Кир Луковкин - В паутине

— Гадко. Чувствуешь себя…пешкой.

— Ха! Ты думаешь, твоим пешкам лучше?

— Но они… — Паук ощутил страх, дикий животный страх — смотреть на доску, и закрыл лицо руками.

— Теперь все, — сказал Вадик. — Ты, главное, не думай. Не будешь думать — не появится.

— Это невозможно, — пробормотал Паук.

— Это дурдом. Невозможно там. Здесь все возможно, — грубо отрубил Вадик, и добавил, — Это кончится, поверь.

— Да, — сказал Паук, — Я знаю. Я знал еще утром.

— Твой ход.

— Мой ход, — машинально повторил Паук, поставив фигуру на клетку.

Они помолчали.

— А насчет толстяка я думаю вот что. Он — сломанный винтик. Его выбросили. Он хочет вернуться на свое место, он прекрасно понимает, что не может, и это сводит его с ума. Он рассказывал про свои похождения и, по-моему, он не понимает, что такие видения с рядовыми клерками не случаются. Может врет, кто его знает.

— Я хочу назад, к нормальной жизни.

— Не торопись, — Вадик убрал фигуру, — Считай, это второе рождение. Тебя же не спрашивают, хочешь ты в этот мир или нет, тебя просто рождает какая-то сила. Это безусловный факт, с ним ничего нельзя поделать.

— Пару часов назад я убедился, что реальнее этого мира быть не может. Теперь основа моей уверенности пошатнулась — я сомневаюсь. Ко мне пришла мысль, что такие как мы, — галлюцинирующие, — большая редкость, и нас специально привезли сюда под ярлыком психов, чтобы проводить эксперименты. И еще мне непонятно, почему доктор похож на старую деву.

— Прямо как гомик, отставший от моды, — захохотал Вадик.

Паук тоже засмеялся. Они смеялись громко и на полную катушку, так что слышно было далеко вокруг и самые беспокойные пациенты пугливо оборачивались.

Потом Вадик стал говорить про мифологию, про рай и ад. Представим, что рай и ад — это разные уровни, это сферы, в которых существуют люди. Чем объясняется то или иное существование? Так может мы сейчас в раю? А что, нам хорошо, нас кормят четыре раза в день. Развлечения есть, все удобства, газеты вон читаем. И никаких забот. Или это ад? Мы находимся здесь в наказание за прегрешения, которые совершили в прошлой жизни. Может, мы спим? Может, я из прошлого, а ты из будущего и временные линии пересекаются в конкретной точке? Может, так и творится история? И ты до самого конца, до самой своей смерти будешь думать, что это иллюзия, а тот, кто по-настоящему БЫЛ иллюзией, умрет, глубоко убежденный в реальности своего существования. И где грань, отделяющая иллюзию от реальности? Как ее распознать? Я почти убежден, я уверен, что она есть. Она должна быть, иначе зачем эти игры. Наша проблема, как я уже говорил, в том, что нам мало реальности, в которой мы живем, нам подавай других реальностей. А когда мы получаем эти реальности, и наедаемся ими досыта, нам становится страшно, мы хотим домой.

Паук зажал в руке королеву — он хотел объявить шах.

— Ошибочно полагать, что наши фантазии зависимы от нас, — продолжал рассуждать Вадик, — Нет. Они автономны. В чем-то сходны с пресловутым информационным полем, окружающем планету. Их так много, и они так переплетены между собой, что образуют некую паутину — паутину, из которой очень сложно выбраться, если завязнешь.

— Первый круг. Ты говорил про Первый круг, — сказал Паук.

— Ах это, — прищурился Вадик. — Тоннели реальности. Архетипы поведения. Я тоже поделюсь одной идеей. По-моему, у нас в мозгах произошло нечто вроде короткого замыкания, в результате чего сознание не находит выхода во внешний мир и происходит вояж по подсознанию. Но это жуткие дебри. Ты можешь заблудиться и никогда не выберешься наружу. Такова, например, природа аутизма. Но, с другой стороны, как это должно быть прекрасно — исследовать глубины своего подсознания…

— Вот оно что, — протянул Паук. — Получается, литературный персонаж может быть реальнее автора. Автору кажется, что он выдумывает, а на самом деле выдумывают его.

— Уловил! Молодец, сообразительный, — похвалил Вадик, — Насчет выдумок не знаю. Но лучшее что создано человеком, пришло как бы извне, явилось во сне, наступило озарение и вот, пожалуйста. Человек дошел до такого состояния, что стал способен воспринимать это информационное поле, соприкоснулся с ним, вынес что-то из него для себя и воплотил. Выдумать можно молоток. Любовь не выдумаешь, она просто есть.

Паук немного успокоился и сделал ход. Парень ушел от шаха. Чтобы добраться до короля, ему нужно было убрать защиту из туры и коня. Фигуру он потеряет, и еще неизвестно, удастся ли провести комбинацию по задуманному сценарию.

— И скульптура, и картины. Дали. Значит, он это видел, — сказал он задумчиво.

— Верно. Вариантов полно. Ты же не докажешь мне, что у тебя за спиной нет удава, если я лишу тебя возможности оглядываться.

— Слушай. Раз есть Первый круг, наверняка должен быть и Второй.

— Да, — Вадик выдвинул свою королеву по диагонали на вилку с конем и ладьей Паука, — С Первого круга назад не повернешь. Первый круг отвечает за прошлое и настоящее. Ты по определению не сможешь повернуть время вспять. А вот Второй круг замещает зону будущего. Перейти во Второй круг — значит сохранить разум в относительной целостности и не дать себе превратиться в животное. Ведь это, по сути, скотоферма, — обвел он рукой сад и больных в тени деревьев, — Они только и умеют, что жрать да опорожняться.

— Погоди, а как я вернусь со Второго?

— Вечно тебя назад тянет. А я откуда знаю! — удивился Вадик, — Я ж там не был.

— И не пытался? — спросил Паук.

— Твой вопрос неверен семантически. Пытаться попасть туда невозможно. Надо быть готовым оказаться там в любой момент, — желчно сказал Вадик и умолк.

Они сосредоточились на игре. Вскоре Паук понял, что проигрывает. Он сопротивлялся, вплоть до последней пешки и, когда его король забился в угол, задавленный неприятельскими силами, он блаженно откинулся назад.

Дерево поскрипывало от тепла. Паук водил пальцем по шершавым доскам. Потом через динамик дали отбой на дневной сон. Вадик давно сложил шахматы, и они побрели по траве к главному корпусу больницы.

Спустя час Паук сидел в кабинете у Колобка в смирительной рубашке. Доктор скорбно разглядывал горку таблеток, извлеченных из полого изголовья кровати. Одна таблетка откатилась от общей массы, видимо, когда ее высыпали, и теперь сиротливо лежала поодаль.

— Вы знаете, сколько тратит государство в среднем на излечение каждого человека, который сюда попадает? — спросил он.

Паук моргнул и уставился на свои тапки.

— Как давно вы прекратили прием лекарства? — снова спросил доктор.

Паук зевнул и принялся считать количество синих полосок на правой штанине. Ближе к колену одежда была с заплатой.

— Нет. Так не пойдет, — огорченно сказал Колобок, взял отбившуюся таблетку и положил ее на вершину кучи.