Тим Скоренко - Законы прикладной эвтаназии

В последнем он не уверен. Если их остановит полицейский, то у него проблем не будет. А вот объяснить, кто такая Майя, он не сможет. У неё нет документов. Он спросил её об этом ещё внизу. «Нет, – сказала она. – Никаких бумаг». И она всё ещё пошатывается.

Алексей Николаевич видит такси. По знаку машина останавливается.

«Мемориал 731-го отряда, знаете?»

Таксист знает.

«Я всё это видела», – говорит Майя.

«Отряд?»

«Да. Я жила с Исии».

«С Исии?»

Морозов сам ненавидит, когда люди переспрашивают, но тут другая ситуация. Просто в её слова очень сложно верить.

«Да».

Таксист едет довольно быстро, хотя дорогу свободной не назовёшь.

«Кого ты ещё знала?»

«В основном я общалась с Исии и Иосимурой. Был ещё полковник Мики, но он не из командования. И Накамура, лаборант, который меня спас. Ещё его предшественник, Комацу. Больше я не общалась ни с кем. Я была в отряде всего два месяца».

«Откуда все эти документы?»

«Это правда долгая история. Я расскажу тебе как-нибудь».

До того Алексей Николаевич не замечал, говорит она ему «вы» или «ты». Теперь обратил на это внимание.

Таксист останавливается около здания музея. Морозов платит за проезд, они выходят.

Машина на месте. Майя забирается на переднее сиденье.

«Расскажите мне подробнее о вашем времени», – говорит она.

«Что ты хочешь знать?»

«Кто сейчас президент России?»

«Дмитрий Медведев. Или Владимир Путин. Один премьер, другой – президент, но это неважно».

«Да, я вспоминаю. Этот период так и называется: двоевластие Путина».

«Почему именно Путина?»

«Нас учили, что от него больше зависит. А кто президент США?»

«Барак Обама».

«Первый чёрный. Помню. Это легендарное время».

«Что у тебя за чертежи?»

«Ты сможешь построить по ним устройство для анабиоза. И заморозить меня, чтобы я могла вернуться в своё время».

«Как ты попала в прошлое?»

«Наверное, ошибка в программе. Я потом расскажу. Лучше продолжай про своё время. Кто ты?»

«Я врач из Москвы. В Харбине читаю лекции, двухнедельный курс. Затем – обратно в Москву».

«Я с тобой».

«Надо будет как-то разобраться с документами для тебя».

«Надо. Какая у тебя специализация?»

«Нейрохирург».

Морозов удивляется Майе. Она говорит, как обычная девчонка со средним образованием – её интонации, её звонкий голос, её манеры. Но при этом каждая фраза взвешенная и чёткая, точно её автор обладает математическим умом и огромным опытом.

«В наше время всё делают компьютеры. Ставят диагноз, назначают лечение, оперируют. Людей-врачей очень мало, они привлекаются только в случае абсолютно нестандартной ситуации. Например, неизвестная ранее болезнь».

«Можно я задам тебе несколько общих вопросов? Не о тебе, просто о будущем».

«Наверное, нельзя рассказывать тебе о нём».

«Ты всё равно не сможешь рассказать чего-то, что способно изменить моё время».

«Если ты построишь анабиозис, то история пойдёт по другому пути».

«Когда примерно был изобретён анабиозис?»

«За сто пятьдесят лет до того, как я отправилась в прошлое. Через четыреста лет после твоей смерти».

«Да-а…»

Алексей Николаевич не очень разбирается в парадоксах прошлого и будущего. У него – бесценная информация. Подробная инструкция, как построить машину для анабиоза. Спасение для тысяч больных.

«Ладно, – говорит Майя. – Всё равно ничего не исправишь. История не знает сослагательного наклонения».

«Вы ещё помните наши поговорки?»

«Эту фразу написал в одной из своих книг немецкий историк Карл Хампе. Но известной она стала после того, как её употребил в разговоре Иосиф Сталин».

«Все люди будущего настолько эрудированны?»

«Нет. Я умна, но я – не все».

«Так как насчёт пары общих вопросов?»

«Задавай».

«Будут ещё мировые войны?»

«Нет»..

«А просто серьёзные войны?»

«Нет. Много локальных конфликтов в двадцать первом – двадцать третьем веках, потом все войны постепенно сойдут на нет».

«Изобретут лекарство от рака?»

«Да».

«Когда?»

«В двадцать втором веке».

«Не при мне».

«Не при тебе».

У него тысяча вопросов. Он понимает, что Майя вряд ли знает что-либо о нём и его семье. Но общие тенденции развития человечества не менее интересны.

«А как там Москва?»

«Выросла. Огромный город, более семидесяти миллионов жителей».

«Сколько же живёт на Земле?»

«На Земле – не более пятнадцати миллиардов. Мы покорили космос».

«Мы вышли за пределы Солнечной системы?»

«Нет. Но мы сумели провести терраформирование Луны, Марса, Меркурия, Венеры, Цереры. У нас есть, где жить и куда расширяться».

«Справились даже с температурами?»

«На Марсе, Луне и Церере – да. На Венере есть проблемы, жить приходится в подземных городах. Но в целом места для человечества достаточно».

Алексей Николаевич неожиданно понимает, что попал в научно-фантастический роман. То, что говорит сейчас эта девочка, настолько невероятно, что вполне может быть правдой. По сравнению с выходом человечества в космос проблемы эвтаназии кажутся незначительными. Правда, в течение нескольких секунд приступ проходит. Это не его человечество подчинило себе Марс и Венеру. Это её человечество. Родившееся спустя шестьсот лет после его смерти.

«Хватит, Алексей, – Майя предупреждает очередной вопрос. – Нам предстоит серьёзно поработать».

Она говорит слишком уверенно. Будто точно знает, что произойдёт дальше. А может, и в самом деле знает? Она же из будущего.

«Что ты знаешь обо мне?» – спрашивает Морозов.

«Ты врач-нейрохирург». – «Это я только что сказал. А помимо этого?»

«Ничего. Просто у меня хорошо развито чувство людей. Я сразу понимаю, можно ли доверять человеку или нельзя. В принципе, почти у всех в наше время это чувство развито. Правда, в сорок пятом интуиция чаще всего подводила…»

«За последние четыре тысячи лет человек почти не изменился физически. А за последующие шестьсот?..»

«Тоже не изменился. Только навыков стало больше. Нас учат тому, что в ваше время только зарождается. Например, определение свойств человека по оттенкам его речи и мелкой моторике лица. Если я увижу на улице преступника, замышляющего убийство, я его опознаю. И почти любой опознает».

«Это похоже на чтение мыслей».

«Чтение мыслей невозможно».

Она пожимает плечами.

Неожиданно Алексей Николаевич понимает, что за всё время беседы она почти не двигала мышцами лица, не шевелила руками. Двигался только рот.

«Мы почти приехали».

«Хорошо».

Она тут же занимает ванную. Никто не остановил Морозова в холле, никто не посмотрел косо. Русский пришёл в ободранном халате, с неизвестной девушкой и самопальным вещмешком. Кто их знает, этих русских, может, у них это в норме.