Яна Дубинянская - Глобальное потепление

— Дим, ты чего? — Оля прицельно пнула его сандалией под столом. — С ума сойти, только что признал существование счастья, исторический момент!.. а сам сидишь такой смурной.

— В исторические моменты на душе всегда мерзко, — отозвался Ливанов. — В этой стране все устроено четко: либо история, либо нормальная человеческая жизнь. История у нас гораздо чаще.

Пользуясь Лилькиным отсутствием, ответно прижал под столом старую любовь (у нас же, кажется, была о-го-го какая любовь… или это не с ней?), Оля взвизгнула, Ливанов рефлекторно оглянулся на дочку: чертенок сидел на парапете в одиночестве, провожая глазами новую подружку, убежавшую к столу. К Юлькиному, между прочим; официантка как раз сгружала с подноса десерты. Похоже, будем дружить семьями, никуда не денемся.

— Историю надо приспосабливать к жизни, — сказал Боря. — В связи с чем у меня родился тост. За Соловки!

— За Соловки и Сандормох! — со значением подхватила Оля.

Все-таки бывших нельзя чересчур поощрять. Казалось бы, все давно проговорено, названо, инвентаризировано и отправлено на покой, а вот ведь рыпается еще, шевелится, готова в любой момент и далее по тексту. Ладно, я тут не один, я с ребенком: надеюсь, того, что у нее вместо ума, все-таки хватит это заметить.

За Соловки он, разумеется, выпил. Одна из немногих оставшихся в этой стране по-настоящему хороших вещей, стоящих того, чтобы за нее пить. До состояния, когда уже все равно, за что, Ливанов был твердо намерен не допускать ни в коем случае, ибо Лилька. Вообще, с этими случайными компаниями, старыми соловецкими связями, за которыми нет ничего, кроме общих воспоминаний, тоже чисто ситуативных, замешанных на иллюзорной ностальгии, восполняющей пустоту… короче, со всем этим надо завязывать. Я приехал с ребенком, я приехал работать: тоже малоосмысленные мантры, но если повторять их достаточно часто и в любом контексте, до всех потихоньку дойдет.

На Юльку он больше не смотрел.

— Соловки — лучшее месте на Земле, — сообщил великую новость, оценивающим прищуром озирая окрестности. — Нигде не работается так, как здесь. Я тут собираюсь дописывать эпическую трилогию в стихах, слышали, может?.. «Глобальное потепление».

С умным видом покивали все, даже функционер Боря, тоже мне, соловецкий эстет; ну, в интернет-то он лазит, наверное. Еще в столице, дорвавшись до сети, Ливанов обнаружил, что фрагмент из его мифической трилогии растаскали по нескольким тысячам ссылок, вынесли в топ самых обсуждаемых тем, прониклись, восхитились, препарировали, истолковали, обстебали, возмутились, ни хрена не поняли и т. д. В этой стране так и не научились как следует контролировать виртуальное пространство, хотя казалось бы.

— Почитай! — потребовала Оля.

— Брось, — отозвался Ливанов. — Ты же знаешь, не люблю цитировать из недописанного.

На самом деле он очень даже любил, и все об этом знали, и Оля тоже, но было не время и не место. Во-первых, с помощью стихов укладывают новых женщин, а не возвращают в исходное положение старых; старые ложатся сами, к тому же это всегда не те, кого хотелось бы. Во-вторых, в собравшейся тут компании никто категорически не мог оценить стихи хотя бы чуть-чуть иначе, нежели на наличие-отсутствие рифмы — честное слово, впору затосковать за Герштейном. А в-третьих, он все же не мог вот так, сразу. При всей своей не утраченной с годами техничности, врожденной способности к импровизациям и прочим буриме, для приличной, на уровне, версификации, в первом приближении похожей на стихи, требовалось-таки посидеть и подумать, покрутить, посочинять, дать толчок — прежде чем оно начнет вертеться и литься само. Озарений, когда рождалось, выстреливало и взлетало само сразу, вертикально, без разгона по полосе, с ним давно уже не случалось.

Но вообще надо, надо, решил Ливанов. Набросать несколько заготовок на разные случаи жизни и выучить наизусть. Да и бледного юношу Виталика Мальцева пора подкормить свежей кровью.

— Глобальное потепление — штука актуальная, — заговорил Боря, а может, и не Боря, мало ли их тут таких. — Вот нам недавно спустили из Госметео раскладку по солнечным дням на следующий месяц, так вы не поверите…

— А ну расскажи, — заинтересовался Ливанов.

Боря — не Боря замялся, не стоило его так откровенно стимулировать, все-таки Госметео являлось одной из самых засекреченных государственных структур, все документы оттуда, насколько Ливанову было известно, спускались под несколькими впечатляющими грифами, и ходили слухи, будто там не изучают и не предсказывают погоду, а планируют и делают ее с помощью разнообразных технологий, положив на все международные конвенции по климату. География у нас сакральное знание, привет Герштейну, метеорология в авангарде оного, синоптики — жрецы, вполне реально вызывающие дождь или более востребованное нашей экономикой солнце. Лично Ливанов верил, почему бы и нет, в этой стране и не такое возможно, однако хотелось подробностей.

— Запланировано двадцать четыре солнечных дня, — заговорщически понизил голос таки Боря. — И семь дождливых.

— Ни фига себе! — возмутилась Оля. — А куда я детей дену?

— Говорят, они там у себя провели какое-то социологическое исследование среди отдыхающих. Оказывается, восемьдесят с чем-то процентов желают дождя, как минимум раз в неделю. Непонятка, но они реагируют.

— Чего ж тут непонятного, — Ливанов потянулся за бутылкой, мельком глянув на дальний столик: Юлька о чем-то увлеченно болтала, оживленная и победительная. — Солнышко, тебе налить? Мы слишком много говорим о глобальном потеплении, у нас все на нем держится, а это не есть хорошо. Откровенная зависимость плохо сочетается со стабильностью и процветанием. Поэтому народу хотелось бы периодически убеждаться в том, будто никакого глобального потепления и нет вовсе. Смотрите, мол, весь август на Соловках то и дело шли дожди, а вы мне будете рассказывать.

— Это что касается своих, — резонно заметил Боря.

— А подавляющему большинству иностранных гостей, знаете ли, и дома хватает солнца. Им тоже хочется думать: вот страна, которой вообще не коснулось. Это гораздо приятнее, чем признать, что нам просто чуть больше повезло, зато мы сумели выжать всю возможную пользу. Так у них получается не завидовать нам по-черному, а чисто и бескорыстно нас любить.

— Как ты все всегда здорово объясняешь, — отхлебнув, присвистнула Оля. — Димка, а можно, я встречи с тобой по этапам запланирую? На эти, ну, дождливые дни.

— Ты своего не упустишь, — кивнул он. — За это я тебя и люблю.

— Интересные мысли, — оценил кто-то еще, новый, свеженький: компании на ливановской орбите обладали свойством постоянно нарастать, изредка они проявляли компромисс ротации, но практически никогда не таяли сами по себе. — Здравствуйте, Дима.