Морозов чудом не наступил на неё, когда искал выключатель.

Саркофаг за спиной пыхтит и щёлкает.

Морозов подходит к стеллажам и шкафам у дальней стены. На столе – стеклянные пробирки, что-то вроде перегонного куба. Раскрытая тетрадь с японскими иероглифами. Когда Морозов касается её страницы, та рассыпается в прах. Он открывает ближайший шкаф: аккуратно сложенные тетради и книги. Лишь одна полка – почти пуста. На ней – чертежи. Морозов аккуратно извлекает их, но вдруг понимает, что они не бумажные. Что они не рассыпаются под его пальцами.

Более того, все надписи на них сделаны на английском, а на некоторых мелькают и русские слова. Он кладёт перед собой верхний чертёж: на нём изображено что-то вроде саркофага, находящегося в центре зала, только явно более современного. Алексей Николаевич ловит глазами слово «анабиозис» и пытается разобраться в чертежах.

От этого занятия его отвлекает звонок – резкий, металлический. Морозов оставляет чертежи и подходит к оживающему саркофагу. Скрип, скрежет, сыплется пыль. Из саркофага валит холодный пар. Морозов смотрит на часы: прошло больше часа.

Крышка поднимается рывком.

Когда пар рассеивается, Алексей Николаевич видит, наконец, тело в саркофаге.

Это девушка. Темноволосая, с орлиным носом, с красивым телом. Она обнажена.

Алексей Николаевич неловко протягивает руку и касается ледяной кожи. Жива девушка или нет – непонятно. Наверняка перед открыванием нужно было что-то сделать. Например, повысить давление. Или понизить.

Это сенсационное открытие. Анабиоз.

Если Исии Сиро знал об этой комнате – почему он не разработал подобную конструкцию, когда работал в США? Ведь он умирал от рака – анабиоз мог стать шансом для него. Пусть у Исии и других сотрудников отряда 731 не было возможности посетить места былой «славы» после войны. Китай ненавидел их, Китай не мог их простить. Но свою голову Исии унёс целой и невредимой. Неужели он не мог построить второй агрегат?

Морозов делает два шага назад и натыкается на стул. Очень вовремя. Он садится.

Анабиоз – это решение проблемы эвтаназии, раз и навсегда. Человека можно замораживать на неопределённый срок – до того момента, когда лекарство от его болезни будет найдено. Шестьдесят пять лет китайские подземелья хранили тайну, которая может перевернуть мир.

Девушка, жива ли девушка?

Морозов возвращается к столу с колбами и медикаментами. Большинство не маркировано вовсе или помечено японскими иероглифами, которых Морозов не понимает. Он открывает второй шкаф, третий, четвёртый. В двух – пыльные бумаги, папки с документами. В одном – лекарства и препараты. Он пытается понять, что нужно взять. Нашатырь? Он не мог не испариться за шестьдесят пять лет – даже сквозь стекло.

Но он не может ничего понять. Нужно ли что-то вводить девушке? Не нужно?..

Но тут его размышления прерываются звуками за спиной. Морозов оборачивается. Он видит руку, свисающую с саркофага. Пальцы шевелятся.

Морозов бежит к девушке и понимает, что её нос, рот, остальные отверстия закрыты трубками для подачи и отвода веществ. Он аккуратно, одну за другой, вынимает трубки. Девушка уже не дёргается, её дыхание стало ритмичным, хотя и слабым. Морозов осторожно берёт её на руки. Он замечает койку слева от саркофага и перекладывает просыпающуюся туда.

Что у него есть? Бутылка воды. Лекарства с непонятными этикетками, и каждому больше полувека. То есть у него нет ровным счётом ничего. Он не может оставить её здесь. И сил перенести её у него тоже не хватит. И в этот момент она поводит головой.

Доброе утро, незнакомка, пора вставать.

Он отодвигает пальцами веко, смотрит на зрачок. Всё в порядке, не сужен, не расширен. И тут она моргает. Он отдёргивает руку, а она смотрит на него. Никакого удивления: разумный спокойный взгляд.

У неё славянские черты лица. Он спрашивает:

«Are you okay?»

«Оkay», – шепчет она едва слышно.

«English, русский, zhōngwén, polski?» – Он перечисляет все языки, которые знает.

«Русский», – отвечает девушка.

«Кто ты такая?»

«Пить», – говорит она.

К месту приходится поллитровка минералки, купленная незадолго до падения. Он открывает бутылочку и поит девушку, придерживая её голову. Самостоятельно она двигаться пока не способна.

«Кто я?» – спрашивает она.

«Я не знаю. Ты должна знать это».