Уилл Маккарти - «Если», 2003 № 06

— Почему вы не искали в Азии и в Африке, Хозяин? Процент чистых генов там гораздо выше…

— А ты не знаешь почему? — рявкнул Виктор.

— Извините, Хозяин! — Тутмес скукожился, посерел от страха, сложился в поклоне. — Простите, ради Бога!

— Потому что чертовы ниггеры и азиаты вымрут позже приличных людей! Только не говори, что я расист!

— Нет-нет, что вы, такое мне и в голову прийти не может…

— Белая раса сделала больше всех для этой долбаной планеты, а вымрет первой из-за своего сибаритства и чистоплюйства. Это, по-твоему, нормально?

— Нет, нет.

— Это ты — расист, — Виктор ткнул пальцем в согбенного Тутмеса. — Все вы, цветные, ждете, пока мы окочуримся, лелеете надежду поплясать на наших косточках, получить в наследство то, что мы создали сотнями лет труда. Только ничего у вас не выйдет. Знаешь, почему? Потому что ниггеры и китаезы тоже вымрут, только, может быть, лет на пятьдесят попозже. Пружина заведена, процесс запущен. Понял, да?

— Понял…

— Ладно… — Виктор махнул рукой, остывая, как чайник, выпустивший пар. — Довольно болтать. Начнем работу. Сегодня я введу Лине присадку генотолерантности. Присадку высшего качества — в пару тысяч раз дороже того дерьма, что торчит в твоих хромосомах. Присадку, изготовленную на материале Амеадоры красной со Станса. Три дня уйдет на адаптацию. И это будет нашим первым шажком. Фундаментом, на котором мы выстроим наше здание, прочное и совершенное…

Лина сидела в кресле и глядела на Тутмеса. Тень уходящей боли замутняла ее взгляд, тянула вниз уголки губ. Длинные пальцы гладили кожу подлокотников, пытаясь убедиться в их реальности.

— Почему я здесь? — шепнула тихо, едва слышно. — Я вернулась на Землю. Я гуляла по парку, летала в небе, плавала в океане. Пила вино с друзьями… Легкое чистое вино… Я выкинула из головы мысли о Викторе и его мертвом Слоне. Почему я снова здесь?

— Вы все время были здесь, — сказал Тутмес, тоже почти шепотом. — Все три дня. Это был сон, юная госпожа. Сон и не более того.

— Сны не бывают такими… настоящими.

— Бывают. Искусственный сон. Он сродни наркотическим грезам, он ярче, чем сама жизнь.

— Значит, Вик все-таки вкатил мне какую-то присадку?

— Да, госпожа.

— Я убью его, — голос девушки стал громче, обрел яростный оттенок. — Убью!

— Вы когда-нибудь убивали, госпожа?

— Нет… Что ты, конечно, нет.

— Тогда не убьете и сейчас. Это страшный грех — убивать. Это оставляет огромные дыры в душе, их не залатать ничем. Не думайте об этом, юная госпожа.

— А ты убивал?

— Да, госпожа. — Лицо Тутмеса исказилось, постарело вдруг на десяток лет.

— Что будет дальше?

— Дальше? — Тутмес покачал головой. — Никто не знает, что будет дальше. Многие думают, что знают свое будущее, но это лишь обман. Иллюзии людей — сильных и слабых.

— А ты какой — сильный или слабый?

— Я слаб, госпожа. Я ничтожен. И Хозяин слаб, как бы высоко ни ставил себя. А вот вы, госпожа, можете стать сильной. Очень сильной. Если выживете.

— Ты говорил, что у меня нет шансов.

— Есть. Теперь, может быть, есть. Вы сильнее, чем показалось сначала.

— И что же мне делать?

— Ничего. Закройте глаза и слушайте шум леса. Рокот крон в высоте, песни лягушек, разговоры птиц, крики обезьян, шорох листвы под ногами… Это скажет вам о многом.

— Здесь нет леса. Нет ничего, кроме уродливого камня.

