Майкл Мэнсон - Конан и грот Дайомы

Ну, а доказательства, которых требовала Дайома... Что ж, она их получит! Получит и голову стигийца, и сломанный кинжал, и свой железный обруч - из рук серокожего!

Он бросил взгляд на каменное лицо Идрайна, и тот, словно дождавшись разрешения, произнес:

- Господин! О чем ты думаешь, господин?

Это было редкостью; голем почти никогда не начинал разговор первым, и уж во всяком случае не интересовался мыслями хозяина. Но долгое странствие изменило его; хоть он и не обладал душой, но с каждым днем все больше походил на человека. Правда, с таким человеком Конану не хотелось бы делить хлеб и вино...

Но скорая разлука с надоевшим спутником прибавила киммерийцу терпения, и он ответил:

- Я думаю, как пробраться в крепость. Стены высоки и ворота на запоре... Надо ждать ночи.

- Зачем? Ворота я разобью. И справлюсь со стражей. Иди за мной и прикончи того, о ком говорила госпожа.

Конан с подозрением уставился на голема.

- Она говорила с тобой о колдуне? Ты знаешь, кого надо убить?

- Конечно, господин.

- Кровь Нергала! Может, сам в прирежешь стигийскую гиену?

Идрайн покачал головой.

- Нет. Госпожа сказала, что с ним справишься только ты. У тебя кинжал и обруч, защищающий от чар.

Ему известно о магических талисманах, отметил Конан. Интересно, о чем еще? Прежде ему не приходило в голову расспрашивать голема о таких вещах. Нахмурив брови, он произнес:

- Вижу, госпожа о многом поведала тебе. Я и не знал, что вы с ней толковали про колдуна, нож и обруч... - Сделав паузу, Конан пригляделся к уходившим ввысь стенам и башням Кро Ганбора. Нигде ни единого человека... Казалось, никто их не заметил - или не желал замечать.

Он перевел взгляд на Идрайна и поинтересовался: - Ну, о чем еще говорила с тобой госпожа Дайома? Что она велела тебе?

Какие бы подозрения не бродили на сей счет в голове у киммерийца, Идрайн их не подтвердил и не опроверг; серое лицо его оставалось невозмутимым. Едва шевельнув губами, он тихо произнес:

- Только защищать тебя, господин. Только это. Конан хмыкнул и отвернулся.

- Ладно, парень! Коль ты справишься с воротами, не будем ждать темноты. Войдем честными разбойниками, а не трусливыми ворами.... - Он скривился, вспомнив Тампоату, разговорчивого пикта, и его рассуждения о грабеже, о воровстве, потом махнул рукой в сторону лестницы: - Ну, поднимайся наверх, серая задница!

Шагая вслед голему по узким ступенькам, он продолжал думать то про Тампоату, сына Никатхи, то про Эйрима, сына Сеймура Одноглазого. Разумеется, в предстоящем сражении Идрайн был много полезней пикта и ванира, но штурмовать с ними Кро Ганбор было бы куда веселей. Однако, напомнил себе Конан, он пришел сюда не веселиться, а взыскать долги. Его дело - стигиец; а Идрайн, проклятый истукан, пусть разбирается с этим отребьем, слугами Гор-Небсехта. Прах и пепел! Они стоили друг друга - бездушный голем и свора отщепенцев, рыжих псов, которых даже безжалостные ваны считали слишком злобными. И тот, и другие были нелюдью, и не стоило сожалеть о крови, что вскоре окрасит секиру Идрайна.

Впрочем, о крови Конан никогда не сожалел, но привык выпускать ее сам, не прячась за чужие спины. Жаль, что Эйрим не пошел с ним, - мелькнула мысль. Жаль! Ночью они влезли бы на стены, перебили ублюдков колдуна, а потом...

Топор Идрайна с грохотом обрушился на створку ворот. Она подалась с неожиданной легкостью, и голем, пнув нижний брус ногой, шагнул во двор. Конан, с обнаженным мечом, последовал за ним, торопливо, но внимательно оглядывая вершины стен и башен - ему не хотелось получить стрелу в висок. Однако арбалетчиков нигде не было видно - ни на башенных площадках, ни на стенах. Быть может, они прятались за парапетом, похожим на акульи зубы? Или во дворе?

Он осмотрелся. Двор и в самом деле был небольшим. Квадратные угловые башни-пирамиды выступали в него каменными ребрами, и в каждой внизу имелась дверь - тяжелая и плотно затворенная. Главная башня выглядела иначе: по ее наклонной поверхности тянулась широкая лестница, достигавшая половины высоты. Она заканчивалась у плоского выступа, похожего на балкон, обнесенного парапетом, за треугольными зубцами которого Конан заметил полукруглую арку. Под ней зияла темнота. Двор был пуст; ни строений, ни конюшен, ни псарен, ни даже колодца. Вероятно, в казармах или домах для стражи и прислуги необходимости тут не имелось: в каждой из широких и высоких башен могла разместиться сотня человек со всем их скарбом. Конана эта необычная планировка не удивила - он встречал нечто подобное и в стигийской крепости Файон, и в Птейоне, городе мертвых на берегу Стикса. Стигийские жрецы и нобили относились к странной человеческой породе, особо недоверчивой, угрюмой и злобной; такой же являлась их архитектура, где все было скрыто, спрятано за толстыми стенами, и ничего не выставлялось напоказ.

Пожалуй, кроме людей, подумал Конан, разглядывая две шеренги воинов, выстроившихся поперек лестницы, у самого балкона. Тускло блестели медные панцири и кольчуги, плащи из волчьих шкур топорщились на широких плечах, рыжие нечесаные бороды струились по доспехам, круглые щиты с бронзовой оковкой крест-накрест прикрывали левое плечо, в прорезях глухих шлемов сверкали глаза, чуть заметно раскачивались на ремнях мечи и секиры, наконечники копий отливали стальной синевой. Но копейные древки, стиснутые в руках ваниров, упирались в камень, а острия глядели вверх, в небо.

Конан пересчитал их и ухмыльнулся. Все пятьдесят тут, не надо никого разыскивать и ловить в башнях и на стенах! Все пятьдесят тут, и с ними Сигворд, о коем толковал владетель Рагнаради! Третий из вождей дружины Гор-Небсехта... Вот он, этот Сигворд - перед строем, без шлема, с огненными космами, с налитыми кровью глазами... Прах и пепел! Выглядит так, будто жизнь готов отдать за своего колдуна!

Подтолкнув в спину Идрайна, Конан двинулся вперед, к лестнице. Они пересекли двор, но уже в обратном порядке - Конан шел впереди, а голем следовал за ним, с тяжелой секирой на плече. Их шаги будили гулкое эхо во дворе-колодце.

У ступеней киммериец остановился и задрал голову вверх. Ваниры перегораживали лестницу сплошной стеной щитов, и было непонятно, то ли они собираются драться, то ли выстроены для некой торжественной встречи, за которой последуют переговоры. Не перетрусил ли колдун? - промелькнуло у Конана в голове. Затем ему припомнились предостережения Дайомы - она говорила, что у стигийца есть талисман, подобный ее всевидящему зеркалу. Если так, Гор-Небсехту уже известно о резне, учиненной в усадьбе Эйрима... Быть может, это устрашило его?

Нет, сказал себе Конан, нет; стигийские маги никогда не отличались наивностью и трусостью, а значит, битва неизбежна. Не для нее ли колдун собрал воинов у входа в свои чертоги? Чего тогда они ждут?