Грэхэм Мастертон - Проклятый

В _с_т_р_а_н_у _м_е_р_т_в_ы_х _т_ы _м_о_ж_е_ш_ь _в_о_й_т_и т_о_л_ь_к_о _к_а_к _н_а_с_л_е_д_н_и_к_... Так она сказала, как будто цитировала из книги... _п_о _в_ы_з_о_в_у _т_о_г_о _и_з _р_о_д_н_ы_х_, к_о_т_о_р_ы_й _у_м_е_р _п_е_р_е_д _т_о_б_о_й_...

Эти слова утвердили меня в более ранней версии, что смертельные случаи в Грейнитхед имели сверхъестественный характер, что это умершие вызывали к себе живых - что это был какой-то спиритический сеанс наоборот, с трагическими, нередко ужасными последствиями.

- По крайней мере теперь я знал только одно: что сам я неприкосновенен, что я защищен моим еле не родившимся сыном. Может, не от всей мощи того, что лежало на дне в трюме "Дэвида Дарка", но наверняка от Джейн.

Сидя за рулем, я чувствовал нарастающую горечь; горечь и усталость. Охваченный ужасающей депрессией, я повторял себе, что я совершенно бессилен, что я не могу сделать ничего, чтобы обеспечить покой душе Джейн. Хотя я и отчаивался после ее смерти, намного худшим было сознание, что ее душа все еще заключена в эту ужасную бездну среди призраков скелетов и гниющих трупов. Боль стала более мучительной, а беспомощность и отчаяние еще усилили старое чувство потери.

Я слушал Брамса по автомобильному магнитофону, чтобы успокоиться, и болтал с Эдвардом и Форрестом о Джилли Мак-Кормик, о музыке, о корпусе "Дэвида Дарка"... и снова о Джилли Мак-Кормик.

- Она к тебе неравнодушна? - спросил Эдвард, когда мы выезжали в пригороды Берлингтона.

- Это кто, Джилли?

- А кто же еще?

- Не знаю, - ответил я. Мне кажется, что между нами есть какая-то симпатия.

- Ты слышал, - завопил Форрест. - Между нами есть какая-то симпатия. Так говорит образованный тип вместо: "Мы только друзья".

Эдвард снял очки и протер их мятым платком.

- Восхищаюсь твоим темпом, Джон. Ты действительно прешь к цели, как "Шерман", когда чего-то хочешь.

- Она очень привлекательная девушка, - ответил я.

- Это точно, - согласился Эдвард. Казалось, что я почувствовал в его голосе нотку ревности.

Форрест склонился с заднего сиденья вперед и слегка похлопал Эдварда по плечу.

- Не переживай, - обратился он ко мне, - Эдвард влюбился в Джилли с первого же взгляда.

В Берлингтоне мы свернули вправо с шоссе номер 95 и поехали на северо-восток по шоссе номер 93. Автомобиль, разбрызгивая лужи воды, пересекал их. "Дворники" протестовали неустанным писком резины, скользящей по стеклу, а на боковых окнах дрожали капли дождя, как будто упорные, не дающие себя прогнать воспоминания.

- Знаете, - провозгласил Эдвард, - что Брамс играл на фортепиано в танцклассах и в портовых забегаловках.

- Это еще ничего, - ответил Форрест. - Прокофьев ведь даже готовил "сукиаки".

- А какую это связь имеет с Брамсом, ко всем чертям? - закипятился Эдвард.

- Ради Бога, заткнитесь оба, - заревел я. - Я сегодня не в настроении для академических споров.

Оба послушно заткнулись, и с минуту мы молча ехали под дождем в сторону графства Дракут. Потом Эдвард заявил:

- Так это правда? С этим "сукиаки"?

- Конечно, - подтвердил Форрест. - Он научился этому в Японии. Но в то же время он так никогда и не полюбил "суши". Заявлял, сто после "суши" его постоянно тянет сочинять в такт.

