Александр Мирер - Мост Верразано

— Боюсь, здесь мы вам не слишком нужны, ребята, — сказал Томас. — Если желаете, можем оставить вам машину. Они стояли у самого здания аэровокзала; Томас повернулся на сиденье в смотрел на них с Джеком. Он словно разрешил себе пообщаться с гостями — странный парень.. Амалия вдруг поняла, что он говорит по-английски, и очень чисто, и ответила:

— Если только вы не говорите и по-голландски…

— Французский, итальянский — пожалуйста, — с комической серьезностью объявил Томас. — Голландский — увы… Рад бы помочь в безнадежном деле, но…

— Это уж точно, — мрачно сказал Джек. — Безнадега,

— Ничего, здесь все говорят по-английски, — утешил его Томас. — Это вам не Франция.

— Ладно, поглядим мы на них, — сказала Амачия. — Громаднейшее спасибо вам и вашей команде, коллега. И господину Ренну передайте нашу сердечную благодарность.

Томас махнул рукой, приоткрыл было дверцу машины,

И вдруг спросил:

— Что за инцидент, ребята, был в Детройте? В прессе шум-тарарам, у вас — «готовность ноль», а чтовзорвали — неизвестно. — Он снова махнул рукой. — Впрочем…

Было видно, что служебная выучка мешает ему спрашивать. «Так вот почему с нами так носятся, — подумала Амалия. — Эх, кабы я сама знала толком…» Но она была профи, наша Амалия, и память у нее была пронзительная, так что безумная гонка через три аэропорта ничего не вытеснила. Она вспомнила внезапное замечание МаЗена — в вертолете — насчет взрыва и ответила;

— Взорван опытный цех с образцом новой машины. По-видимому, хотели уничтожить этот опытный экземпляр. — Подумала и добавила; — Разработанный на основе какого-то нового изобретения.

— Это и до нас дошло, — застенчиво сказал Томас. — Даже больше, фройляйн: революция а автомобилестроении. Да что, наше дело маленькое… Успеха!

Так вот и распрощались, хоть и было жаль. Громадина Джек пожал руку Томасу и вместе с крошкой Амалией, далеко не достающей ему до плеча» двинулся в аэровокзал, а Томас посадил за руль одного из своих громадных парней я прилег на заднем сиденье. Не часто удается соснуть часок во время рабочего дня — а ведь он длинный при «готовности ноль», этот рабочий день…

Амалия оглянулась, входя в двери. Какой приятный и деловой парень, подумала она.

"Бабаджанян Овсеп; год рождения…» Си-Джи швырком закрыл папку. Ничего ему не надо было знать об этом господине; ничего — сверх того, что он уже знал. Убийца. Остальное Клем увидит сам, при встрече.

Удивительвю было, что Бабаджанян предложил встречу «у господина Бенедикта», у дядюшки Би то есть. Это было странно и, в общем-то, нехорошо: он не боятся подслушивания и, следовательно, не собирается быть откровенным.

Хотя черта ли ему быть откровенным… Он что — скажет: извините, уважаемый, за то, что я приказал взорвать вашу лавочку?

Бог с такими приятными мыслями Си-Джи и отправился на встречу с бензиновым королем. Он очень хорошо помнил предыдущую поездку к дядюшке — солнце, тень вертолета на воде, «Морского единорога», стоящего на якоре среда других судов морского класса.

Проклятые убийцы.

Ничто, кроме интуиции, не говорило ему, что именно этот человек со странной фамилией организовал диверсию, но Си-Джи всегда доверял своей интуиции и был намерен доверять впредь.

Намерен доверять впредь.

Клем вздохнул и попытался расслабить все мьшцы, как рекомендовал ему массажист: откинуть голову на спинку вертолетного кресла, последовательно проверить руки, шею, плечи, спину, ноги. Закрыть глаза. Когда он открыл их, внизу показалась знакомая лужайка. У портала виллы на сей раз никого не было — так он и договаривался с Би. Пилот Филд оглянулся и спросил:

— Куда прикажете сесть, господин Гилберт?

Си-Джи сказал, что поближе к деревьям, и они в грохоте и свисте свалились с неба. На задних сиденьях зашевелились охранники, готовясь к ритуалу высадки: гориллы выпрыгивают, бдительно озирают все окрест, а затем из кабины выплывает сам. Жизнь, как в приключенческом романе, подумал он и посмотрел на часы. До назначенного времени оставалось четыре минуты; из дома так никто и не вышел. Правильно… Нечего и вид делать, что здесь некое гостевание. Звонить дядюшке он не стал, понимая, что старый хомяк уже торчит у окна с биноклем,

— Выходим, — скомандовал он и после окончания ритуала спрыгнул на траву.

Снова стояла теплынь, трава была сухая, с залива тянуло ветром, остро пахнущим водорослями.

В небе застучало-затарахтело, из-за деревьев вывернулся в точности такой же коптер, сделал круг и аккуратно, столбиком, пошел на посадку. Сел на положенном расстоянии, погасил вращение ротора, и на лужайку спрыгнул здоровяк в костюме — спрыгнул, опустил лесенку. Пауза. Затем по лесенке скатился колобок. Интересно, что Бабаджанян произвел на Си-Джи совершенно то же впечатление, что и на Амалию: округлое что-то и потешное — колобок. Он был в своей непременной кожаной куртке и кепке.

Надо заметить, дорогой читатель, что в Америке отношение к кожаным курткам иное, чем в России: во-первых, они встречаются куда как реже; во-вторых, они не престижны и не служат знаком какой-то группы, кроме разве что рокеров, носит их молодежь всех классов. И лишь наметанный глаз может отличить куртку ценой в двести-триста долларов от куртки за три тысячи. Так что увидя наряд господина Бабаджаняна, Си-Джи только подумал, что человек этот эксцентричен — тем более что под курткой была ковбойка с расстегнутым воротом.

Заметив Си-Джи, колобок приветственно взмахнул рукой и покатился к нему; человек в костюме остался на месте.

— Господин Гилберт, если не ошибаюсь? — певучим тенором спросил Бабаджанян,

— Господин Бабаджанян?

Попытки подать руку не было; Си-Джи записал это в актив противника и с интересом его рассмотрел. Более всего на этом лице были заметны глаза: очень большие, очень темные и грустные, с удивительно густыми и длинными ресницами. Рот был тоже большой, темный и грустный, но с веселыми ямочками в уголках. Ладно, подождем первой фразы, подумал Си-Джи.

Первая фраза должна была быть примерно такой: «С чем вы меня приглашали, господин хороший?» Бабаджанян вместо этого спросил:

— Собрались беседовать на чистом воздухе, господин Гилберт? Не холодно? Си-Джи ответил как надлежало:

— Вы — гость, выбор места за вами,

— За мной? Я-то не прочь посидеть у камелька. Зима. Я — человек южный, господин Гилберт…

"А живот у тебя изрядный, — подумал господин Гилберт, — под таким жиром — и мерзнешь».

Пошли к дому, причем гость мановением руки оставил своего охранника на месте. Си-Джи не препятствовал двум своим проводить их до парадной двери — ее с поклоном распахнул важный седовласый дворецкий во фраке.

— Добрый день, Ричарде, — сказал племянник хозяина, Гость же внезапно поклонился дворецкому и провозгласил: