Брюс Стерлинг - «Если», 1999 № 06

И вообще — почему их возвращают?

— Сколько времени отсутствовали двое погибших?

Немного поразмыслив, он ответил:

— Старший два дня, младший — три.

Значит, за это короткое время их умудрились так накачать, что они потеряли ориентировку в пространстве. Но как же тогда объяснить отсутствие в организме следов химикатов и токсинов?

— При вскрытии ничего не найдено.

Он посмотрел на меня, как на дебила.

— Говорю, «дурь»!

Внезапно меня посетила любопытная мысль.

— Идем. — Я потащил его к трубе-транспортеру. — Поедем в одно местечко.

«Бедеккер-Северный» — самая большая постройка в районе Денбери. Он высится над всеми остальными колоссами, как торт среди пирожных. Мы вышли на среднем уровне и изучили карту.

— Какого хрена? — Я сердито покосился на своего спутника, и он поправился: — Что мы ищем?

— Фармацевтическую компанию.

— Фарма?..

— Знаешь, что такое аптека? Фармацевты делают для аптек лекарства. Не наркотики, а полезные таблетки. — Видя его непонимающий взгляд, я вздохнул. — Скоро поймешь.

Сам-то я уже понял: детей используют как лабораторных крыс, испытывая на них новые препараты. Новый вид — его не удалось идентифицировать при вскрытии. Предположим, у новых препаратов обнаружились побочные эффекты. Как поступят экспериментаторы?

Отправят детей обратно. Только в этом случае можно отследить долгосрочные изменения. А хлопот никаких, и на содержание в клинике тратиться не нужно. И опасность разоблачения сведена до минимума.

Беспризорные дети в роли лабораторных крыс… О дивный мир!

— Это еще не все, — сказал вдруг Би-Би, разглядывая вместе со мной перечень магазинов и служб Уровня. Я вздрогнул.

— Что еще ты от меня скрыл?

— Нет, сан. — Он заморгал. — Я просто вспомнил. На боку машины, которая увезла маленького Джо, была нарисована комета.

— Почему ты не сказал раньше? — Насколько мне было бы проще, если бы я знал это с самого начала!

— Я не думал…

— Ладно, неважно. Какого цвета? Красная, желтая?

— Серебряная звездочка и длинный серебряный хвост.

— А какие-нибудь слова?

Он пожал плечами. Я мысленно обозвал себя болваном. Он же не умеет читать!

Значит, стилизованная серебряная комета? Наверняка символ какой-то компании. Теперь я знал, что искать.

…В «Бедеккер-Северном» были зарегистрированы тысячи арендаторов. Мы проверили весь указатель, не пропустив ни одной фирмы, которая могла бы иметь хотя бы отдаленное отношение к медицине. Потом стали проверять, не использует ли какая-нибудь из них в качестве символа серебряную комету. Все без толку! Тогда мы ввели задание: найти в названиях компаний слова «звезда», «комета», «метеор», вообще любое небесное тело. Это тоже не дало результата. Пришлось искать названия, как-то связанные с космосом. Такие компании существовали, но ни одна не обозначала себя кометой.

Прошло немало времени, уже стемнело. Мы нашли тележку со снедью, я купил себе и Би-Би по две порции «сойвлаки». Он сразу все проглотил. Мы наблюдали за людьми, возвращающимися с работы.

— Почему вы не работаете?

— Ты имеешь в виду постоянную работу?

Он кивнул, и я призадумался. Мэггс задавала мне тот же самый вопрос не меньше миллиона раз. Ничего нового я не придумал, поэтому дал стандартный ответ:

— Не хочу быть роботом.

Он смотрел на меня в недоумении. Пришлось объяснить:

— Мне не нравится подчиняться расписанию. Будь здесь тогда-то, там тогда-то, это сделай до обеда, это — после, это перед уходом… Такая жизнь не для меня. Мне нравится работать в моем собственном ритме, никому не подчиняться, ходить только туда, куда мне хочется и когда хочется. Трудиться на себя, а не на крупную корпорацию. Я сам себе корпорация.

Он кивнул, но я видел, что не сумел его убедить. Поразительно! Беспризорный, вольная птица!

— Только не говори мне, что хочешь жить по расписанию!

Он провожал торопливых трудяг взглядом расширенных глаз. Я едва расслышал его голос:

— Еще как…

А чему тут удивляться?.. Я предлагал отвергнуть систему мальчишке, обреченному всю жизнь прозябать в подполье, не смеющему претендовать даже на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на свет. Из его дыры даже нижняя ступенька представлялась раем.

Мне оставалось лишь размалевать себе щеки мелом, нацепить красный нос и сплясать под шарманку. Клоун, да и только!

У меня пропал аппетит, и я отдал парню свой второй «сойвлаки». Он взял, но ел уже без жадности. Потом спросил:

— Куда теперь?

Я порядком устал. С «Бедеккер-Северным» мы еще не закончили, но мне не хотелось возвращаться вечером на Манхеттен, а с утра снова тащиться сюда. Но не люблю признавать своего поражения.

— Давай вернемся к списку, — предложил я. — Изучим фирмы среднего уровня, одну за другой, и просмотрим символы всех арендаторов в «Бедеккер-Северном», пока не найдем что-нибудь, смахивающее на комету.

— Вдруг я прокололся? — предположил он.

— Насчет кометы? Думаешь, мне это не приходило в голову? Поэтому я тебя и не отпускаю.

Мы уселись перед списком и стали перебирать арендаторов в алфавитном порядке, вызывая голограммы. На букве «J» у меня начали слезиться глаза, на «М» я уже клевал носом. Неожиданно Би-Би дернул меня за рукав.

— Эй, сан! — Он подпрыгивал в кресле, тыча пальцем в голограмму. — Вот она!

Я открыл глаза и уставился на голограмму. От названия фирмы

— «НейроНекс» — у меня застыла в жилах кровь.

— Это же не комета, — уныло сказал я.

Но палец парня уже находился в голографической сфере, на уровне символа, тонкий голосок сорвался на визг:

— Она, она!

И тут я смекнул, что он имеет в виду. Компания была обозначена стилизованным нейроном с длинным серебристым отростком. Действительно, смахивает на комету!

Нашли!

Глаза парня выражали восхищение.

— Соображаете, мистер Дрейер, сан!

— Если бы соображал, — ответил я, скрывая тревогу, — то не позволил бы себя во все это втянуть.

— Едем? — спросил он.

— Куда? — отмахнулся я. — Все давно уже закрыто. Поеду завтра.

— Мы поедем.

— Нет, я! Тебе в этот «НейроНекс» все равно не попасть. — Я встал. — Идем. Пора возвращаться.

Как он ни дулся, я потащил его на платформу. Почти всю дорогу домой я глазел сквозь прозрачную стенку капсулы на освещенные станции и темные промежутки трубы между ними, размышляя о «НейроНексе».

Почему я не вспомнил о нем сразу? Потому, должно быть, что не хотел видеть это название. И надо же — именно «НейроНекс»!

Что-то ударило меня по руке. Я встрепенулся. Мой беспризорник заснул и во сне навалился на меня. Другие пассажиры принимали его, должно быть, за моего сына. Он ежился во сне. Я обнял паренька за плечи. Надо же сохранить видимость отеческой заботы.