Елизавета Манова - Рукопись Бэрсара

Силы все-таки вернулись ко мне. Я боролся со слабостью и, наконец, победил. Вот, цепляясь за Суил, я добрел до двери, вот впервые вскарабкался на коня, вот доплелся без провожатых от дома Баруфа - и кончился мой отдых.

И лето тоже кончалось. Все чаще дожди мочили притихших Квайр, смывая отбросы с улиц и расквашивая дороги. Крестьяне убрали урожай; на это время Баруф распустил половину войска, оставив только заслоны у границ. Конечно, по этому поводу мне пришлось прогуляться по Бассот и в Лагар.

Опять меня затянуло в поток неизбежных дел; он гнал меня из страны в страну, из города в город, и некогда было остановиться, чтобы подумать о себе, о Суил, о тревожном взгляде Асага на нашей последней встрече.

И вдруг поток налетел на стену...

Отшумел суматошный день, распустился прозрачный вечер, и через Северные ворота я возвращался в Квайр. Еле переступал мой усталый конь, и незачем было его торопить, ведь дома меня не ждут. Суил умчалась к брату в Биссал. Зиран все никак не возвращалась, и Суил оставалась главой семьи. Братьев она держала железной рукой, налетала на них, как вихрь, и всегда возвращалась такой воинственной и усталой, что я поневоле сочувствовал парням.

Сейчас ревизия предстояла Карту - младший уехал за матерью в Кас и задержался из-за ее болезни. Я-то знал, какая это болезнь, но лицемерно притворялся печальным.

Я достаточно часто мотался в Кас, и Зиран успела смириться со мною. Без восторга, конечно, - что я за зять? Но, кажется, и без особой печали наверное, думала, что Суил уже не совьет гнезда.

Я хотел увезти ее в Квайр. Предлагал ей деньги, повозку, охрану; она отказывалась под каким-то предлогом, я немедленно все устранял, она находила другую причину, я терпеливо справлялся и с этим, и в конце-концов ей пришлось мне сказать:

- Нечего мне там делать, Тилар. Я, чай, и сама знаю, что Огил меня не оставит, да мне оно - нож острый. Мужа-то он мне не воротит, а коль богатство даст - что ж это: выходит, он мне за кровь Гилора моего заплатил, а я приняла?

- Но ведь раньше ты от его помощи не отказывалась?

- Ты, Тилар, дурачком-то не прикидывайся! Прежде-то он сам всяк день возле смерти ходил - как бы я стала ему кровь Гилора поминать? Не хочу, Тилар. Ты не думай, зла у меня нет, а только горем не торгую.

- А дети?

- А что дети? Они свое заслужили. Пускай по-своему живут, я на дороге не стану. Ты лучше о Суил подумай, Тилар! Доля вдовья... ох, какая она горькая!

- ...Биил Бэрсар! - окликнули где-то рядом, и я с облегчением вернулся в сегодня. Проклятые мысли, неуютные, как тесные башмаки, конечно, можно забыть о них за работой, но ведь вернутся, напомнят...

- Биил Бэрсар! - я оглянулся и увидал Таласара. Я улыбнулся - мне он всегда был приятен.

- Здравствуйте, биил Таласар! Давно мы не виделись!

- Не по моей вине!

- Конечно. Принимаю упрек.

- Господи помилуй, биил Бэрсар! Как бы я посмел вас упрекнуть! Мне ведома, что дела государственные лишили вас досуга.

Я поглядел с удивлением, и он объяснил:

- Мы с Раватом - вы уж простите! - частенько о вас говорим, мало кого он так почитает.

Я промолчал, а Таласар уже кланялся и просил оказать честь его дому.

- Если, конечно, я этим не прогневаю вашу очаровательную супругу!

- С радостью, биил Таласар! Тем более, что супруги моей нет дома. Уехала навестить родню.

Я спешился, бросил поводья оруженосцу, отдал бумаги, которые надо отвезти в канцелярию акиха, и мы с таласаром неторопливо пошли к его дому.

