Б Липов - Метагалактика 1995 № 3

Владимир Иванович поправил очки и — вспомнил. Конечно она! ЧМО, бассейн с прозрачной водичкой для избранных…

— Я же тебе говорил: Майка — стервь выдающаяся! Вишь, уже в Богему переметнулась… Ну-ка, ну-ка, чем-чем она там торгует? Хо, кажись медикаментами! Подойдем, пока Элочка от шмоток с ума сходит?…

Круглые серые глаза Майки, оттененные ядовито-зеленым гримом, радостно залучились при виде знакомых лиц.

— Ой, — всплеснула она руками. — Родненькие вы мои!

Выпорхнув из-за прилавка, Майка привстала на носки и припечаталась маленьким напомаженным ртом к Яшиной щеке.

— Вот видишь, Яшенька, помогли-таки, друзья, перетянули в Богему. Старые услуги не забываются. Да и земные публикации в заводских многотиражках сыграли не последнюю роль… Учли и мое трудолюбие, безотказность. Ты же, солнышко, как никто другой знаешь о моей работоспособности! Или я говорю неправду?

— Нет, нет. — Скользнув плотоядным взглядом по ладной фигурке подружки, успокоил черт. — Работаешь ты, действительно, отменно. А отзывы?!. Слышал от многих, попавших под чары такой кисы: Майка — притча во языцах по всем адовым кругам!!

Разговор прервал работник магазина, которого Эльвирочка нагрузила покупками и отослала к своим «телохранителям», оставшись в парфюмерном отделе.

Служитель выставил перед Ахенэевым коробки и свертки.

— Девушка просила передать…

Яков, наобум выдернул из внутреннего кармана черную банкноту и, не глядя на ее достоинство, сунул грешнику в уплату за услугу.

Увидев подобную щедрость, Майка преобразилась. Серые глаза сузились, а и без того маленький, сердечком, рот сжался в яркую, жирную, красную точку.

— Что ты делаешь, ряха! — Пигалица-Майка обезумевшей рысью налетела на обескураженного черта. — Ему и рублевки — за глаза… А ты, четвертак черными!.. Добрый Кузя нашелся! Лучше бы мне подарил.

Яков так и не понял, шутит она или говорит всерьез.

— Лапонька, к чему эти эмоции?

Майка мгновенно сориентировалась — ничем не прикрытая жадность могла насторожить богатых клиентов, и вновь превратилась в воркующую голубку.

— Не обращай внимания, Яшенька, ангелок рогатенький, — ластилась она к черту. — Это от нервов… Терпеть не могу, когда впустую тратят деньги, пусть даже чужие… Яков отошел от ступора и поинтересовался:

— Чем торгуешь-то, Маечка — рубашечка-комбинашечка? Сплошная латынь на этикетках…

Майка зашла за прилавок и, прежде чем ответить, принялась плакаться на судьбу-злодейку.

— Тебе, как одному из многих близких, скажу откровенно. Хоть и приняли в «Саркофаг», да видно не ко двору пришлась, кому-то неугодная. Может, старею?… Поставили в самый задрипанный отдел. Покупают единицы, да и то, после назначения свидания. Может вы выручите, возьмете что-нибудь, а то — труба с планом. Вот: настойка совести, честь в большом ассортименте, удобна в употреблении, в пилюлях. Имеется и верность, но — по отдельному рецепту. А самый ходкий товар — это экстракт любви… Тоже не надо? Учтите, разных сортов…

— Не надо, Майка. — Черт равнодушно отвел взгляд от банок и бутылей. — Ну, а если и потянет на интим, тебя приглашу. От твоего обслуживания мертвый на стену полезет…

Майка будто ждала этих слов и опять подкралась к Якову.

— Чушечка ты моя, зацелованная, я тебя так люблю, так люблю!.. Много у тебя черненьких?

Якова повело.

— Хватает!

— Дурачок! Отдай их кисе на сохранность… Ни копеечки не пропадет без толка: переспал в моем теремке ночку — четвертачок, а остальные, как в сберкассе!

Приход Эльвирочки приостановил трагическую развязку от посягательств назойливой торгашки на Якова. Наглая Майка считала всех без исключения мужчин источниками своего благосостояния и благополучия.

Эльвирочка оценила ситуацию и ликвидировала назревший скандал, нагрузив на дюжего черта и Владимира Ивановича многочисленные покупки.

Майка, оставшись без потенциальных источников дохода, любовника и фантаста, начала со стуком переставлять товар с места на место, не зная, на ком выместить злость.

Эльвирочка перевела взгляд от дополнительной груды коробок и свертков на спутников и, мысленно оценив их грузоподъемность, с сожалением вздохнула.

— Кажется на этом остановимся!

Большая фарфоровая ваза осталась дожидаться другого покупателя.

Донесшиеся раскаты грома и косые струи дождя на зеркальных витринах загнали постовых-сбесившихся внутрь магазина.

Владимир Иванович смотрел на хлеставший по стеклам ливень и недоумевал — откуда мог взяться в Богеме дождь? Да еще такой сильный? Ахенэев утвердился в мысли, что в аду погода — постоянное «ясно».

— Эх, не вовремя разверзлись хляби подземельные! Почитай, дня на три! Жди теперь, когда отшабашившие собратья смоют с себя похмельную накипь и выключат душ. Так что, босс, оденемся соответственно.

Яков достал пачку геннзнаков и отдал Эльвирочке, попросив приобрести зонты и куртки.

В Майкином отделе что-то со звоном начало биться.

В «Саркофаг», спасаясь от ливня, спешно вошла группа одетых в оранжевые, отвисшие от воды длинные одежды, бритоголовых.

— Ну и поливает, — отжимая полы своего одеяния произнес один из них. Причем сказал без акцента, несмотря на явно восточные черты лица. Остальные четверо тоже принялись за приведение балахонов в божеский вид.

— «Вшивые» пожаловали! — Конфиденциально шепнул Ахенэеву черт. — Из окружения Шивы. Во-он того, первого, я знаю. Кое-какие аферы сообща проворачивали. Ну и цитрус, доложу я тебе, босс! Недаром под апельсин замаскировался. Полиглот! «Цитрус», заметив навьюченного покупками Якова, радостно закланялся и, мелко переступая ножками, приблизился.

— Как поживаете, Яса-сан? Как дела, Яса-сан? Как семья, Яса-сан? — Зачастил он, не переставая кланяться.

— Все о'кей, Охмура-сан! — Яков разгрузился, сотворил пирамиду у своих ног. — Зачем пожаловал?

— Сикоко воды, Яса-сан! Я сапсем парымокла! Еще жють-жють и — до свидания, пириехал… С кино для всех пириехал. А пырымокни кина и — Охмура-сан сапсем бы разорился.

Апельсиноподобный плакался на не ко времени прохудившийся душ и, одновременно обследовал увесистый кожаный мешочек.

Остальные экзотические фрукты занимались тем же. Взвесив на ладони таинственный кисет, Охмура-сан хитренько заулыбался и продолжил:

— Холосая кина пливез, толстая богатыя Охмура-сан будет. Посмотрите, Яса-сан!

Из подсобки вышел седовласый хмурый грешник, манера поведения которого давала повод предположить о том, что это директор «Саркофага». Увидев «апельсина» с носильщиками, по лицу седовласого словно провели утюгом: он радостно подскочил на месте, и, отринув солидность, стал вытанцовывать перед инаковерующими.