Александр Мирер - Мост Верразано

Амалия вышла из машины, защитное поле чуть слышно хлопнуло, смыкаясь за ее спиной, и в ту же секунду Берт сказал:

— Я бы хотел поговорить с господином Лентини, господа.

Пауза. Потом парень, стоявший слева от двери, проговорил;

— Скажите, что вам нужно. — И прибавил:

— Сэр.

Он явно повторял то, что ему сообщал телефончик в ухе. Берт тоже это видел. Он опять ухмыльнулся и шагнул к крыльцу.

— А вот ему и скажу, что мне нужно… сэр. — И выплюнул сигарету.

Парень шевельнул плечом, наводя на него автомат — малокалиберную штуковину с глушителем. Вслушался в свой телефончик и спросил:

— Кто вы, собственно, такой, чтобы говорить с ним?

— А кончай меня забавлять, юноша! — Берт добавил рыка в голосе. — Устроили тут цирк… Зови шефа, живо! Меня звать Эйвон, Берт Эйвон.

— Поднять руки, заложить за голову! — внезапно гавкнул второй парень. — И ты! — это Амалии. — А ты выйди из машины! — это Рону.

— Успокойся, — сказал ему Берт. — Стрелять-то тебе запрещено, а?

Положение складывалось нелепое. Броде бы не следовало тыкать пальцем в дверь и призывать: кончайте играть в прятки, господин хороший, выходите, — это был бы сильный удар по его самолюбию .. «Ну так что? — внезапно сообразила Амалия. — Ведь нам же это и надо — влепить по его вонючему самолюбию…»

— Руки за голову!! — крикнули от крыльца. — По счету «три» стреляем!!

— А заебись ты, идиот… — миролюбиво пророкотал Умник.

И сейчас же Амалия крикнула:

— Господин Лентини! Перестаньте прятаться, не мальчишка!

Наконец-то гориллы пришли в ярость. Один из приехавших на «фиате» мгновенно очутился рядом с ней, ткнул в живот пистолетом. Она улыбнулась во весь рот — хорошо воспитанные американки делают это мастерски, — сказала: «Отдай», — и схватила пистолет за ствол. В эту самую секунду послышался дробный перестук собачьих лап, на крыльцо выбежали две большие черные собаки, а за ними

Неспешно вышел господин в синем глянцевитом костюме. И приказал:

— Не стрелять!

"Лентини», — поняла Амалия. Он был черноволосый, усатый, совсем спокойный на вид. Собаки встали рядом с ним — одна справа, другая слева, — уставились на Берта, который был ближе всех к хозяину. Амалия, не отводя глаз от Лентини, рывком, с поворотом отобрала у своего противника пистолет. Кажется, этого не заметил никто, кроме владельца, — все тоже смотрели на хозяина.

— Я Лентини, — сказал он. — Что вам угодно? — Он говорил с некоторой даже галантностью, как гостеприимный человек.

"Неужто они знают, что в нас нельзя стрелять? — думала Амалия. — Тогда плохи наши дела… ну, посмотрим. А старик-то — кремень…»

— Мне угодно, чтобы вы перестали меня преследовать, господин Лентини, — в тон ему произнес Берт. — И поклялись в том на Библии.

Пауза. Лентини с интересом, живыми глазами смотрел на бандита, пытающегося отобрать у Амалии свою пушку, здоровенный «магнум». Через секунду уже все стали следить за этим спектаклем: шестифутовый громила возвышался над худенькой девушкой, как башня, и дергал за рукоятку никелированного пистолета, но рывков этих как будто даже и не было: рука с пистолетом и все хрупкое тельце оставались неподвижны — Амалии самой было странно это видеть и ощущать. Толстяк, глядя на них остановившимся взором, шагнул вперед. Другой — кудрявый красавец — быстро, словно воровато, перекрестился. Дернув десяток раз, бандит замер с отвисшей челюстью. Амалия неожиданно для себя сказала:

— Смотри не нажми на спуск. А он вдруг выпалил:

— На предохранителе… — Дернул еще и заорал:

— Отдавай, стерва!

