Владислав Выставной - Запредельность

– Фанатики?

– Они называли себя Предвестниками. Ребята из научной команды здорово промыли им мозги. Правда, потом жалели об этом – особенно сам Кельвин. Так и страдал – до самой смерти. Думаю, он от того и умер: не смог простить себе, что зажег этот пожар…

Навигатор помолчал, уставившись в приборную панель. Вздохнул:

– Кто мог знать, что так все получится? Его идеи оказались заразными – хуже всякой чумы. Будто здесь сидели и ждали – когда же прилетят марсиане и дадут повод к хорошей бойне. Вот мы и подвернулись… А после смерти Кельвина мы вообще перестали контролировать события. На планете что-то происходило, кто-то кого-то угнетал, кто-то что-то запрещал, воевал кто-то с кем-то, а мы… Мы просто устали от всего этого. И даже не заметили, как стали живыми памятниками самим себе. Если разобраться – только сам Кельвин представлял, чего он, все-таки, хочет от этой планеты. А большинство из нас хотело лишь выжить, и, по возможности, выжить с комфортом. Вот и отгородились стеной от этого беспокойного мира – благо, хватало энергии, техника все еще работала, да и в местных добровольцах нехватки не было. А потом… Потом старились – и умирали, один за другим. Когда из всей команды осталось всего лишь четверо – решили, что просто умереть мы не имеем права. Кто-то должен выжить – чтобы рассказать тем, кто придет за нами – ведь мы не знали, что нас считают погибшими. Игорь придумал, как настроить прыжковые капсулы на максимально долгий сон – это было рискованно, но нам, старикам, уже нечего было терять…

Он запнулся и рассмеялся неприятным сухим смехом:

– Боже мой… Скажи Игорю, что кто-то пролежит в его конструкции пять сотен лет… С ума сойти…

Лекс содрогнулся, увидев, как старик нежно поглаживает по тронутому тлением плечу труп товарища. Наверное, за такой срок мозги не могли не повредиться. Главное, чтобы навигатор в приступе старческого инфантилизма не взорвал реактор…

Глянув на бодрые строчки данных в оживших экранах, поинтересовался:

– Скажите, а корабль все еще способен взлететь?

В глазах навигатора вспыхнули нездоровые огоньки. Лекс тут же пожалел о сказанном.

– Взлететь… – смакуя слово, повторил Долин. – Пожалуй, что и сможет. Только куда лететь? Прыжок совершить – топлива уже не хватит – выдохлось, распалось за это время. Да и куда прыгать? Обратно, за «горизонт событий» не выскочишь…

– А туда и не надо… – проговорил Лекс.

Воображение уже лихорадочно рисовало небывалые картины, в нем вырастали и рушились сказочные воздушные замки.

– Взлететь… – повторил Долин, и лицо его на миг озарилось и вроде даже стало моложе. – Как мы об этом мечтали…

Общение с воскресшим из небытия «полубогом» отняло слишком много времени. Наверное, с ним было бы интересно поболтать и дольше – только индикатор таймера стал угрожающе полыхать, словно подгоняя зазевавшегося хозяина.

Двигаясь по длинным полутемным туннелям рейдера, он то и дело переходил на бег. В естественном состоянии это давалось нелегко, быстро одолевала одышка, и боли в боку. Но вперед толкало страстное желание поделить своими открытиями – прежде всего с Джи, с Конрадом, даже с плененным магистром Ашоку… Он не слишком представлял себе, как найдет потерявшуюся подругу и сгинувшего вдруг морока. По сравнению с грандиозностью собственных открытий это казалось ему пустяковым вопросом. Словно какой-то вирус поразил вдруг мозг, лишив способности рассуждать здраво.

Лекс спешил к посадочной палубе – почему-то ему и в голову не пришло спросить навигатора о других возможных выходах за пределы корабля-храма. Не подумалось и о том, что его последний визит к главному алтарю всей Земли и множества миров Протектората закончился катастрофой. Говорят, так попадают в неприятности те, кто испытал эйфорию счастья, победы, достижения долгожданной цели.

Последствия этого легкомыслия не заставили себя ждать. Выбравшись в обезображенный храмовый зал, Лекс и глазом моргнуть не успел, как оказался в крепких, как стальные тиски, руках мороков. Мелькнула запоздалая мысль о том, что стоило выйти в тон…

Но было уже поздно. Его тащили куда-то, и теперь уже не оставалось сомнения: второго шанса на побег не будет. Последнее, что он помнил – острая боль от укола в шею.

В голове гудели шмели. Большие, деловитые, солидные. Перелетали от уха к уху, тщательно обследуя изнутри устройство человеческого черепа…

«Меня чем-то накачали. Какой-то дрянью…» – пожаловался он шмелям. Те не спорили – просто продолжали гудеть.

Попытался встать – и только сейчас заметил на руках и ногах массивные деревянные колодки. Он снова в заточении – только камера эта не похожа на «келью», в которой довелось провести несколько неприятных часов. В отличие от мрачного каменного мешка, эта комната имела строгую прямоугольную форму и обитую железом дверь. По углам дымили все те же масляные светильники, гоняя по потолку отвратительные тени. Имелись здесь так же грубо сколоченный стол, стул с высокой спинкой и лавка у стены. Но вот торчащие из стен и потолка ржавые крюки вызывали крайне неприятные ассоциации.

Светлая мысль – выйти в тон и очистить организм от яда – разбилась о полнейшую способность сосредоточиться.

– Это вы здорово придумали… – Лекс пьяно рассмеялся и тут же закашлялся, глотнув пыльного воздуха. Его повеселила изобретательность тех, кто сковал его крепкими досками колодок: дрянь, отравлявшая кровь, была, наверное, неплохим средством сдерживания мороков. Что ж, это логично: создавая супервоинов следовало позаботиться о механизмах противодействия этой грозной силе.

Была еще робкая надежда на то, что через какое-то время действие зелья ослабнет, и получится, все-таки, войти в резонанс…

Видимо, так же думали и хозяева камеры. Загрохотали засовы, душераздирающе заскрипели несмазанные петли, и в камеру зашли трое в одеждах послушников. Первые два, не обращая внимания на узника, прошли к столу и уселись: старший – на скрипучий стул, тот, что был помоложе и худосочнее – придвинув поближе лавку. И принялись выкладывать на грубую деревянную поверхность разные бюрократические принадлежности: стопки желтоватой бумаги, пару толстых томов в металлическом переплете с изрядно обтрепанными страницами, массивную чернильницу, охапку гусиных перьев и перьевой ножик, склянку с мелким песком и печать на огромной ручке.

Тем временем третий визитер, вполне звероподобный, заплывший жиром верзила, деловито осматривая некое устройство из стекла и железа, зашел Лексу за спину. После чего шея вновь ощутила укол – правда, уже не столь болезненный. Этот третий повозился вне поля времени и вновь появился перед глазами в потрепанном кожаном фартуке, что понравилось Лексу еще меньше ржавых крюков по стенам. Впрочем, вскоре телу вернулась болезненная слабость, а сознание наполнилось отстраненным равнодушием.