Владимир Михайлов - Приют ветеранов

— В Национальном парке Кагера.

— Good heavens, но это же вообще не Ксения, это Раинда…

— Разве вы не можете связаться с тамошней полицией?

— Можем, разумеется. Но они, уверяю вас, не удовлетворятся нашим сообщением, они непременно захотят поговорить с вами, причем весьма обстоятельно; и мы будем вынуждены отправить вас в Кигари. В итоге время вашего возвращения домой определить будет невозможно… А ведь у вас, наверное, есть еще какие-то дела, которые надо уладить до отъезда. "С кем-то встретиться, что-то передать или получить… ну там, обмен сувенирами — у приезжающих к нам туристов это принято. Так что стоит ли вам терять время?

И рослый ослепительно черный полицейский генерал снова обаятельно улыбнулся.

— Устраивает вас такой выход из положения, господа?

— Дан, — сказала Ева, — пойдем отсюда! Я хочу улететь домой.

— Одну минуту.

И Милов снова повернулся к начальнику.

— Мы, к сожалению, не можем принять это предложение.

— И, я думаю, поступаете совершенно правильно.

— Однако что нам делать с вещественными доказательствами, которые мы доставили вам? Полицейский пожал плечами.

— Вы имеете в виду эти… части тела неизвестного происхождения? Я думаю, что самым разумным будет просто выбросить их. Не беспокойтесь, мы сделаем это сами,

— Только после составления протокола.

— Но, дорогой сэр, мы не собираемся составлять протокол, потому что нет никакого дела, к которому он мог бы относиться. Помилуйте, это же не деньги и не какая-то другая ценность, на которую вам понадобилась бы расписка! Да к тому же я боюсь, что, пока мы с вами туг столь приятно беседуем, ваша поклажа начала уже попахивать. А мы туг очень серьезно относимся к гигиене. Это Африка, сэр, туг нельзя иначе.

— Ну что ж, тогда, видимо, мы и в самом деле можем ехать домой с чистой совестью, — проговорил Милов, поднимаясь со стула. — Мы были очень рады встретиться с вами. А что касается этого… мусора, то я уничтожу его сам, чтобы не доставлять вашим людям лишних хлопот.

— И я так же… все мы весьма рады и польщены… Пожалуйста, передайте наши наилучшие пожелания коллегам в Александрии.

— В Александрии?

— Ну-ну, дорогой друг, неужели вы считаете, мы настолько тупы, чтобы не разобрать номер машины из Египта?

— Да, теперь я понимаю, что высокая репутация, какой пользуется ваша полиция, вполне заслужена, — польстил Милов.

На прощание он постарался улыбнуться не менее обаятельно, чем получалось это у чернокожего собеседника, но зубы у того были вне конкуренции.

Перед входом в строение стояла дюжина вооруженных парней: охранники Урбса — справа, арабы — слева; автоматы и те, и другие держали так, чтобы в любой миг открыть огонь.

Внутри же того домика, что назывался туг конторой, находились трое: сам Берфитт, Урбс и в центре, у легкого, с алюминиевым каркасом столика, еще один белый, появившийся здесь. А на столе возвышался объемистый металлический контейнер, плотно закрытый, запертый на замок. Ключом от этого замка и поигрывал сейчас вновь прибывший. Все трое многозначительно молчали, отчего безмолвие казалось торжественным.

Первым нарушил его Берфитт:

— Ну хорошо, открывайте Неизвестный пошевелился не сразу; прежде внимательно, как бы убеждаясь в том, что Берфитт именно тот человек, с которым следовало иметь дело, оглядел хозяина домика, потом столь же пристально посмотрел на Урбса. Тот даже переступил с ноги на ногу, словно мучимый нетерпением. Наконец владелец ключа прикоснулся к контейнеру — осторожно, будто ожидая по меньшей мере удара током.

— Сперва набираете код. Следите хорошенько.

Поворачивая лимб, он стал набирать шифр. Остальные двое напряженно наблюдали, непроизвольно шевеля губами — беззвучно считая едва слышимые щелчки и навеки запоминая каждое число. Всего их было набрано шесть.

— Только после этого вставляете ключ. Запомните: после, а не перед! В случае ошибки последуют неприятности. Это ясно?

Оба слушателя кивнули с таким видом, как если бы им только что открылась непостижимая истина.

— Ни в коем случае не поворачивайте сразу влево: механизм тут же заблокируется. Это ясно? Один поворот вправо…

Объяснявший тут же так и сделал.

— Ждете сигнала. Это займет приблизительно три секунды.

И действительно, через указанное время коротко, мелодично прозвенело. Казалось, ожил на мгновение телефон в спальне.

— Вот теперь можно открывать. Когда механизм сработает, загорится вот этот индикатор. Красный непрерывный сигнал. Его мигание будет означать, что вы нарушили порядок; тогда придется повторить все сначала, нажав предварительно вот эту пуговку. — Он показал какую, хотя она была всего одна. — Если вы ее не нажмете, то через десять секунд сработает механизм уничтожения. После него собрать груз будет практически невозможно, да и поблизости не останется никого, кто смог бы это сделать. Понятно?

— Ясно, — ответил Берфитг неожиданно хриплым голосом. Откашлялся и на всякий случай подтвердил: — Вполне.

— В таком случае открываю.

Инструктор повернул ключ влево — один, другой, третий раз. Зажужжало, защелкало, загорелась красная лампочка.

— Готово.

Человек откинул крышку контейнера. Под ней оказались плотно уложенные пластиковые кубики с гранью сантиметров в шесть-семь.

— Каждое место весит ровно килограмм. Всего их сорок. Сам контейнер весит двадцать — вместе с подрывным зарядом и батареей. Батареи хватит на месяц даже при непрерывной работе в полной темноте. Находясь на свету, батарея подзаряжается от солнца. Понятно?

Похоже, что вопрос этот он задавал чисто механически, не ожидая никакого ответа.

— Надо пересчитать, — сказал Берфитт, на сей раз предварительно откашлявшись.

— Непременно.

— Их можно брать просто так… руками?

— Они совершенно безвредны. Старайтесь только не повредить упаковку. Вынимать удобно вот за это ушко — видите, на каждом пакете.

Инструктор стал показывать, вынимая кубики один за другим и аккуратно раскладывая их на столе рядом с контейнером. Делая это, он произносил порядковый номер вслух, Берфитт приглушенно повторял, Урбс чертил палочки в блокноте.

— …Тридцать семь. Тридцать восемь. Тридцать девять… Сорок. Все.

— Сорок, — эхом подтвердил Берфитт.

— Прошу убедиться в том, что упаковка нигде не нарушена. Осмотрите каждое место, затем передавайте мне, я буду укладывать их обратно в контейнер. Проверяйте оба. Просьба не ронять. Груз очень дорогой. — Инструктор неожиданно усмехнулся. — К сожалению, застраховать его не представлялось возможным.

Берфитт и Урбс на шутку не откликнулись — наверное, именно потому, что знали, во что же оценивается этот груз; при наличии таких денег шутить казалось им святотатством. Берфитт осторожно, словно вазу из тончайшего фарфора, взял ближайший к нему кубик, осмотрел, поворачивая разными гранями, передал Урбсу; тот повторил его действия и передал кубик инструктору, после чего предмет этот аккуратно улегся на дно контейнера, выстланное, как и стенки с крышкой, толстой ворсистой синтетической тканью.