Нил Стивенсон - Анафем

— Абсолютно. Но это что-то. Большой толстый намёк. Подарок Самманна.

— И что, ты тоже начал смотреть на солнце?

— У меня нет защитных очков, — напомнил я. — Но у меня есть двадцать с лишним ясных дней, записанных на табулу. Так что с завтрашнего дня я могу хотя бы посмотреть, что солнце делало три и четыре месяца назад.

Большая тройка, конценты св. Мункостера, св. Тредегара и св. Барито, расположенные близко один от другого и обладающие рядом сходным черт: все три основаны в нулевом году, относительно многолюдны и славятся прошлыми достижениями.

На следующее утро, после теорической лекции, мы с Джезри и Тулией разговаривали на лугу. Был первый по-настоящему погожий весенний день, все вышли прогуляться, и мы считали, что не привлекаем к себе внимания.

— Кажется, я нашла ВФСА, — объявила Тулия.

— ГВФСА, — поправил Джезри.

— Нет, — сказал я. — Если Тулия его нашла, он уже не гипотетический.

— Поправка принята, — сказал Джезри. — Кто этот влиятельный фид?

— Игнета Фораль, — ответила Тулия.

— Фамилия смутно знакомая, — заметил Джезри.

— Форали разбогатели несколько столетий назад, то есть, по мирским меркам, это древнее и солидное семейство. Они тесно связаны с матическим миром — особенно с Барито.

Концент светительницы Барито стоит в устье большой реки. Когда она не пересыхает и не меняет русло, а уровень моря ведёт себя прилично и оно не забито паковым льдом, здешние формы рельефа образуют большую удобную гавань. Примерно треть времени, прошедшего от Реконструкции, вокруг стен Барито существовал большой город, не всегда один и тот же, конечно. Концент процветал в том числе за счёт поддержки таких людей, как Форали. Многие будущие политики, юристы и бизнесмены учились в унарском матике Барито у тамошних проциан.

— Что нам позволено о ней знать? — спросил Джезри.

Он очень точно сформулировал вопрос. Раз в год, на свой аперт, унарии получают сводку мирских новостей за прошедший год. Перед каждым деценальным апертом они просматривают предыдущие ежегодные сводки и составляют десятилетнюю, которая и поступает в нашу библиотеку. Критерий отбора один: событие должно по-прежнему представлять интерес. Это исключало почти все новости, заполнявшие мирские ежедневные газеты и передачи. Джезри спрашивал Тулию, совершила ли Игнета Фораль что-нибудь достойное итоговой сводки.

— Она занимала важный пост в правительстве — входила в число самых высокопоставленных людей — и выступала против небесного эмиссара. Он её убрал.

— Казнил?

— Нет.

— Бросил в темницу?

— Нет. Просто уволил. Думаю, теперь она на какой-то другой работе и по-прежнему обладает достаточным влиянием, чтобы призвать столетника.

— Так она была фидом сууры Акулой?

— Игнета Фораль провела шесть лет в унарском матике Барито и написала работу по сравнению трудов Пафлагона с трудами некоторых… э…

— Людей вроде Пафлагона, — нетерпеливо закончил Джезри.

— Да, прошедших столетий.

— Ты её прочла?

— У нас нет экземпляра. Может быть, через десять лет. Я сходила в нижний лабиринт и просунула через решётку запрос.

Кому-то в Барито — скорее всего фиду-унарию — придётся переписать работу Фораль от руки и прислать нам. Когда книга очень популярна, фиды делают это по собственному почину, и книги расходятся по другим матикам.

— Богатая семья могла бы и машинным способом напечатать, — заметил Джезри.

— Слишком вульгарно, — сказала Тулия. — Однако я знаю название. «Множественность миров. Сравнительный анализ халикаарнийских поликосмических воззрений».

— Хм. Чувствуешь себя букашкой под процианской лупой, — заметил я.

— В Барито проциане очень сильны, — напомнила Тулия. — Фораль недалеко бы уехала, если бы назвала работу «Почему халикаарнийцы настолько умнее нас».

Я с опозданием вспомнил, что Тулия теперь принадлежит к процианскому ордену.

— Итак, она изучала поликосмизм, — сказал Джезри, пока мы не переругались. — Какое событие доступно наблюдениям со звездокруга и одновременно делает актуальным поликосмический взгляд? — Он никогда не задавал такого рода вопросов, если не знал ответа заранее. — Держу пари, что-то не так с солнцем.

Я было фыркнул, но сдержался, вспомнив, что Самманн и впрямь смотрел на солнце.

— Что-то видимое невооружённым глазом?

— Солнечные пятна. Вспышки на солнце. Они могут влиять на нашу погоду и всё такое. А с эпохи Праксиса атмосфера нас от них не защищает.

— Если так, то почему Ороло смотрел на полюс?

— Полярное сияние, — безапелляционно заявил Джезри. — Оно отзывается на солнечные вспышки.

— За всё это время у нас не было ни одного приличного северного сияния, — заметила Тулия, улыбаясь, как довольная кошка.

— Видимых невооружённым глазом — да, — сказал Джезри. — А вот на нашей табуле можно будет прекрасно изучить не только полярное сияние, но и само солнце.

— Занятно, что когда на ней есть что-нибудь хорошее, она становится «нашей» табулой, — проговорил я задумчиво.

— Если суура Трестана проведает, табула снова станет «твоей», — сказала Тулия. Мы с ней рассмеялись, Джезри — нет.

— Говоря серьёзно, — продолжила Тулия, — эта гипотеза не объясняет, почему призвали Пафлагона. Вспышки на солнце может изучать любой космограф.

— Ты спрашиваешь, в чём связь с поликосмизмом? — уточнил Джезри.

— Да.

— Может, её и нет, — предположил я. — Может, Игнете Фораль понадобился космограф, и она случайно вспомнила Пафлагона.

— Может, её осудили за ересь, а Пафлагона выдернули, чтобы сжечь вместе с ней, — добавил Джезри.

За несколько минут мы придумали ещё с пяток подобных гипотез, потом отбросили их все и согласились, что Пафлагона призвали по какой-то существенной причине.

Джезри сказал:

— Древние теоры начали говорить о поликосме в связи со звёздами: как они рождаются и что в них происходит.

— Нуклеосинтез и всё такое, — подхватила Тулия.

— А ещё — как при взрыве звёзд образуются планеты…

— И мы, — закончил я.

— Да, — сказал Джезри. — Отсюда вопрос: почему все эти процессы в точности таковы, чтобы вести к возникновению жизни? Вопрос скользкий. Богопоклонники говорят: «Бог создал космос специально для нас». Но поликосмический ответ таков: «Нет, космосов много, одни годятся для жизни, другие нет — мы видим лишь тот, в котором можем существовать». Вот истоки той философии, которую нравится изучать сууре Акулое.

— Теперь я, кажется, понимаю, почему ты заговорил про солнце, — сказал я. — Может, с ним и правда что-то не так. Например, получены новые данные, и они противоречат теорике того, что должно происходить в недрах звёзд. И следствия затрагивают поликосмические теории, которыми занимается Пафлагон.