Татьяна Минина - Исправленному верить (сборник)

– Пар, – ответил Орн, – а фамилии его мы не знаем.

Мужчина кивнул, опуская голову. Его рука сжала коробочку, и она звонко защелкнулась, скрыв голубое сияние. Пустырь сразу показался серым и тусклым.

– А кто он вам? – негромко спросил вдруг Орн.

Дариан посмотрел на него, потом на Ларса. Усмехнулся:

– Это долгая история.

Та битва стала переломной в долгой, изнурительной войне с северным соседом. Прошло почти пятьдесят лет, но мужчина рассказывал так, словно сам был свидетелем давних событий:

– …Парень-доброволец был очень молод, совсем почти мальчишка, из тех ополченцев, что набрали в ближних хуторах тем же летом. Последний резерв, так сказать. Он был единственным, кто вызвался довезти письмо с просьбой о подкреплении в Альвин, ближайшую к Пограничной крепость. Головы двух неудачливых гонцов уже украшали колья перед осажденной цитаделью, и вызвавшегося, скорее всего, ожидала та же участь. Парень понимал это не хуже остальных, но все равно решился. Вручая ему пакет, начальник гарнизона был немногословен – все и так знали, сколько зависит от этого послания.

Гонец шел двое суток, без еды, пешком – конь пал перед горным перевалом, его потом нашли, изрешеченного болтами. Не представляю, как парень оторвался от погони, как перешел перевал, кишащий голодным зверьем, а потом, окончательно обессилев, всю ночь полз по снегу, обмотав руки разорванным плащом. В Альвине часовые чудом услышали, как он скребется в ворота, и целых полчаса не открывали, думая, что там шастает обнаглевший волк… Говорят, пакет с письмом отдирали от гонца вместе с кожей, а кровавый след тянулся от ворот до самых предгорий.

Осада была снята.

От парня отказались все лекари, каких только удалось найти в округе, – стрела в груди, кое-как вытащенная им самим, обмороженные ноги, которые пришлось отнять, чтобы гнилая лихорадка не убила его раньше, чем заживут другие раны, – этого было вполне достаточно, чтобы копать ему могилу. Но, вопреки ожиданиям, он выжил.

Когда северян отбросили за Рубеж, парня, едва пришедшего в сознание, навестил начальник гарнизона Пограничной. Было много слов, много хороших, правильных слов о долге, о героизме и воинской чести и была награда – кое-какие деньги и вот этот самый Трехликий…

Дариан задумчиво посмотрел на черный атлас, скрывающий знак. Орн скосил глаза на друга. Ларс сидел, закусив губу, руки стискивали острые коленки. На коробочку он не смотрел. Дариан продолжил:

– Несколько лет назад, когда пересматривали архивы, дело Пара попало в наш департамент. Содержание, которое назначили ему после войны, за все время ни разу не было востребовано, а на запросы, где он находится и жив ли вообще, вразумительного ответа никто так и не дал. Мне поручили выяснить, что произошло. Я начал поиски, побывал и в Пограничной, и на хуторе, с которого он родом. След отыскался в небольшой деревеньке неподалеку от восточного моря. Оказалось, что там у Пара были когда-то дом и даже жена… – Дариан сбился, а потом неуверенно продолжил: – Но он ушел от нее, не взяв с собой ничего, кроме этого знака.

– Ушел? – удивленно переспросил Ларс. – Почему?

– Как бы вам это объяснить, – медленно произнес Дариан, словно с трудом подбирая слова. – Боюсь, вы еще слишком юны, чтобы понять такие…

– Она спуталась с кем-то? – неожиданно перебил его Орн.

– Что? – удивленно поднял брови Дариан.

– Я говорю, жена его с другим спуталась?

– Хм. Можно и так сказать.

Ларс недоуменно переводил глаза с одного на другого.

– Женщины… – процедил Орн совершенно по-взрослому и презрительно сплюнул в сторону.

– Ему просто не повезло. Он ведь с войны не нищим вернулся. Наградных там было прилично, хватило и на дом, и на землю. – Дариан горько усмехнулся: – Вот она и окрутила его по-быстрому, пока парень толком не прочухался.

Он вдруг спохватился и продолжил совсем другим тоном:

– В общем, пропал он. У нас на него давно рукой махнули. Дело закрыли. А я… – Дариан пожал плечами. – Не знаю, что на меня нашло, но эта история крепко засела у меня в голове. При каждом удобном случае я продолжал поиски. Но страна у нас большая, да и лет много прошло, а о нем ничего не было известно, только то, что у него был этот знак, который мог уже сто раз сменить владельца, и еще имя – Парриш Марни.

Дариан снова открыл коробочку, серый свет осеннего дня преломился в голубых гранях самоцветов, и мальчики словно наяву увидели стылые, ослепительно-голубые скалы, между которых, оставляя в снегу глубокие следы, бредет, спотыкаясь и падая, но раз за разом поднимаясь, крохотная фигурка.

Ветер ровно гудел в голых ветках тутовника, сдирая с них последние бурые листья. Рваные клочья туч неслись по свинцово-серому набрякшему небу, предвещая скорое ненастье. Дыра в заборе обнаружилась почти сразу: Орн хорошо помнил это место, летом они с Ларсом прятались здесь от сторожа, охраняющего фруктовые сады за оврагом. Мальчик не смог сдержать усмешки, вспомнив, как отчаянно трусил Ларс, не зная, кого больше бояться – яростно орущего вслед воришкам сторожа или мертвецов, лежащих у них под ногами.

День святого Эрта-воителя начался сегодня, как обычно, с молитвы перед храмом Трехликого. Помпезная процессия служителей, хоть и была разодета в пух и прах, была не слишком занимательным зрелищем, и Орн не так уж и удивился, обнаружив, что Ларс куда-то запропал. Так вышло даже лучше – не пришлось врать, чтобы прийти сюда, да и вернуться успеет до того, как друг его хватится.

Орн пролез между досками, стараясь не порвать одежду о торчащие из них ржавые гвозди, и огляделся по сторонам. Ряды заросших и не очень холмиков украшали покосившиеся могильные треугольники. Знаки Трехликого, оказавшиеся ближе всего, были совсем старые, многие лежали на земле, а те, что стояли, посерели от дождей и солнца. Орн пошел туда, где треугольники казались новее, дощечки, из которых они были сколочены, еще радовали глаз сочной желтизной.

На муниципальном кладбище не было никаких имен – только номера, выжженные на поперечных перекладинах. Орн знал нужный номер и, попав на новую часть кладбища, начал более внимательно вглядываться в цифры. Наконец он как будто заметил нужные и повернул к невысокому бугорку, полускрытому кустом разросшейся полыни. И едва не упал, споткнувшись о чьи-то ноги в коричневых ботинках. Очень знакомых ботинках…

Ларс резко вскочил, испуганно вытаращившись на Орна. От изумления никто из них не мог вымолвить ни слова, продолжая молча смотреть друг на друга. Потом Орн взглянул на могилу, хмыкнул и вытащил из-за спины руку с зажатым в ней букетиком слегка подсохших листьев, перемежающихся сиреневыми звездочками уже почти отцветших осенних астр, и положил его на вершину холмика. Так же молча он хлопнул робко улыбнувшегося Ларса по плечу. Друзья долго стояли рядом, а потом ушли, так и не решившись нарушить тишину.