Владимир Михановский - Путь Каравеллы

- Странно. Очень странно, - сказал он, вертя пластинку в руках. Она не меняет обличья. А где же те превращения, о которых говорил Валентин Степанович?

Возникла новая проблема - где хранить пластинку.

- А что, если поместить кристалл в аннигиляционный бак? - предложил Георгий Георгиевич.

- Прекрасная мысль! - одобрил капитан. - Так и сделаем.

ГОСТИ

Знанья острый луч на мир ложится...

И всплывают в глубине туманной,

Антивещество, античастицы

Антимир, таинственный и странный.

Аннигиляционный бак - это резервуар для хранения антивещества, которое использовалось как топливо для двигателей "Каравеллы". Чтобы уберечь антивещество от соприкосновения с обычным веществом, что грозило бы катастрофой, баки с антивеществом хранились в магнитном поле, в подвешенном состоянии.

Да, это и в самом деле было удачным решением проблемы: "убежать" из аннигиляционного бака невозможно. По крайней мере, все так считали.

Но недолго царил покой на "Каравелле"! Не прошло и суток, как вибрирующий бас чрезвычайно взбудоражил весь экипаж. Почти одновременно исчезли регулятор скорости и телескоп из шаровой обсерватории. Неведомый противник, который отнюдь не оказался обезвреженным, протягивал теперь щупальца не только к штурманскому, но и к другим отсекам "Каравеллы".

Снова дотошные поиски... И тут люди, к своему ужасу, обнаружили с десяток пластинок. Их находили в самых различных уголках корабля: в рубке управления, в обсерватории, в оранжерее, даже в отсеке для животных.

...А на обзорном экране день за днем вырастала бета Лиры. Эта двойная звезда долгое время оставалась в высшей степени загадочной для земных астрофизиков. Было известно, что главная звезда системы - это гигантское тело, которое почти в три раза жарче нашего Солнца. Меньшая звезда в три раза холоднее. Непонятно, почему вся система была окутана колоссальным газовым шлейфом - его размеры превышали всю Солнечную систему.

Какова природа этого шлейфа? Как возник он? Уж не искусственным ли образом?! Быть может, его - с неизвестными пока землянам целями - создали разумные существа? А иначе почему его колебания так странно закономерны, словно они подчиняются чьей-то воле, которая противоречит обычным законам космической динамики?.. На все эти вопросы предстояло ответить.

Борясь с пластинками, каравелляне постепенно изучили ряд закономерностей в их поведении. Выяснилось, что они могут практически принимать любую форму и цвет. Наиболее охотно они уничтожают изделия из серебра и вольфрама, а также детали из высокопрочных марок легированной стали. Изделия из более мягкого металла, например золота, оставляли их равнодушными. Казалось, пластинкам интересно "пробовать зубы" на твердых предметах.

И еще одна странная вещь. Пластинки ни разу не причинили существенного вреда никому из членов экипажа. Люди могли брать их в руки и свободно рассматривать.

Особенно наловчился разыскивать пластинки Тобор. Он ловил их десятками и тут же доставлял в аннигиляционный отсек. Пустые баки постепенно заполнялись, между тем количество пластинок на корабле все возрастало...

И хотя, собственно, людям пластинки не приносили вреда, это были их смертельные враги. Не было в те дни на "Каравелле" человека, который думал бы о чем-нибудь другом, а не о "гостях".

Жизнь на "Каравелле" стала тревожной. Нервы начали сдавать. Подвижные пластинки мерещились теперь всюду. Прежде чем сесть на стул, человек проводил несколько раз ладонью по сиденью: не притаилась ли тут проклятая пластинка?

То и дело продолжали исчезать металлические вещи и детали.

- Вот увидишь, они сожрут весь корабль и нас Вместе с ним, - сказал однажды Валентин.

С того момента, как произошел взрыв в энергетическом отсеке, пластинки словно войну людям объявили. Поведение их резко изменилось. Если раньше пластинку брали в руки и она не приносила никому вреда, то теперь, коснувшись ее, человек получал сильный шоковый удар. Правда, многие переносили этот удар на ногах. Другие же надолго теряли сознание. Так случилось с Георгием Георгиевичем, и его пришлось отправить в медотсек.

В доброе старое время медотсек "Каравеллы" пустовал. Травмы у членов экипажа случались крайне редко, а болезнетворные вирусы на корабле не водились. Астрофизики шутили: "Наш медотсек - лучший образчик полного вакуума".

Теперь почти все гамаки в нем были заняты.

Ольховатский зашел проведать старпома. Тот усмехнулся, и это обрадовало энергетика: час назад, когда он заглядывал сюда, Георгий Георгиевич был без сознания. Владимир сел рядом на стул и спросил:

- Как дела?

- Анатольич грозит - завтра буду на ногах, - подмигнул ему старпом.

- А там?.. - понизив голос, кивнул Ольховатский на перегородку-времянку, которая пересекла палату. За перегородкой поместили Либуна.

- Подключили к искусственным легким.

- Диагноз есть?

- У него в альвеолах обнаружили налет серебра.

- Вроде моей седины?

- Вот-вот.

- Что сказал Логвиненко?

- Говорит, будет жить. Семьдесят шансов из ста. Только что Феликсу сделали пластическую операцию лица...

Из-за перегородки доносилось позвякивание инструментов и приглушенные голоса врачей. Через несколько минут оттуда вышел утомленный и хмурый Дмитрий Анатольевич.

- Долго разговаривать с ним нельзя, - обратился он к Ольховатскому, поправляя рукав халата.

- Мы немного, Митя, - попросил Георгий Георгиевич. - Несколько слов.

- Ладно, - смилостивился врач.

- Как там пластинки? - спросил старпом, когда Дмитрий Анатольевич отошел. - Лютуют?

- Отбиваемся.

- Хуже не стало?

Ольховатский покачал головой. Ему не хотелось огорчать больного старпома. На самом деле положение "Каравеллы" за это короткое время значительно ухудшилось.

В коридорах, в отсеках пластинки, изгибаясь, прыгали на людей. Никакие меры, предпринимаемые экипажем, не помогали. К шоковому состоянию, которое вызывали пластинки, добавились теперь еще и ожоги...

ЧУЖОЙ МИР

И огненный распался обруч,

Живой костер замедлил бег.

Они показывали полночь,

Часы, замершие навек.

Дмитрий Анатольевич Логвиненко всем на "Каравелле" говорил, что в предчувствия не верит, и утверждал, что это просто сказки. Чаще всего в этом вопросе его оппонентом выступал Марат Нурдагалиев.

- Чушь! - горячился Логвиненко. - Кто-то поперхнулся глотком чая, а за тысячи километров другой почувствовал, что приятелю нехорошо.

- Есть факты, - отвечал Марат. - Они зарегистрированы в специальной литературе.

- Случайные совпадения.

- Все равно факты.

- Грош им цена, этим фактам, голуба душа, - махал рукой Дмитрий Анатольевич. - Для науки они не имеют никакого значения.

- Вы, медик, отрицаете факты?