Коллектив авторов - Классициум (сборник)

Ответное журчание его – ЕГО! – голоса:

– Не вылечить. Но… может, ей станет чуть лучше.

Еще раздраженнее и намного громче:

– Ты хоть понимаешь, какие светила побывали тут, у ее постели?! Сколько денег мы… да это не важно! Ты дашь ей ложную надежду. Ты нам дашь ложную надежду! Чем ты шутишь, Сережа? Соображаешь ты или нет?

И опять в ответ – ручей света:

– Да разве всё это имеет значение, если ей станет чуть-чуть лучше?

– Слава богу, вся эта болтовня имеет лишь теоретическое значение. Вот уже сутки она не приходит в сознание. Так что и говорить не о чем, друг мой.

Пребывая в полусне, изо всех сил пытаясь не вернуться в серую страну, Ольга хотела крикнуть: «Оставьте его в покое! Пускай сядет рядом», – но не могла собрать сил ни для крика, ни даже для твердо сказанных слов.

– Уходи, Сергей. Добром тебя прошу. Вот уж не думал! Для тебя это игрушки, а я…

Она сконцентрировала всю свою волю и застонала.

Пауза.

Две косые тени у ее постели. Светлая акварель двух лиц над ее лицом. Сначала она просто шевелит губами, потом непокорные звуки все-таки начинают покидать ее рот:

– Папа… он знает… как сделать лучше… мне…

Одна из теней исчезает.

– Почему тебя так долго не было?

– Авария… – донеслось до нее как сквозь вату – на орбите… трое суток… ремонтировали… я бы… ты…

Ольга чувствовала: сил хватит ровно на одно слово. Следовательно, ей надо выбрать самое важное слово.

– Сказку…

Правой ладони стало теплее.

– Жила-была маленькая девочка… Она родилась на одном из тысячи островов, рассыпанных в одном теплом море, очень мелком и очень прозрачном. Плавая по нему, можно было, перегнувшись через борт лодки, разглядывать раковины, морских звезд, кораллы, морских ежей на дне и рыб, плавающих между ними. Девочка любила путешествовать в одиночестве, при ласковом, нежгучем солнце, и чтобы ветер не трепал море за вихры…

Кажется, она уставилась на сказочника довольно безумным взглядом – перед глазами всё расплывалось, вот и пришлось выпучить их, не хуже кошки, разбуженной опасными чужаками на любимой лежанке.

– Откуда ты знаешь, что я люблю раковины?

Сказочник на миг утратил нить повествования:

– Не перебивай меня. Один-единственный раз отвечу тебе, а больше не стану: раковины мне и самому нравятся. Не знаю, почему. Просто Бог сделал их совершенными.

…девочка случайно добралась до исчезающего острова, пережила там странные приключения и научилась писать стихи. Встретила там стража, захотела остаться с ним, но не решилась. А потом на протяжении многих лет искала путь к исчезающему острову, но так и не отыскала бы, если б страж сам не явился за ней. И дальше всё у них было хорошо.

Час назад, когда Ольга покинула серую страну, в ее артериях и венах стоял лед – как на реках по зимней поре. В голове холодный ветер выдувал мысли и чувства. Мышцы смерзлись в безобразные комья, а сердце готовилось стать сосулькой. Потом тюкни по нему, и оно разлетится в ледяную крошку… Теперь сосулечный чехол на живой плоти подтаял, руки и ноги отчаянно болели, оживая, а в сосудах начался ледоход. Лесное зверьё, не чаявшее конца зимы, вышедшее на лед и внезапно очутившееся на середине бешеного потока, отчаянно прыгало с льдины на льдину, пытаясь добраться до берега.

Ход в серую страну захлопнулся.

Она еще не могла есть и пить. Она еще не могла встать с постели. Она даже не могла громко говорить. Но на то, чтобы сжать его ладонь покрепче, сил у нее хватило.

– Это хорошая сказка.

– Оттеплилась?

Душа ее порою раздваивалась. Одна половинка говорила: «А ну-ка, стоп! Только высунь кусочек настоящего чувства из-под брони, и сейчас же получишь по нему чем-нибудь острым, тяжелым или горячим. Держи при себе. И не надейся». Другая, не вступая с первой, разумной, в споры, занималась наглыми иррациональными диверсиями. Иначе говоря, заставляла совершать необдуманные поступки, в которых воспитанная девочка позже должна бы раскаиваться. Вот и сейчас первая половинка пребывала в полной уверенности, что словосочетания «хорошая сказка» – более чем достаточно. Вторая же бессовестно заставила открыть рот и ответить честно:

– Если тебя не будет рядом, я умру.

– В каком смысле?

Ольга не хотела отвечать.

– Ты можешь не отвечать…

Тогда ей захотелось ответить.

– Нет, подожди-ка… подожди. Я думаю.

Она колебалась не более минуты и сказала твердо:

– В обоих. Я тебя люблю, чеканщик слов.

Сказочник онемел.

Ольга сжалилась и решила дать ему время на размышление:

– Ты ответишь мне завтра, когда принесешь новую сказку. А если не придешь, то я пойму – таков был твой ответ.

Она так хотела увидеть его на следующий день, что проклятое сердце опять начало зябнуть.

…Когда дверь за отцом закрылась, сказочник произнес:

– И я люблю тебя, пришелица из эфирного королевства.

В ней боролись два желания. Конечно же, хотелось досконально разобраться, что это за королевство такое, почему она оттуда пришла, а не явилась на свет более традиционным путем, и отчего ей понадобилось совершать вояж из тех, видимо, весьма дальних мест в эти. Но… во первых, он сказал всё самое главное. Во вторых… ну, допустим, получит она точные ответы на все эти вопросы и, может быть, даже увидит в них что-нибудь забавное. Но разве не шепчет ей на ухо внутренний холод: «Давай, посмейся! Ужели ты оставишь свою привычку хихикать над всякими такими штуками?» – а холод всегда был великим обманщиком.

В конце концов она определила для себя: считаться пришелицей из эфирного королевства – красиво и необычно. Почему бы на время не стать ей пришелицей из эфирного королевства?

Все эти мысли вовсе не имели строгой последовательности. Они пролетели в один миг, в один щелчок пальцев. Хоп! – и она уже поняла, как ей стоит ответить.

Надо улыбнуться.

Вот незадача…

Мышцы лица со скрежетом принялись выполнять непривычную работу.

Тогда он взял ее за руку и произнес те самые несколько слов, которые всякий раз приносили с собой целый август тепла:

– Жила-была маленькая девочка…

Это было повествование о том, что один раз в жизни, один-единственный раз, людям даруется радужный мост, и по нему можно пройти куда угодно, к кому угодно, в любую точку времени и пространства, но вернуться уже не получится.

Глотнув сказки, Ольга заплакала. Тысячу лет не плакала. В детстве падала, расшибала колени до кости, один раз сломала ребро, хотелось орать в полный голос, но она, закусив губу, терпела. А тут… Кокон льда, в котором едва трепыхалось сердце, потек водицей, и когда щупальца его, запущенные в плоть, стали выдергиваться, о! – это было чудовищно больно. Она чуть с ума не сошла. Слезы потекли сами, не потрудившись спросить у нее, хозяйки, разрешения.