Тогда стряхнул с себя наваждение и сам Лентини. Он приказал:

— Отойди от нее! — Ступил вперед и сказал Эйвону:

— Не угодно ли пройти в дом, сэр?

Амалия перехватила «магнум» за рукоятку и осторожно, чтобы не нажать на спусковой крючок, просунула палец в скобу; так же осторожно сняла пушку с предохранителя. Делать это одетой в поле, то есть без осязания, было очень неудобно. Тем временем Берт отвечал Лентини:

— Извините, сэр. Будем говорить здесь.

— О том, чтобы я перестал вас преследовать…

— Да.

— Мы можем обсудить другой вариант, сэр, — сказал Лентини. — Сотрудничество.

— Со-отрудничество? — пропел Умник басом, как оперный Мефистофель. За разговором он подошел к нижней ступеньке и поставил на нее ногу.

Собаки, напружив шеи, опустив массивные головы, подались вперед; правая чуть присела на задние лапы. Бандиты словно очнулись, и теперь на Умника и Амалию смотрели пять стволов — два с крыльца и три со двора.

— Хозяин! — крикнул ограбленный бандит. — Пусть она отдаст мою пушку!

— Да, сотрудничество, — не обращая на него внимания, сказал Лентини. — Боюсь, ничего другого нам с вами не придумать, сэр. Да, сейчас я убедился в этом уже совершенно… Боюсь, вам придется остаться со мной и…

— Стать вашим пленником, а?

— Да, мне стоит…

Он не договорил, потому что Берт пошел вверх по ступенькам, и собаки, одинаково сверкнув желтыми животами, прыгнули на него. Прыгнули на руки, правая ухватилась клыками за кисть и повисла на ней, а левая не удержалась, упала, прыгнула еще раз — на горло — и снова упала, и снова прыгнула. На этот раз рухнула спиной на ступеньки, взвизгнула тоненько, по-щенячьи, и в три прыжка исчезла за домом.

Вторая все еще висела на левой руке Берта, и старый гангстер, чуть наклонившись вперед, смотрел, как человек, за которым он охотился, поднимает руку вместе с псом, как задние лапы могучего ротвейлера отрываются от опоры и пес отчаянно пытается упереться ими в ногу противника, скребет когтями по невидимой броне, потом падает и ползет в сторону.

Амалия видела только спину Берта, видела, как он грузно шагнул вперед, подступив к Лентини вплотную. Тогда кто-то сзади вскрикнул, и тихо, как ломающиеся сухие сучья, затрещали выстрелы.

Это было ужасно: люди вскидывали руки от удара пуль и падали — кто на бок, кто навзничь. Прошло полсекунды, не более, и из шести горилл на ногах остался лишь парень слева от двери: он стоял, обсыпанный стеклянными осколками, и заглядывал под руки Берту, прикрывшему Лентини своим телом. Кто-то протяжно застонал.

Берт шагнул в сторону, проговорил:

— Вот вам и сотрудничество… господин Лентини.

Старик оглядывал двор — рот под усами приоткрылся, темные глаза перепрыгивали с одного тела, лежащего на земле, на другое. Правый охранник сидел у стены, завалившись на бок; по-видимому, он выпустил целую очередь, и все пули вернулись к нему — кровь прямо-таки хлестала из головы и шеи. Толстяк, лежавший у колес «мерседеса», был жив и пытался подняться. Остальные не шевелились.

— Как ты это сделал?! — отчаянно крикнул Лентини. — Ты дьявол! Ты дьявол!!

Он вопил так, что под крышей веранды отозвалось эхо, и сейчас же уцелевший охранник почти в упор дал очередь по Эйвону — взмахнул руками и рухнул на спину, на ступени.