Альбер Хигон - «Если», 1995 № 05

— Шейла! — воскликнул я, быстро садясь на постели.

— С вашей женой все в порядке, мистер Матерс. Более того, она ведет себя просто замечательно. И я видел вашу сестру. Она не хотела пускать меня, но я сумел уговорить ее.

Я спустил ноги с кровати.

При других обстоятельствах, то, что я был голым, могло бы удивить Вилсона, но только не этой ночью.

Я накинул халат.

— Что вы хотите? — прямо спросил я.

— Я только начинаю вникать в ситуацию, мистер Матерс. Вы, конечно, информированы о пожаре?

— Да.

Он сделал удивленное выражение лица, и я подумал, что этот человек что-то знает.

— Откуда? — переспросил он. — Вы ведь еще не успели связаться со своей компанией?

— Нет.

Я чувствовал, что события начинают разворачиваться никудышным для меня образом.

Старший констебль Вилсон пришел ко мне вовсе не для того, чтобы первым кинуть камень. Но это было только начало.

Однако мне было совсем не обязательно устраняться и давать событиям развиваться своим чередом. Я должен сам повернуть руль в ту сторону, которая меня больше устраивает. Если я это сделаю, то мир Миранды может погибнуть. Ее пресловутая река времени может выбрать совсем другой путь. Да и чем это может кончиться для меня — неизвестно.

Тем не менее…

Я открыл шкаф и вытащил два костюма.

— Вы когда-нибудь видели нечто подобное? — спросил я.

Кости были брошены. После того как я показал старшему констеблю Вилсону костюмы великанов, отступления у меня не оставалось. Поначалу они не производили особого впечатления, но то, как они легко подходили любому человеку, принимая форму его тела, и то, каким странным образом они застегивались безо всяких пуговиц и молний, все это заставляло слушать меня куда более внимательно. Рано или поздно их испытают в большом пожаре, и тогда станет абсолютно ясно, что в них можно проходить сквозь самый яростный огонь.

Я не собирался отступать. Однако и говорить лишнего тоже не хотел.

В следующие несколько лихорадочных часов я успел поговорить со множеством людей — причем каждый следующий занимал более важный пост. Я не видел ни Шейлы, ни Дины — слишком многие люди искали встречи со мной.

Я рассказал им о Мэгги Хобсон и был первым, кто сообщил им о ее смерти. (Прошло несколько дней, прежде чем удалось составить даже предварительный список жертв). Я не перекладывал свою вину на ее плечи; им предоставлялось делать выводы самим.

Относительно Миранды и великанов я сохранял молчание, и, в конечном счете, это привело к тому, что они поверили в совершенно невозможные вещи, вместо того чтобы сразу их отбросить в сторону. Добровольно я не рассказывал им ничего; и только под давлением обстоятельств и фактов выдавал по крохам правдоподобную информацию.

Однако я не стал скрывать, что имею отношение к спасению Тринити Холл. Я рассказал, каким образом была дана тревога, а потом намекнул…

И уже вечером следующего дня, после Большого Пожара в Шатли, я понял, что совершил правильный выбор. Для нас.

Невозможно сделать козла отпущения из человека, который знает о событиях больше, чем все остальные. Человека, который знает больше, чем говорит, и молчит, пока ему не подсказывают три четверти ответа.

Но правильно ли я поступил с Белоснежкой и великанами? Может быть, они исчезли или Дар возродился среди них в еще худшем варианте, чем раньше? Сбросил ли я миллион водородных бомб на мир 2297 года?

С тех самых пор, с этого Большого Пожара в Шатли, я не перестаю думать об их мире.

Возможно, спалить целый город ради того, чтобы прекрасная дама не бежала к циничному красавцу по первому зову, это не самый лучший выход, но писатель, как видно, не нашел более щадящей альтернативы. Страсть — и «персонаж» романа, и его внутренняя энергетика.

Предлагаемый материал, посвященный той же теме, быть может, удивит вас, и особенно своей статистикой. Оказывается, отношение к проблемам секса на этом «развращенном» западе несколько иное, чем то, что усиленно демонстрируют герои бесконечных телесериалов.

Одержимость общественного, житейского сознания проблемами секса — факт общепризнанный. Американские психологи даже ввели термин «любовная зависимость». Это род сексуальной болезни: человек ищет все новых партнеров, гоняется за острыми эротическими переживаниями, без этого он обходиться не может. В США даже создаются группы психологической и медикаментозной помощи таким людям. Они, оказывается, находятся в катастрофической зависимости от определенного химического соединения, вырабатываемого мозгом при эротическом подъеме, и вполне могут быть названы больными-сексоголиками. Таким «больным», например, является, по сообщениям печати, известный голливудский актер Майкл Дуглас. Английский журнал «Best» приводит высказывание некой Фионы: «Я вела счет «побежденным», и каждый раз, когда мне удавалось новое завоевание, была очень горда собой». Ей уже больше 30, такая жизнь тяготит Фиону, но побороть болезненную зависимость, похожую на пристрастие к наркотику, без помощи врачей очень трудно.

Прислушаемся к тому, что говорит женщина-сексоголик: «завоевание», «счет», возрастание самооценки при очередной победе. Признание позволяет увидеть сложную, многосоставную сущность повышенной сексуальности.

Давно известно, что секс — явление био-социо-психологическое. Эти составляющие в разной пропорции присутствуют в каждом случае. Биологическую сторону мы примем в нашем рассуждении за постоянную величину, хотя заметим, что она явно менялась в разные времена: были периоды аскетически-строгие, были явно гедонистические… Не имея статистических данных, остаемся при приблизительной константе биосоставляющей.

Социальные, психологические мотивы остановили наше внимание в высказывании Фионы. Болезнь обостряет, выносит на поверхность то, что спрятано у здоровых. Мы имеем в виду характер секса, отношение к нему сейчас в обществе потребления. За гордостью «завоевателя» стоит высокий статус «сексуальной деятельности» в общественном мнении, как бы спортивно-соревновательный ее характер. Благом почитается получение наибольшей выгоды при наименьших затратах. Процитируем тут нашего замечательного гуманитария-культуролога Ю. М. Лотмана: человек «все больше хочет получить важнейшие ценности по самой дешевой цене». Счастье понимается как успех, причем любовный успех нередко становится средством самоутверждения, получения очков в неких играх самолюбия, а то и средством подавления (возможного соперника или партнера).

Всеобъемлющий техницизм общества нередко придает сексуальной жизни экспериментально-манипуляционный характер, и в этих случаях партнеры могут быть не чужды плану, навыку, расчету и счету. Соединение двух в ряде случаев превращается в идеально удавшуюся сделку. А значимость престижа предполагает, что всякая удача вытаскивается на сцену, на обозрение — чтобы оценена была как следует.