Один из последних вечеров лета выманил на улицы уйму народа. Нас узнавали: кланялись, провожали любопытным взглядом, я слышал за спиной свое имя, и это слегка раздражало меня. Мне была неприятна эта неизвестность, ведь я был уверен, что я - теневая фигура, и Квайру незачем да и неоткуда узнать обо мне.

- Дома молодой господин? - спросил Таласар у слуги.

- Только пожаловали.

- Пригласи его в малую гостиную и пусть подадут ужин.

Вот тут я понял, в какую попал ловушку, но не сумел отступить. Осталось пройти в знакомую комнату и ответить улыбкой на улыбку Равата.

- Неожиданная радость, дорогой Учитель! - воскликнул он и в глазах его в самом деле была радость. - Давно вы не балуете меня своим вниманием!

- Что делать, Рават? - сказал я, невольно смягчившись. - Время такое.

- Неужто я бы осмелился вас упрекнуть, дорогой Учитель! С завистью и восторгом взираю я на ваши дела и горько скорблю, что мне не дано даже полной мерой постигнуть великолепие того, что вы сотворили!

- Я не люблю восхвалений, Рават? Поговорим о другом.

- Как вам будет угодно, дорогой Учитель. У вас усталый вид. Не рано ли вы принялись за работу?

- Конечно! - подхватил Таласар. - Жизнь ваша воистину драгоценная для Квайра! Не могу передать, как я был опечален, узнав о вашей болезни. К прискорбию моему ваша добрая супруга воспрепятствовала мне вас навестить...

- Просто выставила за дверь! - со смехом сказал Рават.

- Простите ей это, - сказал я Таласару. - Проверьте, она и акиха прогоняла, когда считала, что его посещения могут мне повредить.

- Суил - приемная дочь сиятельного акиха, - весело объяснил Рават отцу. - Третьего дня и мне от нее досталось за то, что плохо забочусь о здоровье господина нашего!

- Великая радость! - сказал Таласар лукаво. - Не часто бывает, чтобы существо столь прекрасное так много принесло своему супругу! Вам повезло, биил Бэрсар!

- Да, мне повезло. И ни деньги, ни родство не могут прибавить к моему счастью ни капли.

- Это так, отец! Я даже завидую дивному бескорыстию Учителя!

- А я вот не завидую тебе.

- Я знаю, - ответил он серьезно. - Вы мне не соперник. Отчего же тогда вы сторонитесь меня, Учитель? Поверьте, это мне воистину горько, ибо моя душа все так же тянется к вам.

- Пока я тебе не мешаю?

- А вы и не сможете мне помешать. У нас разные цели и разные желания. Нам нечего делить.

Я промолчал, а он продолжал, ободренный, и в его красивом лице было все искренне и светло:

- Неужто вы думаете, я посмею забыть, чем вам обязан? Не усмехайтесь, Учитель, я знаю, что и глотка не отпил из моря мудрости, что вы таите в себе. Но и те крохи, что достались мне, всколыхнули всю мою душу. Вы не верите в мою искренность? Но зачем мне вам лгать, Учитель? Душа моя вам открыта, вглядитесь: где в ней ложь?

- Зачем тебе это, Рават?

- Чтобы вы поняли меня! Я вижу: вы меня судите... наверное, уже осудили - разве это честно? Вы сами толкнули меня на этот путь... Зачем вы открыли мне суть всего? Прежде я верил лишь в волю божью: захочет господь - вознесет превыше всех смертных тварей, захочет - низринет в пучину скорбей. Хоть болел я душой за дело нашего господина, все видел, все слышал, да толку мне было с того, как дитяти от золота: поиграл и бросил. Зачем вы сдернули покров с незрячих моих очей? Зачем вы мне показали, как разумно и складно все устроено в мире господнем, где нет ни худого, ни малого, а все со всем совокупно? Нет, Учитель, это не упрек, счастие всей моей жизни, что встретил я вас, что вы мне разумение дали. Ибо - каюсь я вам - прежде бывало, роптал я на господа, что худо, мол, он миром правит, коль столько в нем скорби и столько неустройства.