Майкл Мэнсон - Конан и грот Дайомы

- Ты знаешь меня?

- Я слышал о тебе, - Никатха пожал плечами. - Вполне достаточно, чтобы всадить тебе в глотку стрелу.

- Тогда в чем дело? - Конан вытащил нож и теперь угрожающе раскачивал его в ладони.

- Вождь и друиды повелели, и я говорю, а не стреляю. Хотя тут, клянусь Гуллом, за каждым камнем сидит человек с луком или пращой.

Никатха изъяснялся на дикой смеси киммерийского, аквилонского и немедийского: все эти языки имели общий корень, так что Конан неплохо понимал пикта. Особенно, когда речь зашла о лучниках и пращниках, сидевших за каждым камнем. Теперь он точно знал, что нечего рассчитывать на Идрайна; конечно, неуязвимый голем перебьет пиктов, но за это время и Зийну, и самого Конана изрешетят стрелами.

Подумав об этом, киммериец сунул кинжал в ножны и кивнул Никатхе:

- Говори!

- Тридцать четыре воина шли по твоим следам до Сизой Пустоши, произнес пикт. - И все они там погибли. Я видел: одних поразили стрелы, других - меч... а третьи разрублены напополам словно кабаньи туши. И есть такие, чьи головы треснули как спелый орех под ударом молота.

- Что удивительного? - сказал Конан. - Я не собирался играть с вашими лесными крысами в кости.

- Не в том дело. Вас двое - двое и женщина. Двое бойцов не могут одолеть три десятка. Если только тут не замешана волшба.

- Вся волшба - мой меч да его секира, - Конан кивнул в сторону Идрайна. - Другой не было.

Внезапно возбудившись, пикт запустил пятерню в густую бороду и сделал шаг вперед. Темные его глаза сверкнули.

- Ты лжешь, киммериец! Там было колдовство! Наши друиды это учуяли!

- Ваши друиды не учуют даже запах свежего пива с трех шагов, - с презрительной усмешкой сказал Конан. - Они неискусны и слепы, как беспородные псы.

Разумеется, это было преувеличением. К примеру, Зогар Саг, колдун из конаджохарских дебрей, умел многое, хоть и не являлся друидом. Этому шаману подчинялись и звери лесные, и люди, и всякие твари вроде болотных демонов... Что ж тогда говорить о друидах, служителях богов Леса, Неба и Луны!

- Неискусны? - повторил Никатха, вцепившись в бороду обеими руками. Неискусны, ты сказал? Так знай же: в моем отряде есть белый друид, мудрый Зартрикс! Он провел нас по снегу и льду, среди скал и над солеными водами провел быстро, чтоб мы сумели тебя догнать. И он сделал так, что ни ты, ни твой воин не заметили нас, пока не очутились в окружении. Или ты и в это не веришь?

Никатха испустил долгий гортанный клич, и отовсюду, из-за камней и скал, поднялись коренастые фигуры в плащах из волчьих шкур. Одни держали луки и пращи, другие - связки дротиков, третьи - копья, молоты и каменные секиры, излюбленное оружие пиктов. Людей было сотни полторы, не меньше, и Конан почувствовал, как волосы его зашевелились под железным обручем Дайомы. Он покосился на своих спутников. Черты Идрайна казались безмятежно-спокойными, но лицо Зийны помертвело. Она, вероятно, уже прощалась со своим цветущим Пуантеном и виноградниками на берегу Алиманы.

- Я вижу много крыс, - вымолвил Конан, - но среди них нет пса, унюхавшего мой след. Где он? Где этот друид Зартрикс, который привел вас сюда?

- Все в свое время, киммериец, все в свое время, - Никатха важно огладил бороду. - Итак, наши друиды почуяли злое колдовство, и Деканаватха, великий вождь, повелел нагнать вас и подвергнуть испытанию.

- Какому еще испытанию? Сунуть в костер? Привязать к столбу пыток посреди селения? Или подвесить вниз головой где-нибудь в роще?

- В священных рощах висят жертвы богам, киммериец. Клянусь великим Гуллом и прародителем нашим Семитхой, это высокая честь, которой достойны лишь храбрейшие из наших врагов. Что же касается колдовства, то с ним дело будет иметь мудрый Зартрикс, и как он порешит, так и станется. Те из вас, кто чисты, повиснут в роще, а злого демона искоренит наш жрец. Искоренит божественным огнем!

- По мне, что висеть, что гореть, все едино, - пробормотал Конан, оглядывая ряды пиктских воинов. - И лучше я приму смерть от стрелы и секиры, чем от веревки и пламени костра. Будем сражаться, бородатый пень!

Он выхватил меч и кивнул Идрайну. Зийна тоже обнажила оружие. Лицо девушки все еще казалось застывшим, во в глазах вспыхнул боевой огонь. В чем-то пуантенцы напоминали пиктов: они тоже никогда не отступали перед врагом и не боялись смерти.

- Вперед! - скомандовал Конан своему маленькому отряду. - Сначала возьмем этих!

Шагнув к ближайшей группе пиктов, он поднял было меч, но тут над скалами раскатился глубокий мощный голос - не голос даже, а глас, достойный бессмертного бога:

- Остановись, киммериец! Остановись, во имя Могильных Курганов твоего Крона! Остановись, если не хочешь лишиться жизни и достойного погребения!

В пяти шагах от Конана возникла высокая фигура в белых одеждах. Он не мог сказать, из-за какой скалы выскользнул этот жрец, древний, как прибрежные камни; быть может, друид давно пребывал здесь, укрытый магическим плащом невидимости. Тощий, с длинной белоснежной бородой, он выглядел столетним старцем, но громоподобный голос и грозно подъятая рука не могли принадлежать человеку, стоящему на краю могилы. Он был бодр и силен - если не телесно, то духовно; его сверкающий взгляд прожигал киммерийца, словно молнии Митры. Подол белого одеяния друида пластался по земле, костлявая грудь была открыта ветру, кожа, иссеченная морщинами, цветом и видом напоминала дубовую кору. Он был древен, но грозен, и ни один из пиктских воинов не доставал ему до плеча. Да, против этого старца покойный шаман Зогар Саг из Конаджохары был бы что щенок против матерого седого волка!

- Я чувствую, что ты чист и достоин висеть в священной роще, - произнес жрец, понизив голос. Он не спеша приблизился к Конану, не спуская с того горящих глаз. - Но мы не пленим тебя; я провижу на челе твоем знаки судьбы, говорящие о многом... О многом, что предстоит еще сделать и исполнить, а это значит, что путь твой не кончается здесь, у этих скал, и ты не годишься для жертвы. Ты должен идти туда, куда послан; должен уничтожить зло, затаившееся на севере, в каменных башнях на морском берегу. Так судили боги, и жребий их не может оспорить ни один из смертных! Что же касается женщины...

- Я ее не отдам! - рыкнул Конан, делая шаг навстречу друиду. Теперь между ними было всего два локтя, и старый Зартрикс вдруг замер, вытянул морщинистую шею, словно к чему-то прислушиваясь, а потом положил руку на лоб Конана. Пальцы его погладили железный обруч, магический дар Владычицы Острова Снов.

- Не будем спешить с женщиной, - произнес жрец. - Сначала я хочу понять... - Не закончив, он внезапно усмехнулся и пробормотал: - Большое спрятано в малом, великое - в ничтожном, грозное - в жалком... И с таким совершенным искусством! - Зартрикс опустил руку и уставился на Конана. Знаешь ли ты, киммериец, что у тебя словно бы две души: одна - дарованная богами, а другая - сотворенная магическими заклинаниями? Душа героя, и душа ничтожного наймита?