— Закройте глаза, госпожа.

Веки Лины медленно опустились, голова откинулась на спинку кресла.

— Вы слышите, госпожа?

— Да… Откуда это, Тутмес?

— Это лес, госпожа. Лес, из которого мы вышли. Лес всегда в нас. Он живет там, внутри.

— Что мне делать, Тутмес?

— Слушайте лес, госпожа. Может быть, он спасет вас.

— Поговорил с ней, Тутмес? — спросил Виктор.

— Да. Она снова спит. Юная госпожа спит, и ей снится лес.

— Какое впечатление она производит?

— Хорошее. Очень хорошее. Вы нашли прекрасный материал, Хозяин.

— Как ты думаешь, сегодня вечером удастся приступить ко второму этапу?

— Нет, Хозяин, простите. Сегодня — нет. Пусть отдохнет до завтра.

— Лжешь, — Виктор помрачнел. — Ты пытаешься затянуть дело. Я ждал слишком долго, а теперь опять сплошные задержки…

— Это действительно хороший материал, Хозяин. Лина — феноменальный материал. Если вы поспешите, то убьете ее. И тогда вам придется снова лететь на Землю…

— Ладно. Черт… — Виктор стукнул кулаком по колену. — Завтра, завтра. Пойдем, — он порывисто поднялся на ноги. — Покажи, кто живет в восьмом блоке. Мы так и не добрались до них.

Десять биообразцов, обитающих в инкубаторах восьмого блока, ввели Виктора в состояние эйфории. Он причмокивал, щелкал пальцами и улыбался. Одиннадцатый образец вогнал его в состояние недоуменного ступора.

— Это что за дрянь? — спросил Виктор.

В небольшом герметичном аквариуме, скромно притулившемся в углу, в зеленоватой жидкой среде извивался бледный плоский глист, сантиметров тридцати длиной.

— Platella turionana, — тихо сказал Тутмес. — Ленточный червь. Уникальный экземпляр.

— Эта тварь — со Станса?

— Да, Хозяин.

— Откуда она взялась? Я не заказывал такого. Вообще не слышал, что на Стансе есть плоские черви.

— Есть, Хозяин. Червь был внутри пальцеглаза.

— Так-так, — произнес Виктор, медленно мрачнея лицом. — И что ты хочешь сказать? Что притащил сюда, на мой астероид, пальцеглаза, зараженного вонючими глистами? Кажется, я дал тебе достаточно денег, чтобы ты отобрал лучшие биообразцы. Лучшие. Самые лучшие!!! Я ведь так говорил, да?! Или у меня, старого маразматика, отшибло память?!

— Простите, Хозяин… — Тутмес молниеносно согнулся в поклоне — низком, почти до пола. — Так получилось. Внутри пальцеглаза была эта штука…

— Только и слышу от тебя: «Простите, Хозяин!» — завопил Виктор. — На каждом шагу! Ты вытворяешь черт знает что, а я должен все тебе прощать, да?

— Простите, простите великодушно…

Виктор схватил Тутмеса за плечи, дернул вверх, выпрямил, яростно уставился в полузажмуренные, дрожащие черные глаза. Потом с наслаждением въехал коленом в солнечное сплетение чертова африканца. Тутмес захрипел, сложился пополам. Виктор не дал ему упасть. Выпрямил снова, подтащил к стене, прислонил и отпустил тормоза. Его сухие, немолодые, но еще крепкие кулаки били в шоколадное лицо, как в боксерскую грушу — раз за разом, с глухим стуком. После пятого или шестого удара Тутмес рухнул на пол и закрыл голову руками. Виктор добавил пару пинков по ребрам и неожиданно успокоился. Стоял, тяжело дышал, смотрел на разбитые костяшки пальцев. Давно ему не было так хорошо.

— Эй, ты, вставай.

Тутмес уперся ладонями в пол, медленно приподнялся, кровь текла из его носа двумя темными ручейками.