Тим Скоренко - Законы прикладной эвтаназии

Морозов – грязный, уставший – ложится на кровать и раскидывает руки. Царапины на животе саднят. Он перекатывается на бок, поднимает с пола халат с завёрнутыми папками.

В первой – записи на японском. Морозов не знает языка, но понимает химические формулы, тут и там вкрапляющиеся в текст. Здесь же есть и схемы.

Во второй – то же самое. И в третьей.

А вот четвёртая папка сильно отличается. Она пластиковая. Такого пластика не делали в 1945 году. Более того, подобного пластика не делают и теперь. В ней – те самые чертежи. Морозов открывает её и извлекает содержимое. Устройство, изображённое на чертежах, серьёзно отличается от того, что видел Алексей Николаевич в подвале. Но это оно. Это анабиозис.

Шестнадцать листов подробных чертежей и несколько сшитых брошюр с сопроводительной информацией на английском и русском языках. Мельком пересматривая их, Алексей Николаевич замечает данные о том, какое вещество нужно вводить погружаемому в сон. Некоторые названия компонентов ему вообще незнакомы.

Шестьдесят пять лет назад даже пенициллин был редким и новым лекарством. Наверняка японцы не смогли приготовить тот же раствор, что указан в инструкции. Тем не менее их технической подготовки хватило на постройку анабиозиса. Значит, хватит и подготовки Алексея Николаевича.

Где строить такой прибор?

Он снова ловит себя на мысли, что ничуть не удивлён произошедшему. Будто так и должно быть.

Где?

В квартире? В гараже? На даче?

Ладно, это решение можно принять потом. Сейчас перед Алексеем Николаевичем стоят две основные задачи. Первая – суметь-таки прочесть запланированный курс лекций. Нельзя срываться, нельзя отвлекаться на другие дела. Да, лекции отходят на второй план, но не прочесть их – значит подорвать репутацию и не оправдать доверие.

Вторая задача – переправить Майю в Москву. Там документы как-нибудь можно выправить. Чёрт побери, именно в Москве паспорт проверяют на каждом шагу, даже если ты ничем не похож на нелегального иммигранта. В Питере так не проверяют.

Алексей Николаевич просматривает записную книжку в мобильнике. Да, вот то, что нужно.

Трубку снимают почти сразу.

«Привет, Лёха!» – раздаётся бодрый голос.

«Привет, Арсен. По делу звоню».

С Арсеном они познакомились лет пятнадцать назад в Хабаровске. Арсен серьёзно выручил Алексея Николаевича, когда тот умудрился потерять паспорт и оказался в незнакомом городе без денег и документов. В Хабаровске он был проездом и никого там не знал, а Арсен оказался рубахой-парнем, с которым профессор (тогда ещё только доцент) разговорился в придорожном кафе. Арсен промышлял мелкой контрабандой из Китая в Россию и обратно.

«Дело – не проблема».

Позже уже Алексей Николаевич помог Арсену. Его сын получил тяжёлую травму головы; благодаря Морозову мальчика перевезли в Москву и сделали операцию, позволившую сохранить почти полную дееспособность. Теперь уже взрослый, сын Арсена немного заикался, но не более того.

«Мне нужно переправить одного человека из Китая в Россию, без документов. Хорошо бы и документы выправить, если кого знаешь…»

«Ты, Лёха, о таком по мобильному телефону не говори, особенно из Китая. Чёрт их знает, что они там прослушивают. Но, в общем, я понял. Ты где?»

«В Харбине».

«Когда нужно в Россию?»

«В идеале – шестнадцатого».

«Пол?»

«Что пол?»

«Какого пола человек?»

«Девушка».

«Хм, – задумчиво говорит Арсен. – А мне вот на молодых не везёт».

«Ладно тебе, – усмехается Морозов. – Что мне делать-то?»

«До Хэгана доберёшься шестнадцатого?»

Морозов некоторое время думает, где находится Хэган.

«Это крупный городской округ на восток от Харбина. Четыреста пятьдесят километров. В районе Синъань есть детский парк, он большой. Там тебя встретят».

«Во сколько?»

«Во сколько угодно. Наш человек тебя опознает по фотографии. Просто в парк приходите и гуляйте у озера».

«Сколько это будет стоить?»

Повисает молчание.

«Лёха, – медленно говорит Арсен. – Тебе это ничего не будет стоить. Не стыдно за такой вопрос?»

«Ну, я обязан был спросить».

«Ничего, – усмехается Арсен. – Я обязан был тебя упрекнуть. Ладно, ты всё запомнил?».

«Да, конечно».

«Тогда поговорим при встрече. Я же надеюсь, ты от меня сам свой груз заберёшь?»

«Конечно».

«Тогда давай. Что изменится – звони».

«До встречи».

Алексей Николаевич рассеянно смотрит в потолок. Под его рукой – бесценные чертежи. Может, не стоит пороть горячку? Нет, стоит. Нужно сконструировать аппарат самостоятельно, сделать его чертежи в стиле двадцать первого века – и тогда патентовать. То, что у него в руках, нести в патентное бюро нельзя. И вообще, патентовать первым делом нужно в США, а не в России. Но это так, мысли, просто мысли.

Потому что перед ним всё ещё стоит дилемма – сообщать Волковскому о своей находке или не сообщать. Подлость, Морозов, это же подлость.

Майя появляется из душа примерно через час. На ней банный халат с эмблемой отеля.

«Едва разобралась с этими вашими кранами. У нас душ сам понимает, что нужно хозяину. То есть подбирает идеальную температуру в зависимости от биоритмов и температуры тела того, кто моется. А в Пинфане была деревянная ванна и служанка».

«А если не нравится?»

«Что не нравится?»

«Температура воды».

«Можно регулировать голосом».

Алексей Николаевич встаёт.

«Майя, тебя переправят через китайскую границу в Россию шестнадцатого июня. До того придётся сидеть в номере. Мы не можем рисковать и выводить тебя лишний раз на улицу».

«Понятно. Только нужно будет купить мне одежду».

«Я сам куплю, ты мне размеры скажешь».

«Размеров я, честно говоря, не знаю. У нас другая система, а в Японии мне что дали, то я и носила. Позже мерку сняли, но цифр я не помню».

Морозов осматривает Майю.

«Ладно, я куплю на глаз. Окажется мало или велико – куплю ещё, это не проблема. Тут всё дешёвое».

«Хорошо».

Она садится на кровать.

«Главное, – говорит девушка, – не влюбись в меня».

Морозов смотрит на неё удивлённо.

«Почему ты думаешь, что я в тебя влюблюсь?»

«Потому что я безумно красива».

Самое страшное, что она права. Он смотрит на неё теперь, на чистую, с растрёпанными влажными волосами, при нормальном освещении, и понимает, что давно, очень давно не видел настолько красивой женщины. Нет ни одной правильной черты в её лице, нет ни капли того, чем восторгаются члены жюри конкурсов красоты, но при этом она ослепительна. Он не может оторвать глаз от её лица.

Он смотрит на её губы – тонкие, изящно изогнутые. На её нос – птичий, странной формы, с горбинкой. На её подбородок – слишком крупный, немного выступающий вперёд. На высокий лоб. И на удивительные, огромные голубые глаза, окружённые широкими тёмными кругами. И ему кажется, что он в них тонет.