Роберт Хайнлайн - Пришелец в земле чужой

Он поручил корабельному врачу удостовериться, что Валентайна Майкла Смита поместили в отдельную палату медицинского центра в Бетесде, уложили в гидравлическую кровать и оградили от контакта с внешним миром. Сам ван Тромп поспешил на чрезвычайное заседание Верховного Совета Федерации.

В тот момент, когда Смита укладывали в постель, Верховный Министр по делам науки раздраженно говорил:

— Я согласен, капитан, что положение командира отряда, посланного в научную экспедицию, дает вам право приказать медикам позаботиться о человеке, который временно находится в вашем подчинении; однако мне непонятно, почему вы сейчас считаете себя вправе вмешиваться в дела моего ведомства. Согласитесь, Смит — кладезь научной информации.

— Согласен с вами, сэр!

— В таком случае, почему… — министр науки обернулся к Верховному Министру по делам мира и безопасности. — Дэвид? Почему вы даете распоряжения своим людям. Нельзя допустить, чтобы профессор Тиргартен, доктор Окаяма и остальные томились в ожидании!

Министр по делам мира бросил взгляд на капитана ван Тромпа. Тот покачал головой.

— Почему? — повторил министр науки. — Ведь он не болен.

— Пьер, дайте капитану возможность высказаться, — предложил министр по делам мира. — Говорите, капитан!

— Смит не болен, сэр, — сказал ван Тромп, — но нельзя сказать, что он здоров. В земном гравитационном поле он весит в два с половиной раза больше, чем весил на Марсе. Его мускулы не выдержат такой нагрузки. Смит не привык к земному атмосферному давлению. Он вообще ни к чему не привык, перегрузка слишком велика. Черт возьми, господа, я сам устал, как собака, хотя я родился на этой планете!

Министр по делам науки презрительно поджал губы:

— Не преувеличивайте, капитан. Я бывал в космосе и знаю, что такое гравитационная усталость. Этот человек, Смит…

Капитан ван Тромп позволил себе вспылить. Он решил, что после оправдает свою резкость усталостью; он и вправду чувствовал себя так, будто совершил посадку на Юпитере.

— Хм! Этот человек, Смит… — перебил он министра. — Этот человек ! Неужели вы не понимаете, что Смит не человек?

— Что-о?

— Смит… не… человек!

— Гм… капитан, выражайтесь яснее.

— Смит — разумное существо человеческого происхождения, но он не человек, а марсианин. Мы первые люди, которых он увидел. Смит думает и чувствует по-марсиански. Его воспитало племя, совершенно непохожее на нас. Он не может отличить мужчину от женщины! Он человек только по рождению, по воспитанию он марсианин. Если вы спешите растратить, как вы сказали, клад — зовите ваших дубиноголовых профессоров. Пусть Смит сойдет с ума раньше, чем привыкнет к сумасшедшему миру. А я умываю руки. Свою задачу я выполнил.

— И с честью выполнил, капитан, — заговорил Генеральный Секретарь Дуглас. — Если вашему человеко-марсианину нужен денек-другой, чтобы привыкнуть к Земле, я думаю, наука подождет. Пит, не обижайтесь на капитана, он устал.

— Есть дело, которое не может ждать, — вступил Верховный Министр средств массовой информации.

— Какое, Джок?

— Господин Генеральный Секретарь, если мы в ближайшее время не покажем марсианина по стереовидению, начнутся беспорядки.

— Мне кажется, вы преувеличиваете, Джок. Мы включим в информационные выпуски марсианский материал. Завтра покажем церемонию вручения наград капитану ван Тромпу и его экипажу, а послезавтра, когда капитан отдохнет, попросим его рассказать о полете.

Министр покачал головой.

— Не годится, Джок? Почему?

— Люди ждали, что им привезут настоящего, живого марсианина. Марсианина не привезли, значит, нужен хотя бы Смит, причем нужен немедленно.

— Вам нужен живой марсианин? — Генеральный Секретарь Дуглас обернулся к ван Тромпу. — Вы снимали марсиан?

— Мы изводили на них пленку километрами.

— Чего же больше, Джок? Нет живых марсиан — показывайте фильмы! Кстати, капитан, марсиане не выступали против вас?

— Нет, сэр, но они нас и не приветствовали.

— Не понял.

Капитан ван Тромп закусил губу.

— Видите ли, сэр, говорить с марсианином — все равно, что кричать в лесу. Вы не получите ответа: ни да, ни нет.

— Вы не привели с собою вашего лингвиста, как его там? Или он ждет за дверью?

— Доктора Махмуда, сэр? Нет, он нездоров, у него небольшой нервный срыв, — ответил капитан, а про себя подумал: — Читай «мертвецки пьян».

— Космическая эйфория?

— Да, что-то в этом роде. («У-у, проклятые сухопутные крысы!»).

— Что ж, побеседуем с ним, когда ему станет лучше. А заодно пригласим нашего юного гостя Смита. Я думаю, это будет полезно.

— Возможно, — с сомнением в голосе произнес ван Тромп.

А юный гость тем временем изо всех сил старался поддержать в себе жизнь. Невыносимое давление чужого пространства на тело стало чуть меньше, когда его посадили в мягкое гнездо. Смит оставил попытки самостоятельно поддерживать свое тело: сил едва хватало на дыхание и сердцебиение. Сердце, диафрагма и легкие с трудом справлялись с чужим гравитационным полем, с чужой атмосферой, приторно густой и ужасающе горячей. За каждый глоток воздуха приходилось бороться. Смит был вынужден подключить все три уровня к управлению дыханием и работой сердца. Через некоторое время, когда пульс и дыхание успокоились, Смит решил, что можно переключить внимание на другие объекты. Он выделил часть второго уровня на наблюдение за своим организмом и окружающим пространством, а первый пустил на осмысление недавних событий.

С чего начать? С того, как покинул Марс вместе с теми, другими, которые сейчас стали его братьями? Или с того, как очутился в этом гнетущем мире? Смит снова болезненно ощутил жар и грохот, которыми встретил его этот мир. Нет, он еще не готов во все это вникнуть — назад! Назад, к тому моменту, когда он впервые увидел чужаков, впоследствии оказавшихся соплеменниками. Нет, еще дальше, в прошлое, когда он с ужасом осознал, вник, что он — чужак среди соплеменников. Назад, к самому гнезду.

Смит мыслил не так, как мыслят земляне. Его обучали основам английского языка, но английский был нужен Смиту, как он нужен индусу для объяснения с турком. Смит использовал этот язык как сложный код, с помощью которого можно лишь приблизительно выражать мысли. Образы и ассоциации, возникавшие в мозгу Смита, невозможно было привести к земным: они были порождены иной культурой.

В соседней комнате доктор Тадеус играл в крибидж с Томом Мичемом, приставленным к Смиту сиделкой. Краем глаза доктор следил за датчиками. Увидев, что пульс у Смита замедлился до двадцати ударов в минуту, доктор бросился в комнату к пациенту. Санитар Мичем побежал следом.

Смит колыхался на эластичном покрытии гидравлической кровати. Казалось, что он мертв.