Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

Матрёша счастливо прикрыла глаза, улыбнулась.

А Лика так и не приехала… Сменила позывной и потерялась. Не голографировала даже. Спохватившись, Матрёша принялась оправдывать дочь – бывает, потеряла позывной, перепутала даты. Мало ли что. Детки, может, у неё. Несколько! На каменной планете ведь перенаселения нет небось.

Следующие часа полтора Матрёша представляла себе своих розовощёких внуков, правнуков, праправнуков… На прапраправнуках она сбилась и незаметно для себя задремала.

– Матрёша! Матрён!!

Звали настойчиво, с подвыванием. Матрёша села, протёрла осоловелые глаза.

– А?

– Болит, говорю! – Генна Ольга со страдальческим видом тёрла костлявую грудь.

– Где? Где болит?! – всполошилась Матрёша.

– Везде! – Генна Ольга замотала головой. – Все косточки ломит!

– Сейчас смотрящую позову, лекарствичко даст, и не будет болеть. Чего ж сама-то не вызвала, на руке браслет-то!

– Звала – не идут! – захныкала генна Ольга.

Матрёша глянула на сделанные «под старину» настенные ходики. Половина десятого. Давно минул срок утреннего обхода. Такого в «райке» просто не могло быть! За тем, чтобы постояльцы не испытывали физических страданий, тут следили ревностно. Первопричину, конечно, не лечили – в «райках» лечить запрещено – всяк должен уйти от собственной болячки, освобождая место следующим поколениям, но испытывать боль… Что за первобытные пережитки! Болезни делали своё дело тихо, практически незаметно. Естественно и безболезненно – таков был девиз «райков». Это называлось гуманное умирание. Малейшие отступления строго карались.

А тут…

Не принесли им и завтрак.

Матрёша недоумённо воззрилась на мечущуюся по подушке голову соседки.

– Да неужто не приходил никто? Генна Ольга, путаете вы что-то…

– М-м-м… О-о!

Где-то тоненько скулил сигнал тревоги, пищал прерывисто и жалобно. Скоро к его заунывному плачу добавился второй. Третий. Постояльцы звали нерадивых смотрящих.

– Ма-атрёша! – Стон генны Ольги заставил Матрёну содрогнуться. – Матрё-о-он!!

Как была, в ночной шёлковой рубахе и шлёпанцах на босу ногу, Матрёна вылетела за дверь. Шаркая и задыхаясь, преодолела бесконечно длинный коридор – дорожка-эскалатор двигалась слишком медленно, пользоваться ею сейчас не время.

Дежурной смотрящей на посту не было. Проковыляв на ватных ногах ещё несколько метров, Матрёша ввалилась в дежурное – как ни странно, оно было не заперто. Уж здесь непременно кто-то должен быть. Так велит Устав любого «райка». Иначе просто быть не может! Подсудное дело!

Залитое утренним солнцем помещение было пусто.

Матрёша тяжело опустилась на стоящий у стены пуфик и заплакала. Где все, чьим заботам они доверены?! Что происходит?! Уж не кошмар ли ей снится?!! Только в горячечном бреду может такое привидеться.

Дверь с грохотом отворилась. Матрёша вздрогнула, резко обернулась. Сердце зашлось, но, несмотря на это, забилось часто и радостно – они. Однако никто из персонала не появился. На пороге стоял, сердито тараща глаза, генн Алексей из двести четырнадцатого.

– У моего соседа почечная колика! – прорычал он, делая шаг вперёд. – Он на стену лезет от боли!

Матрёша втянула голову в плечи, развела руками:

– У генны Ольги тоже… не знаю что, но ей больно.

– Лежачая с ревматоидным артритом? – Уголки губ старика дёрнулись. – Ещё бы не больно! Сколько лет она без пролонгации?

– Шесть. – Матрёша смиренно поджала губы. – С тех пор, как здесь.

Генн Алексей нервно хмыкнул. Матрёна смутилась. Всем известно, что процедуру полного обновления организма – пролонгацию – регулярно проходят только те, чей возраст не достиг часа Х, то есть трёхсот полных лет. Обитатели «райков» этой возможности лишаются – их время молодости и абсолютного здоровья закончено, пора уступать место. Тут-то и начинаются стремительные превращения. За какой-нибудь месяц природа навёрстывает упущенное. Кожа обвисает, желтеет, покрывается морщинами и пигментными пятнами. Спина сгибается, суставы опухают, наливаются тугой тяжестью, каменеют. Не знавшие усталости мышцы дрябнут. Звуки становятся глуше, очертания предметов размываются… Наступает старость. Нахрапом, не дав времени опомниться и приспособиться к новой своей форме. Многие ломаются.

Таковы реалии настоящих «райков». Но в увлекательных сериалах «для старшей возрастной категории» об этом ни гугу.

Тех, кто умел принять себя и таким, ждали несколько лет усыпляющей полуяви, слепленной из придуманных кем-то утешительных мифов. Именно так тянулись шесть бесконечных лет генны Ольги. Естественное и гуманное умирание – постепенное и безболезненное растворение в небытие.

Матрёша подняла на генна Алексея глаза. В них мелькнуло отчаяние.

– Что же нам делать?

– Все наши болячки они обрабатывают универсальным анестезирующим аэрозолем. – Генн Алексей прошёл к шкафу. – Я, как бывший медик, проявлял интерес. По привычке. Так что вопрос у меня один – как нам добраться до сокровищ. Насколько я знаю, шкафы с препаратом зак… – Он потянул за ручку. Прозрачная панель бесшумно отъехала в сторону. – На этот раз открыты. – Генн Алексей достал из шкафа один из множества одинаковых, как дождевые капли, баллончиков, потряс перед носом Матрёны. – Цитопластазин, нанопроникновение, действие мгновенное. – Направив его себе в левый висок, нажал на основание. Послышался мелодичный сигнал, баллончик засветился мягким зеленоватым светом. Прищёлкнув языком, генн Алексей облегчённо выдохнул. – Говорю же, действие мгновенное. – Пояснил: – Дозировку определяют встроенные в оболочку датчики, так что не ошибётесь. Кладёте палец на термосканирующий клапан и направляете на больного. Анализаторы сами разберутся, как распределить поток частиц. Всё поняли?

Матрёша утвердительно покачала головой. Чуть помявшись, спросила:

– Но куда делись смотрящие?

Вопрос явно застал генна Алексея врасплох. Он нахмурился:

– Выяснять подробности будем после. Слышите? – Старик поднял вверх указательный палец, прислушался. – Вызов из двести семнадцатого. Пробегусь по экстренным.

Под призывный писк тревожных сигналов оба вышли из сестринской. Облачённых в летящие туники смотрящих в коридоре по-прежнему видно не было.

Генна Ольга в изнеможении прикрыла глаза. Искажённое секунду назад лицо разгладилось.

– Спасибо, Матрёша. – Помолчав, добавила едва слышно: – Это было так… странно. Я совсем забыла, что такое боль. Когда-то в юности я ломала ногу, но тогда мне срочно провели пролонгацию, я всё забыла. Теперь вспомнила… Правда, удивительно? Молодая была, не помнила, а сейчас… Ты прости меня, я просто испугалась.

Матрёна присела на край кровати соседки, повертела в руках баллончик с чудодейственным аэрозолем. Глянула на него с уважением.