Мы добрались до Тьюксбери через пару минут после двенадцати. Эдвард уверил нас, что он великолепно помнит дорогу к дому Эвелита. Но тем не менее в последующие десять минут мы ездили кругами вокруг лужайки, разыскивая главные ворота. У ограждения стоял пожилой мужчина в длинном, до пят, непромокаемом плаще с капюшоном и хмуро приглядывался к нам, когда мы проезжали мимо него в третий раз.

Я съехал на край дороги и остановил машину.

- Крайне извиняюсь, но не подскажете, как нам доехать до дома под названием Биллингтон?

Мужчина подошел к нам ближе и вперил в нас свой строгий взгляд, как будто деревенский коп, вынюхивающий, не хиппи ли мы, и не страховые ли мы агенты из большого города.

- До дома Эвелитов? Вы это ищете?

- Да, извините. Мы договорились с мистером Дугласом Эвелитом на двенадцать часов.

Мужчина сунул руку под плащ, вытащил "луковицу" наверно в стоун весом, открыл крышку и посмотрел на циферблат через нижние части своих комбинированных очков.

- В таком случае вы опоздали. Уже 12.13.

- Только покажите нам дорогу, хорошо? - вмешался Эдвард.

- Да, доедете легко, - ответил тот. Нужно проехать ограждение и с другой стороны свернуть влево рядом с этим кленом.

- Большое спасибо.

- Не благодарите, - буркнул мужчина. - Я не пошел бы туда ни за какие сокровища.

- В дом Эвелита? Почему же?

- Этот дом проклят, вот почему. Проклят и безумен. Если бы это от меня зависело, то я сжег бы его до самого фундамента.

- Ох, успокойтесь, - бросил Эдвард. Видимо, он науськивал старика, чтобы вытянуть у него побольше информации. - Мистер Эвелит просто отшельник, вот и все. Но ведь это еще не значит, что в его доме страшно.

- Страшно, говорите? Ну так вот что я вам скажу, сынок, если хотите увидеть дом, где страшно, то поезжайте мимо дома Эвелита в летнюю ночь, вот что. Услышите наиболее безумные звуки под солнцем, вопли, стоны и так долее. Увидите удивительные отблески, танцующие на крыше, и если не ошибаюсь, то можете ко мне прийти. Поставлю вам обед и дам деньги на билет назад, откуда вы приехали.

- Из Салема, - ответил Форрест.

- Из Салема, да? - переспросил мужчина. - Ну, если живете в Салеме, то знаете, о чем я говорю.

- Вопли и стоны? - уверился Эдвард.

- Вопли и стоны, - подтвердил мужчина без дальнейших объяснений.

Эдвард посмотрел на меня, а я посмотрел на Эдварда.

- Надеюсь, что никто из нас не отказывается? - спросил я.

- Конечно, - ответил Эдвард. - А ты, Форрест?

- Я не отказываюсь, - уверил нас Форрест. - Что мне какие-то вопли и стоны.

- Не забывай и об удивительных отблесках, - предупредил его Эдвард.

Мы поблагодарили мужчину, я прикрыл стекло и объехал ограждение вокруг. За развесистым кленом, почти полностью к скрытым виноградной лозой и кустами, находились ворота из кованого железа, ведущие в резиденцию Биллингтонов, где с 1763 года жила фамилия Эвелитов.

- Мы на месте, - заявил Эдвард. - Не понимаю, как я мог забыть дорогу. Я поклялся бы, что когда я был здесь последний раз, то ворота были дальше за ограждением.

- Чуднее и чуднее, как писал Кэррол, - усмехнулся Форрест.

Я остановил машину и вышел. За воротами тянулся широкий, покрытый гравием подъезд, а в глубине стоял красивый белый дом восемнадцатого века, с колоннами, зелеными оконницами, серой гонтовой крышей и тремя оконцами мансарды в крыше. Почти все оконницы на первом этаже были закрыты. Не очень благоприятное впечатление произвел на меня вид добермана с подпалинами, который стоял у ступеней, ведущих к передним дверям и внимательно наблюдая за мной, наставив уши.