Айзек Азимов - «Если», 1995 № 02

Будто рыбы в аквариуме.

— Как включается «подчинение»? — сухо спросил я.

Флавиан не мог оторваться от страшноватых фигур, зависших над полом.

Губы его шевелились.

— Вам все равно не уйти — монастырь окружен, подтягиваются части спецназа…

Впрочем, поймав мой взгляд, он нацарапал что-то в открытом блокноте.

Слово было знакомое.

— Фата-моргана… — негромко сказал я Рите.

И она немедленно вспрянула, вытянувшись по стойке «смирно».

— Да, господин учитель.

Глаза у нее были пустые.

— Пойдешь со мной — не отставать, более ничьих приказов не слушать.

— Да, господин учитель.

Флавиан потряс головой.

— Зря вы это, — процедил он с гримасой откровенной досады. — У вас все равно не получится. Очень жаль, могли бы договориться…

Кажется, он сказал это искренне.

Мы поднялись на первый этаж и прошли сквозь паноптикум выдвигающихся навстречу охранников. Все они были в просторных зеленых одеждах и держали кто автомат, а кто меч с коротким расширенным лезвием. Нам они не мешали. Рита двигалась быстро, упруго и, кажется, без тени сомнения. Удивительная безмятежность чувствовалась во всем ее облике. Я немного напрягся и как бы ее глазами увидел себя: ослепительный, властный, великолепный хозяин, тот, кто обладает правом и миловать, и казнить, и кому так легко и сладостно подчиняться.

Я скомандовал, касаясь ее плеча:

— Быстрее!..

Снаружи уже стемнело. Летние крупные звезды горели над монастырем. Выделялись на фоне их ровные крепостные стены. Двор был полон людей, одетых в комбинезоны. Заползал неизвестно откуда взявшийся транспортер, и, как пух одуванчиков, с него тихо соскальзывали солдаты.

Вероятно, спецназ, обещанный Флавианом.

Ерунда, я не боялся никакого спецназа. Две секретные службы соперничали из-за меня в Париже, и потуги обеих распались, как старая паутина.

И здесь будет то же.

Но когда мы пересекли этот зачарованный двор и уже миновали ворота, распахнутые навстречу еще одному бронированному чудовищу, над громадой монастыря вдруг раздался тягучий медный удар, и хлестнуло сквозь вечернюю тишину несколько выстрелов.

Рита сразу остановилась.

— Бежим!.. — крикнул я.

Флавиан, вероятно, не хвастал. Они действительно многому научились. Я не знаю, как ему удалось разодрать пелену колдовства, но какая-то чугунная тяжесть обрушилась мне на спину. Шлепнул прямо в лицо Мелкий гравий покрытия, резь железных когтей распространилась по легким. Я едва смог вздохнуть, чтобы не погрузиться в беспамятство. А когда я кое-как приподнялся под грохот пальбы, то увидел, что Рита лежит, как будто обнимая дорогу, руки ее раскинуты по комковатому грунту, а тряпичное тело расслаблено и безжизненно скомкано.

Рита была мертва. Я это сразу же понял. И, наверное, я что-то крикнул в эту минуту. Я, наверное, крикнул что-то отчаянное, не помню. Но я помню, что со всего размаха ударил кулаком по земле, и земля тут же треснула, как корочка теста. Черная зигзагообразная впадина устремилась к монастырю — она слабо гудела внутри и на глазах расширялась, из нее торопливо потек едкий дым, и вдруг глыба строения как будто сложилась посередине. Купола со стуком ударились друг о друга, палец звонницы отчетливо заколебался. А затем монастырь провалился, точно его дернули снизу, — донесся протяжный взрыв, огненное тусклое облако поднялось над местом провала, колыхнулась земля; буран, перемешанный с пеплом, швырнул меня на обочину…

Здесь было тихо. Ласкали воду черные ивы, свежестью дышала река, и подрагивал в зыбкой ее глубине изогнутый ясный месяц. Теплый звездный шатер раскинулся над равниной. Звезд, казалось, было какое-то немыслимое количество — ярких, чистых, как будто промытых дождями. Они складывались в изломы громадных созвездий, простершихся над равниной, и чуть меркли, спускаясь до кромки дальнего леса. Удивительное ночное безмолвие, пряный запах травы. И лишь с темного горизонта докатывалась возня фырчащих моторов, и, как спицы, ощупывали небосвод прожекторные лучи. Вероятно, там разворачивались сейчас воинские подразделения.

— Танки, кажется, — сказал я, невольно прислушиваясь.

А поднявший голову Зоммер равнодушно ответил:

— Да, по-моему, десятка полтора или два. Но пока они еще сюда доползут, пока разберутся, успеете скрыться. У вас вся ночь впереди. — Он внезапно чихнул и поежился, видимо, от речной прохлады. А потом извлек из кармана мятый платок и прижал его к опухшему дряблому носу. Глаза у Него заслезились. — Кажется, простудился, — невнятно сказал он. — Знобит что-то, этого еще не хватало… Ладно, все равно уже недолго осталось… Вы, однако, теперь не слишком полагайтесь на свои силы. Танки танками, с ними вы, наверное, справитесь, но в дальнейшем вам следует избегать таких ситуаций. Потому что возможности ваши будут несколько меньше.

— И насколько же? — без особого интереса спросил я. Зоммер пожал плечами.

— Откуда я знаю? Я уйду, и, соответственно, магический источник ослабнет. Разумеется, вы сможете творить какие-то чудеса, но, как я понимаю, довольно-таки ограниченного масштаба. Ну, пройти по воде, еще что-нибудь…

Он снова звонко чихнул. Его белый летний костюм чуть светился на фоне обрыва. Пух волос окаймлял нежную детскую лысинку.

Прожужжало над головой какое-то насекомое.

— Ладно, — бросил я. — Неважно. Вы мне лучше ответьте вот на такой вопрос: разумеется, физическое бессмертие теперь отменяется. Ну а все-таки, что случится потом? Я воскресну? Или, может быть, смерть является окончательной? Чем я лично располагаю в Царстве Земном, как мне быть и на что мне теперь надеяться?

Зоммер немного подумал.

— Каждый раз одна и та же история, — ответил он. — Для того чтобы хоть что-то понять, приходится вочеловечиваться. А вочеловеченность, в свою очередь, приводит к мученическому финалу. В лучшем случае — к отторжению, к одиночеству среди людей. И такая судьба, по-видимому, неизбежна. Я не знаю, по правде, что вам сказать. Вы, наверное, можете стать основоположником новой религии. Стать пророком, ведущим фанатичные толпы на штурм, и, быть может, воздвигнуть в итоге еще одну земную Империю. Например, империю Братства и Справедливости… — Зоммер скривился.

— К сожалению, это все уже было. А с другой стороны, вы можете и просто угаснуть. И никто никогда не узнает о вас. Только странные слухи, только некие путаные легенды. Между прочим, такой исход гораздо правдоподобнее. Но и в том и в другом варианте то, что вы на своем языке называете нетленной душой и что, в сущности, представляет собой прикосновение Бога, неизбежно вольется в космическую пустоту, став и частью, и целым, и Богом и Человеком одновременно. В этом смысле вы, конечно, бессмертны. Впрочем, как и все остальные.