Дэвид Лэнгфорд - «Если», 2000 № 06

Иногда, обуреваемый мрачными предчувствиями, он гадал, не вызовут ли его однажды и не потребуют ли… Додумать эту мысль до конца ему никогда не удавалось. Ну, чего можно от него потребовать?

Указатели предупредили его, что если он хочет попасть в Детройт, следует перейти в правую полосу. Тони, слегка притормозив, переместился в левую.

Вечером того же дня он сидел на террасе эрзац-сельского коттеджа и смотрел, как над озером Мичиган заходит солнце. Над железной сеткой террасы упорно трудились москиты с цепными пилами вместо челюстей. Весь день он колесил по случайным дорогам, убеждая себя забыть Джорджину. Она для него слишком стара: ему тридцать один, а ей уж точно не меньше сорока. Конечно, ему польстило, что опытная женщина нашла его привлекательным. Она расчувствовалась, когда он упомянул несколько ее докладов на разных конференциях, и даже помогла сочинить заметку о ее работе. Из шести его звонков она отвечала в лучшем случае на один.

Затем, чтобы убежать от реальности своей несчастной любви, Тони погрузился в фантазии о Вселенной, которой правят всемогущие гены. «Вообрази, что это правда, — приказал он себе, — вообрази, что спасительная интуиция, случайности, сигналы из коллективного бессознательного, везение и ангелы-хранители на самом деле сводятся к одному феномену и что феномен этот — генетический».

Ну и что? Он побывал на нескольких конференциях по генетике и знал, что техника идентификации генов прогрессирует невероятными темпами. «Итак, — продолжал он фантазировать, — вообразим, что такой ген-властитель обнаружен и изолирован. Что дальше?» Ответ пришел неожиданно быстро: будет выведена раса властителей-суперменов.

Глядя, как растворяется во мгле последняя вишневая полоска заката, Тони ухмыльнулся своей мысли. Когда небо окончательно заволокла непроглядная тьма, он вошел в коттедж, дружелюбно подмигнул пухлой папке с исследованиями Бресслера… И сел читать.

В списке Бресслера числилось тридцать — сорок потенциальных носителей гена. На каждого имелось подробное досье — профессор не ленился. Субъекты жили во всех уголках страны; пятеро, избранные Бресслером для более близкого изучения, обитали в радиусе ста миль от Манхэттена. Каждый субъект избежал верной смерти, как минимум, дважды; все эти случаи попали в газеты (библиографические ссылки прилагались).

Бегло просмотрев досье, Тони стал читать выводы Бресслера. Профессор предвосхитил те немногие вопросы, которые возникли у Тони: нет, ни у кого из родителей не зафиксирована феноменальная живучесть, свойственная их потомкам. Среди субъектов была аномально высока доля людей, которые не имели родных братьев и сестер — впрочем, на сводных этот закон не распространялся. Проявления других сверхъестественных способностей у субъектов встречались редко. Список являл собой классическую среднестатистическую выборку населения: ряд феноменальных талантов, горстка слабоумных, сельскохозяйственные рабочие, квалифицированные специалисты, младший технический персонал… По-видимому, у всех этих людей была одна-единственная общая черта — они оставались живыми в ситуациях, когда смерть была неизбежна. И пятеро из них не позволяли взять у себя пробы.

Закрыв папку, Тони испытал легкое сожаление. Бедный старикан. Угробить на такое дело шесть лет или даже больше… Ему вспомнилось еще кое-что из сказанного Бресслером в ресторане: «Как вы думаете, сколько их на самом деле? Этого мы никогда не узнаем — ведь никто не составляет списков тех, кто не садится на самолет, обреченный упасть в океан. Нет списков тех, кто остается дома в тот день, когда сумасшедший террорист взрывает офис. А те, кто поехал другой дорогой и не врезался в нагромождение из двадцати других столкнувшихся друг с другом пылающих машин? А те, кто… Впрочем, вы меня и так поняли. Ни об одном из них мы не узнаем».

Те, кто, наклонившись поправить штанину, не получают пулю в сердце, — внезапно произнес про себя Тони. — Те, кто, встав и обернувшись, не получают пулю в голову.

«Ох ты Господи, — тут же подумал Тони. — Folie a deux! [9] Безумие для двоих (фр.) » Он вышел на террасу и окинул взглядом озерную гладь с беспокойно мерцающей лунной дорожкой. Спустя несколько минут разделся, обвязал вокруг поясницы полотенце и пошел купаться. Вода оказалась невероятно студеной. Тони подумал, что сейчас мог бы легко доказать Бресслеру на практике все безумие его теории. Всего-то делов — взять курс на Висконсин и плыть, плыть, плыть, пока холод и усталость не утопят его. «Но это мы отложим на потом», — решил он, поворачивая назад к берегу.

В постели, полностью расслабившись — любой его мускул стал не тверже пудинга, — Тони спросил себя, как бы он поступил, попроси Бресслер у него образец крови. Все его тело содрогнулось, и Тони погрузился в сон.

На следующее утро он обнаружил, что его руки сами поворачивают руль в сторону Ист-Лэнсинга. Он немного послушал ток-шоу по радио, потом подпел Зигфриду на кассете, упорно пытаясь заглушить вопрос: «Зачем мне туда?». Нет, он не знал, что гонит его назад в мотель.

В «Холидей-Инн» свободных номеров не было. Портье любезно посоветовал ему обратиться в «Келлогг-центр», где ему непременно подыщут жилье.

Тони впервые ехал по местному университетскому городку на машине. Похоже, он был спроектирован по принципу лабиринта: после каждого поворота Тони был вынужден раз за разом пересекать одну и ту же бурую реку. Корпуса, широкие аллеи, улицы, просторы стриженых газонов — всюду пустынно и зловеще тихо. Когда Тони в третий раз наткнулся на ботанический сад, вмешалась судьба: он заметил доктора Бресслера, который прогуливался в обществе какого-то мужчины. Оба были обращены к Тони спиной. Он затормозил, открыл дверцу, чтобы пуститься вдогонку за Бресслером, отдать ему папку и забыть обо всем.

Но внезапно Тони замер, скорчившись у распахнутой дверцы: гуляющие на миг оглянулись, и спутником Бресслера оказался не кто иной, как Дуг Гастингс, тот самый утраченный друг Тони. Бресслер и Гастингс направились вдаль, к теплицам. Тони юркнул назад в машину.

Он поехал в другую сторону, на Гранд-ривер — главную улицу Ист-Лэнсинга — и повернул в сторону Лэнсинга. Даже не задумываясь над смыслом своих действий, остановился у торгового комплекса, растянувшегося на несколько акров или даже квадратных миль, и зашел с папкой Бресслера в магазин-склад конторского оборудования. Там нашелся ксерокс самообслуживания, и Тони сделал копии со всех бумаг Бресслера. Купив большой конверт для бандеролей, он написал на нем адрес своей матери, живущей в Строудсбурге, штат Пенсильвания, и три слова: «Для Тони Манетти». Сложив в конверт ксерокопии, он отправил бандероль из почтового отделения, которое затерялось в закоулках этого гигантского торгового центра. Покончив с делами, он вернулся в городок Мичиганского университета и на сей раз отыскал здание «Келлогг-центра» с первой попытки.