Алексей Ядрышников - Стая

Небо тут казалось совершенным и красочным, голубого глубокого спектра цвета, являвшимся воплощением некой призрачной мечты о самом сокровенном и возвышенном, увлекая куда-то высоко в воздушную облачную сферу бесконечного пространства, той необыкновенной реальности, существующей в самой глубине этого необъятного ристалища, вероятно именно для того и созданного здесь, чтобы правильно отразить в действительности все возможные способы реализации человеческой мысли в состязательной сущности бытия. Оттенки цвета в нем чередовались от прозрачного и призрачного, лишь слегка тронутого чуть капнутой в молоко синевой, до более насыщенного, массивного и яркого, близкой к истинному составу первостепенного облика мира, перераспределяя порядок такого познания от самых сложных элементов к более простым и понятным всеми.

По небу возвышаясь, различные и непохожие друг на друга, величественно плыли облака, представляя этой белоснежной массой неимоверное совершенство некоторых природных явлений, происходящих вокруг. Данные процессы, совсем не так далеко от нас существующие, безо всякого сомнения, крайне завлекали собой, затягивали в свой бесконечный процесс изменения, перевоплощения во что-то другое, неведомое, как никогда раннее непознанное, из всех повторяющихся здесь реальных событий. Хотелось бы понять такие преобразования, может быть еще в какой-то мере не изученные до конца, представшие пред нами, как открытая книга, по неизвестной причине так и не узнанные полностью. Но далеко ли может зайти прогресс? Есть ли завершение той бесконечности развития, на которую ступают людские умы для достижения определенных конкретных задач? Истинно ли они понимают, что пытаются разгадать, разведать, и не будут ли попросту разочарованы теми знаниями, обретенными в процессе изучения тайн окружающего мира? Нужными окажутся эти сведения впоследствии или будут спрятаны, погребены серым забвением последующих поколений?

Тем не менее, солнце продолжало яркими лучами освещать окружающую обстановку, колеи дорог, крыши домов, стены зданий, в общем, все то, с чем соприкасалось в действительности, непосредственно окутывая так, что становилось уже несколько жарковато от таких неожиданных его объятий. Из-за чего белый пар от воды начинал медленно подниматься над землей, увлекая на воздух вслед даже ту самую мелкую пыль под ногами, которая совсем еще недавно, плотной вязкой массой беззаботно лежала на ее поверхности. Грязь, размазавшись, как шоколадное масло по куску хлеба, образовывало вместе довольно прочное соединение, которое сейчас являлось совершенно бесполезным в данном собственном состоянии, полностью исчезая с поля зрения и ставшее тем самым пресловутым подъемным механизмом в таковом природном явлении воочию. Ведь даже ветра тут совершенно не наблюдалось, пускай небольшого, незначительного, ненадолго, лишь на некоторое мгновение своим дыханием могущего смахнуть окружающую пелену стоявшего жаркого смога из пыли и песка, создающего определенно неистовое впечатление сухой и горячей печки. Все находилось тут, как внутри какой-нибудь плавильной камеры, от жара которой было никуда не скрыться, не уйти в тень спасительной кроны деревьев, либо погрузиться в холодное пространство охлаждающей емкости.

От данного неописуемого действа можно было спастись только в правильно оборудованном помещении, магазине, подвале, или, на худой конец, в каком-нибудь ободранном остановочном комплексе, попадающихся на глаза каждые пять минут. Да и необычайно яркий свет нисколько не располагал благоприятностями для прогулок по городским кварталам. Наверняка из-за таких неприятных ощущений все обитающие тут существа так и норовили поскорее укрыться где-нибудь в более безопасном месте, пережидая необычайно мощную испепеляющую полуденную жару, так или иначе способную вывести их из правильного ритма жизни. Они принимали данный факт как само собой разумеющееся явление, что именно в этот момент лучше всего уйти с улиц долой, подальше вниз и не показываться определенно-отведенное время, собственно в самый пик происходящих здесь событий. Хоть и подобные виделись лишенными полного здравого рассудка как положено трезво воспринимать существующий мир, но все равно, не смотря на такой случай, они отличались неким ощутимым чувством выраженной интуиции, могущей их уберечь и от других возможных неприятностей. Эта способность была сравнима разве только с чувством самосохранения у животных, тех врожденных природных инстинктов, присутствующих у всех биологических существ всегда, неважно каким неведомым образом возникающих в природе, будь то с сознательной помощью человека, либо без нее.

Чем данные существа занимались, трудно было определить, или из общего сущего обособить конкретно, что именно те делали каждый день в Городе, если следующий за ним приходящий эпизод сознания повторялся снова и снова, одинаковый для всех подобных, точно такой же, как и предыдущий. Лишенные стойкой памяти нахождения себя в этом пространстве, они бродили по улицам Города вдоль и поперек, при отсутствии определенных целей и занятий, потребляющие готовые продукты, доступные без каких-либо ограничений и затрат действенной энергии. Эти подлинные подобия людей, словно зомбированные какими-то неведомыми потусторонними силами, полностью потеряли тот человеческий облик, который сверх меры был им выделен в начале существования. Наверное, это произошло бы и с людьми, проживи они при сходных условиях еще пару сотен лет. Но навряд ли данный факт выразился таким самобытным образом, как случилось с подобными в конце их жизненного пути без необходимой поддержки общего разума цивилизаций. На эту тему можно было бы говорить долго, невзирая на такие печальные обстоятельства, не так давно произошедшие с человеческой расой, если бы не одно событие, требующее особого рассмотрения.

Итак, некоторый подобный, из всего сообщества себе подобных, или человекообразных, как их называли оставшиеся за периметром люди, вышел из отдельного бункера N148 на окраине Города совершенно изменившимся, отличным от своих собратьев, каким-то неведомым образом приведший себя в нормальный вид и вернувший потерянный ранее человеческий облик. Возможно, к такому действию его подтолкнули остатки сознания, к тому времени еще как-то сохранившиеся у него в голове, или разум, помнивший мало-мальски былые времена, когда все, так или иначе, стояло на своих местах и как положено функционировало. Пройдя в другом измерении особо нужную процедуру восстановления памяти и выйдя на поверхность, он с ужасом обнаружил то катастрофическое положение, в котором оказался мир в период нахождения его в небытие. Нужно было думать о дальнейшем существовании, и не только своем собственном, а еще и о других, возможных сопутствующих моментах жизни, в целом выпавшие на его существо, как снег после жаркого лета. Изменить преобразившуюся Систему подобный не мог в силу недоступности оной к оказанию таких уж кардинальных внешних воздействий. Но он был в состоянии вернуть, так же, как и себе, былые инструкции-воспоминания другим подобным, совершенно не полагаясь на пресловутое Око Мира, найти, может быть тем самым своих единомышленников, среди всего данного сообщества. Ведь неизвестно еще, кто какую роль выполнял в такой мировой организации, какими возможностями обладал, да и на что способен был в конечном итоге.