Андрей Бочаров - Настоящая фантастика – 2012 (сборник)

– Бросай, – коротко ответил Ник.

Он не считал себя трусом, но, когда монета закувыркалась в воздухе, напрягся и отчетливо ощутил, как в груди трепыхнулось сердце. Возникло даже детское желание взяться за Юлину руку, как когда-то – мамину, и он с трудом его подавил.

Рубль упал орлом кверху.

– Так и знал. – Голос Антона звучал ровно, как будто сделать предстояло всего ничего – пройтись до рощицы за Змейкой и обратно. – Ну что ж, надо присесть на дорожку…

– Постой! – Ник начал торопливо стаскивать джинсы. – Надень, тебе должны подойти. А мне давай свои шорты. Мелочь, конечно, но у тебя хоть ноги будут закрыты, если стошки облепят…

– Думаешь, поможет? Ну-ну… – Антон запрыгал на одной ноге, всовывая вторую в узкую штанину. Юля деликатно смотрела в сторону. – А теперь слушайте меня. Я не самоубийца. Если стошки все еще здесь – закусают раньше, чем я добегу до магазина, и никакие штаны не спасут. Но черт его знает! Может, они за последнюю ночь все передохли, потому что должны постоянно себя копировать, а не из чего. Или улетели в другой городок, где еще есть чем поживиться. Короче, так. Я выхожу и какое-то время стою у входа – изучаю обстановку. А вы следите за мной. Если эта дрянь на меня набросится – делаю знак, вы открываете дверь, и я удираю. Понятно?

Ник и Юля кивнули.

– Потом прохожу еще немного. И так далее. В конце концов зайду слишком далеко, чтобы успеть сделать ноги. Но к тому моменту, думаю, уже буду знать – опасно или нет. В общем, шансы есть.

Шансов, откровенно говоря, было мало. Но у Ника с Юлей не оставалось ничего, кроме надежды. Поначалу совсем крошечная, она росла с каждым шагом Антона – медленным и осторожным, как будто ступать ему приходилось по минному полю. Они надеялись до последнего…

Антон проделал уже половину пути, когда воздух справа и слева от него словно закипел. В мгновение ока образовались два продолговатых черных сгустка. Они напоминали руки злобного великана – корявые, заросшие густым волосом, не привыкшие упускать жертву. Спустя еще мгновение «руки» сомкнулись.

Антон отпрянул назад, затем покатился по земле, пытаясь сбить с себя смертоносный рой. Когда из густой шевелящейся массы показывались его голова или руки, было видно, что они сочатся кровью.

Он сопротивлялся долго – наверное, целую минуту. Был даже момент, когда попытался встать, но, изогнувшись дугой, опрокинулся на спину и после этого уже затих окончательно.

У Ника потемнело в глазах. Он вдруг подумал, что М-100 неспроста тянули с нападением: они выжидали, когда добыча отойдет подальше от спасительного бункера.

А затем ему стало не до рассуждений о машинном интеллекте, потому что у Юли началась истерика…

– Вот. – Юля вложила ему в руку пистолет.

Бункер комплектовался по довольно странной схеме. Трудно понять логику людей, которые отложили на потом самые необходимые вещи, но создали вполне приличный складик оружия и боеприпасов. Видно, собирались отражать атаки диверсантов, и вовсе не наноэлектронных. Другое объяснение придумать было трудно.

– Я не могу, – сказал Ник. Его била дрожь.

– Можешь.

– Юля… – Он до крови закусил губу. – Я же люблю тебя. Понимаешь – люблю!

– Я знаю, Ник. Пожалуйста, избавь меня…

Ник думал, что хотя бы сейчас, на пороге небытия, Юля скажет: «Я тоже тебя люблю», и сухое «я знаю» резануло его по сердцу. Неужели он был для нее всего лишь очередным увлечением, «мальчиком на лето»?

Она подняла его руку с пистолетом и приставила дуло к своему виску.

– Не тяни, ради всего святого. Я не знаю, как тебя еще попросить. Хочешь, на колени встану?

Ник отвернулся, чтобы не видеть ее, но руку не опустил. Оставалось нажать на спусковой крючок, а потом, оказав Юле эту страшную услугу, умереть самому. Вот только…

– Не могу… – Теперь это походило на всхлип.

– Ах, не можешь? – Ее голос стал злым и колючим. – Ты никогда ничего не можешь… нигде… даже в постели… Слабак! Да я, если хочешь знать, до сих пор с тобой только из жалости. Есть и получше. Вот Антон был настоящий мужчина. Ты и не догадывался, а мы с ним столько раз…

Палец на спусковом крючке дернулся, и прогремел выстрел.

Ник так и не нашел в себе силы обернуться. Выронив пистолет, на подгибающихся ногах направился к выходу. Вздрогнул, услышав звук упавшего тела, но не повернул головы даже сейчас.

Он до последнего не знал, хватит ли у него духу убить Юлю. Но заранее решил: если хватит – сам стреляться не станет. Для человека, совершившего такое, это была бы слишком легкая смерть. Незаслуженно легкая. Поэтому он выйдет наружу, даст закусать себя туче металлического гнуса и помрет, суча ногами в луже собственной крови. Жестоко, мучительно, но справедливо.

Ник шел по улице, щурясь от неожиданно яркого, слепящего солнца. Его сильно шатало, молоточки в висках стучали все громче. Но стошки и не думали нападать. Он посмотрел по сторонам – и застыл в недоумении.

Металлическую ограду, за которой тянулся ряд ровно подстриженных кустов, покрывала черная колышущаяся накипь. Ник протянул руку, однако шпионы-кровососы не обратили на нее никакого внимания, словно это была сухая ветка.

Он стоял и смотрел на них. Сначала – тупо. Потом – начиная что-то понимать. И наконец ему открылась истина.

Прикончив свою последнюю жертву – Антона, стошки поняли, что привычный источник главного стройматериала иссяк. А перебраться в другое место что-то не давало. Возможно, их готовили исключительно для локальных операций. Поэтому еще на стадии «слепней» заложили в крошечный мозг ограничение: действовать в таком-то радиусе от исходной точки, и ни метром дальше! Оно оказалось настолько жестким, что устояло даже в ходе машинной эволюции. И тогда М-100 нашли другое решение проблемы – научились «отщипывать» стратегически важные атомы прямо от железяк. Это было энергозатратнее, чем сосать кровь, но зато теперь не приходилось зависеть от ее поставщиков – неуклюжих белковых гигантов.

Ник покачнулся.

– Юля… – чуть слышно прошептал он.

– Юля, – повторил уже громче.

– Юля-а-а! – Крик, полный боли, разнесся над вымершей улицей.

Ник упал на колени и, трясясь, как в припадке, принялся остервенело скрести пальцами нагретый солнцем асфальт. За ним холодно и бесстрастно наблюдали фотоэлементы десятков, сотен тысяч удивительных творений человеческого разума…

Помолись со мной.

– Иди ты.

– Помолись, и тебе не будет так страшно.

– Ха! Только мертвые не боятся смерти.

– Как хочешь…Cogito ergo sum, ergo sum ressive substantia cogitans, anima, mens…

– Че за шняга?

– Просто повторяй за мной. Мыслю – следовательно, существую, следовательно, существует воспринимающая субстанция, мыслящая вещь, душа, дух.