Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

– Ой, ну какие родственники! Ни семьи, ни друзей. По крайней мере, сколько я тут живу, ничего такого не видела. Да вы кого угодно спросите.

Пристав перетасовал бумаги, выудил из пачки одну и, покосившись на женщину, спросил:

– Сколько, вы сказали, у вас детей?

– Четверо, – охотно ответила Лисса, уставившись на документ жадными глазами. – Уж так тесно, так тесно, да и…

– Вот вам бланк, – перебил ее пристав, – заполните и принесите завтра вместе с метриками в ратушу. Если все окажется в порядке, через неделю комната будет ваша.

Открытое настежь окно не спасало от пыли, ее было столько, что чесалась кожа, а от частого чихания звенело в голове. В бессчетный раз утерев покрасневший нос, Ларс дернул за углы ветхую серую тряпку, бывшую когда-то простыней. Гора мусора на ней дрогнула и едва не рассыпалась.

– Бестолочь! Я же говорила, не наваливай столько! – Крик матери, отскребающей что-то с пола, заставил мальчика страдальчески поморщиться.

Он осторожно потянул простыню на себя и поволок мусор на помойку. Когда сын вернулся, Лисса уже сменила нож на тряпку и остервенело терла ею доски под окном.

– Когда же это кончится? – бубнила она. – Здесь что, сто лет не убирались? Еще и потолок закоптило, белить придется. Хорошо хоть, что он дом не сжег, вечно у него подгорало что-то.

Ларс поднял угрюмый взгляд на темные пятна копоти, густо покрывавшие потрескавшуюся штукатурку, и подавил вздох. Он знал, кому придется белить потолок.

– Ну, опять мечтаешь? Вон еще работы сколько. – Лисса указала сыну на рассохшийся комод.

Мальчик чихнул, выдвинул верхний ящик и начал безжалостно ссыпать вещи на расстеленную тряпку. Все сколько-нибудь ценное мать уже унесла – это было первое, чем она занялась, получив разрешение занять комнату Пара. Такого оказалось немного – несколько стопок потрёпанных книг, какая-то мелочь в облезлом кошельке и более-менее целое белье. Остальное безжалостно отправлялось на помойку.

Ящик почти опустел, когда Ларс, доставая какое-то тряпье из его дальнего угла, вдруг ощутил резкую боль в пальце. Он отдернул руку и, едва удерживаясь от ругательства, раздраженно уставился на капельку крови, выступившую на коже. При более внимательном осмотре ветоши обнаружилась причина несчастья – железная закорючка, торчащая из кружевного, хотя и довольно ветхого, платка. Мальчик быстро оглянулся на мать, но та ничего не заметила, поглощенная застарелым пятном на подоконнике. Ларс сунул платок в карман так, чтобы железка не воткнулась в ногу, и, вывалив оставшиеся вещи на простыню, потянул ее к выходу.

Освободившись от хлама, Ларс убедился, что его никто не видит, осторожно достал платок и развернул его. И замер в немом восхищении. В пожелтевшем кружеве лежал треугольник – знак Трехликого изумительной работы. На гранях камней всех оттенков синего, щедро рассыпанных по потемневшему металлу, ослепительными брызгами дробился солнечный луч. Из покореженной оправы торчала злополучная колючка, словно кто-то пытался вытащить из Трехликого самый большой камень, а потом неумело вставил обратно. Медленно выдохнув, Ларс аккуратно завернул находку в ткань, положил в карман и вернулся к работе.

Вечером, когда в комнате не осталось ничего, кроме пустой мебели, Лисса, наконец, отпустила сына на улицу. Первым делом Ларс бросился искать друга и, найдя, оттащил его в дальний конец пустыря, где их никто не мог увидеть в густом переплетении желтеющих кустов.

– Чего ты меня сюда притащил? – закатил глаза Орн. – Я есть хочу!

– Успеешь еще. Глянь лучше, какую я цацку нашел! – Ларс торжественно развернул платок и сунул его под нос Орну.

Тот вытаращил глаза и изумленно ахнул. Ларс, захлебываясь, принялся объяснять, откуда у него знак, пересыпая рассказ мечтами о том, сколько всего можно накупить на вырученные от его продажи деньги. По мере рассказа Орн постепенно мрачнел, и Ларс, не понимая, что могло вызвать его недовольство, запнулся и смолк.

– А ты уверен, что это не простые стекляшки? – спросил Орн, не отрывая взгляд от блестящего великолепия. Предупреждая возмущенный вопль Ларса, он быстро добавил: – Ну, ты сам подумай. Зачем было Пару жить, словно нищему, если он мог купить на такие деньги хоть два квартала!

Ларс растерянно смотрел на друга, рука с Трехликим дрогнула. На его лице столь явно боролись надежда и разочарование, что Орн, сжалившись, неуклюже произнес:

– Хотя кто его знает, вдруг он взаправду настоящий…

Но собственные слова показались настолько неубедительными и ему самому, и Ларсу, что Орн отвел взгляд от едва не плачущего друга. Тот, машинально заворачивая знак обратно, вдруг оживился:

– Но ведь он такой красивый. Не может быть, чтобы он совсем ничего не стоил!

Орн улыбнулся:

– Ага, я видел, сколько стоят бусы, которые Керн купил Хильде на рождение сына. Может, Трехликий даже подороже будет. Вон как блестит!

Умело лавируя в толпе, друзья пробирались через ратушную площадь. Отовсюду неслись крики уличных торговцев, пахнущий рыбой ветер с моря полоскал навесы над окнами лавочек. Орн уверенно свернул на широкую, мощенную бежевыми плитами улицу и вскоре остановился:

– Здесь.

– Ты с ума сошел? – оторопел Ларс, разглядывая обманчиво-скромную вывеску над большими, невероятно дорогими витринными стеклами.

– Пошли.

Орн подтолкнул нервно оглянувшегося на него друга и толкнул массивную ручку.

Мелодично тренькнул колокольчик, и дверь бесшумно затворилась за друзьями, отсекая гомон толпы. В ювелирной лавке царил уютный полумрак. Роскошные портьеры наполовину занавешивали окна, за которыми бурлила запруженная людьми и повозками улица. В многочисленных шкафчиках, богато инкрустированных дорогими породами дерева, загадочно поблескивали изящные вещицы, на взгляд мальчиков, вполне достойные пиратских сокровищ. Ларс жался к другу, отчаянно жалея, что они пришли именно сюда. Но Орн был неумолим – он считал, что, если Трехликий вдруг окажется настоящим, больше, чем здесь, за него нигде не дадут.

Долговязый юноша со значком подмастерья на вороте высокомерно осмотрел мальчиков с ног до головы и, едва выслушав, ушел в глубь дома, оставив их одних. Ларсу показалось, что можно схватить первое, что попадется под руку, и выбежать за дверь, но мысль мелькнула и пропала, когда он заметил маячивший за портьерой силуэт охранника.

Вошел полный бородатый хозяин, сопровождаемый давешним подмастерьем. Не скрывая удивления, взглянул на ношеную, хотя и аккуратную, одежду, задержал взгляд на стоптанных, кое-как почищенных ботинках Ларса. Тот почувствовал, что краснеет. Орн, напротив, приосанился и вздернул подбородок, хотя Ларс заметил, как по его виску стекла капелька пота.