Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

Кальвин промолчал, занятый расчетами. Сколько топлива надо на прыжок до тропопаузы? Возьмем за единицу сопротивление аммиачного льда – наверняка придется идти через его облака… Так. Но ведь двигатель не синхронизирован и работает без оптимизации. Это увеличит расход на…

– Мы не погибнем! Зевс нас вытащит. Зачем ему желать нам смерти? Нет, подумать только – разумная планета! Интересно, а старина Юп – тоже разумный? Ведь они близнецы просто…

– Стив. Заткнись и слушай. Новости плохие. У нас осталось не больше десяти килограммов спрессованной смеси.

– Этого хватит?

– Нет. В лучшем случае мы сможем подняться на пару десятков километров, но потом ускорение угаснет и гравитация утащит нас. Прямая связь со Стерхом возможна, только если выбраться за тропопаузу… Выводы?

– Это… конец?

– Именно, пилот. Мы, считай, уже погибли. – Кальвин даже удивился, как спокойно и обыденно звучали эти страшные слова. Бог и дьявол, высшее мышление и глубины подсознания… разумный газовый гигант… всеобщая любовь… да кому это, к черту, интересно, когда на кону – твоя жизнь?!

Не хочу умирать, признался себе Рикард, совсем не хочу. Хочу жить. Хочу дышать морозным воздухом, бегать по горячему песку, плавать в соленом прохладном море, смеяться с друзьями, наслаждаться красотой, любить женщин и быть любимым самому. И для этого вовсе не обязательно знать тайны Зевса.

Как обидно! Будь у них хотя бы пятнадцать-семнадцать килограммов топлива, появился бы шанс. Из поля тяготения гиганта, конечно, не вырваться, но подняться над облаками и попытаться наладить связь – это можно. Только вот нет этих пятнадцати килограммов.

Хотя отчего же нет? Они есть. Есть целых двадцать. Только достанутся они одному.

Кальвин почувствовал, как по спине сбегают струйки холодного пота.

Черт, а ведь решение есть.

Контактным тросом сблизить катера до десятка метров. Чтобы подключить топливный насос, придется вылезти из кабины в скафандре… Собственно говоря, жизнь одного из пилотов на этом и закончится – в разгерметизированную кабину можно не возвращаться. Системы жизнеобеспечения все равно уже не накачают достаточно кислорода. Все просто и печально: выбрался, подключил насос, проследил, что разведенная смесь перекачана в резервные отсеки второго катера… и все?

Как жаль, что в кабине хватит места только для одного пилота.

И что же теперь? Предложить Стивену тянуть жребий? Да ладно, какой тут жребий… и так все ясно. Меня там никто не ждет. Родители? Погибли во время второй колониальной эпидемии. Девушка? Которая? Курсанточка та? Так я и имени ее не помню. Аля? Чейз? Не смешно, ей-богу. Вот уж кому моя смерть – единственное спасение. Не будет меня – будет свадьба, будут дети, будет счастье. Я ведь им все испортил. А теперь как раз отличный шанс исправить свою ошибку. Поступить, наконец, благородно. Впервые, может быть, в жизни.

Вот и выходит, что это мне из кабины лезть в скафандре. А что? Достойно, красиво. Некоторые даже мечтают так погибнуть. И Аленка, может, поплачет обо мне. Отличная перспектива.

А с другой стороны – ведь это я лучший пилот, спортсмен, победитель эстафеты… а он – слабый, болезненный, нерешительный… сопляк, одним словом. Для флота моя жизнь, пожалуй, и дороже. А Аля? Что – Аля? Поплачет, конечно, по жениху, а потом… а потом она придет ко мне. Придет, потому что любит. Ко мне! Господи…

Алена – со мной! Да чего же еще можно желать?! Вот так подарок от Зевса. Царский подарок.

Но легко ли будет жить с таким грузом на совести? Что шкуру свою купил жизнью товарища?! Вот я, к примеру, смогу с этим жить?

Смогу.

Лишь бы жить.

Инстинкт самосохранения. Древний, темный, непобедимый.

Спросить Стива? Ха, этот точно предложит себя на роль жертвы. Психология у него такая. Да, если ему сказать, он слушать не станет – разгерметизирует кабину, вылезет наружу, и все – не остановишь. И придется принимать жертву. И жить. Жить вместо него.

Значит – молчать!

Через час и пятнадцать минут антигравитационные двигатели останутся без топлива, и катера рухнут вниз, и будут падать бесконечно долго, пока их не расплющит давлением. Погибнем с достоинством, как и положено офицерам Флота.

Молчать. Кальвин сжал зубы. Влажная темнота кабины, липкое кресло пилота, запах металла и пота, робкие огоньки издыхающих проборов. Тишина, разбавленная тяжелым дыханием и безразличным гудением антиграва.

Вот, оказывается, как это бывает!

Ожившая рация заставила Кальвина вздрогнуть:

– Рик! Я знаю, как нам спастись. Точнее – одному из нас. Если слить все горючее…

«Молчи, Стив! – до крови закусив губу, беззвучно закричал Рикард. – Замолчи! Не заставляй нас выбирать! Не надо! Ради всего святого, не надо…»

Этого ты хотел, громовержец Зевс?!

– Полковник, сэр. У нас есть сигнал о помощи по прямой связи.

– Код?

– Это один из катеров группы лейтенанта Кальвина в квадрате М-119.

– Только один?

– Да, сэр. Высылать звено?

– Конечно! И как можно скорее. Давайте красный код. Этого парня надо вытаскивать.

Привет.

Мне 33 года, я пилот Исследовательской Службы Флота в звании обер-капитана. Сейчас работаю в учебной группе на Юпитере. Обучаю зеленых новичков, чтобы те потом возили высоколобых на беседы к нашему новому приятелю – Зевсу. У меня два десятка правительственных и военных наград. Одна из них – за установление контакта с внеземной формой жизни. Самая почетная. Я даже знаменит благодаря ей.

У меня замечательная семья: красавица жена по имени Алена и дочка Кейт, ей скоро пять. Я очень счастливый человек. Мне в жизни всегда очень везло.

Хотя кому я рассказываю?

Ты ведь все это знаешь, друг.

Ты – тот, кто доказал иному разуму, что мы не просто животные.

Ты – тот, кто мог бы иметь все то же самое, что имею я.

Ты – тот, кто погиб, чтобы я жил.

Теперь я понимаю: не было никакой разницы между нами. Останься ты в живых – был бы на моем месте. В том же звании, с теми же наградами… и с той же женщиной.

Зачем же ты отказался от этого? Зачем подарил мне?

Ты сказал тогда, что не сможешь жить с таким грузом на совести. Что лучше умереть героем, чем всю жизнь ненавидеть себя. Что быть человеком в лучшем смысле этого слова – это всегда правильно. И за это не бывает стыдно ни тебе, ни другим.

Ты стал героем. Я стал живым. Могло быть наоборот. Могло, но не стало.

Знаешь, друг, ты был прав. Очень тяжело жить с таким грузом. Иногда – просто невыносимо. Ты был прав – лучше бы нам обоим было остаться там, в темных облаках Зевса… Ты во всем был прав.

Иногда мне хочется покончить с собой, но это, наверное, будет нечестно. Я должен идти дальше. За себя и за тебя.