Владислав Выставной - Запредельность

Забравшись в шкуру форса, довольно быстро обнаружил холодильник. Тот не работал давным-давно, да и оказался совершенно пустым. Лекс растерялся на миг, полагая, что разговора со смертельно голодным собеседником не выйдет. Но обнаруженная надпись «Неприкосновенный запас» с поясняющими стрелками привела его к большому металлическому контейнеру, из которого удалось извлечь пару ребристых ящичков поменьше. Уже не мучаясь вопросами – можно ли есть эти залежалые припасы, потащил добычу наверх, прямо в медицинский бокс.

Вскрыв один из ящиков, обнаружил множество прямоугольных, твердых как камень брусков, затянутых в тугой пластик. Надписи на упаковках «Срок годности не ограничен» вызывали лишь мрачную усмешку. Повертев один такой брусок, нашел на уголке синюю кнопку с предложением «надавить с силой», что не замедлил сделать.

Чуть не выронил брусок из рук: тот пришел в движение, принялся увеличиваться в размерах и ощутимо нагреваться. Через несколько секунд это был уже объемный пакет, что, лопнув с краю, принялся распространять довольно аппетитный запах.

Желудок не замедлил среагировать: там заурчало громко и отчаянно. Уже вскрывая пакет, обжигая пальцы, Лекс подумал, что ни один форс еще не умирал от пищевого отравления. В конце-концов, чем не повод проверить пригодность провианта, прежде чем кормить ценного долгожителя?

…Никогда в жизни не ел он такого вкусного сэндвича. Хлеб казался необыкновенно свежим, а мясо – просто сказочным. Может, все дело как раз в такой выдержке?..

Через несколько минут пиршество разделил и очнувшийся после мыслетронной терапии навигатор. В отличие от Лекса, он ел медленно, осторожно, очевидно сознавая опасность внезапной сытости после многовекового голодания.

Некоторое время он сидел на медицинской койке, прикрыв глаза, будто привыкал к забытым ощущениям. После чего сказал:

– А теперь давай по порядку…

Казалось, Долин его не слушает. Лекс продолжал свой сбивчивый рассказ, а навигатор все шел и шел – длинными запутанными коридорами корабля, направляясь к центральному посту – хотел проверить работоспособность систем.

Лекс уже закончил излагать краткую версию своей истории, когда они подошли к широкому входу в центральный пост. Тяжелые двери были раздвинуты и утоплены в глубине переборки, а там, впереди, в низком чашеобразном кресле кто-то сидел спиной к выходу.

Долин медленно подошел к креслу, остановился и тихо произнес:

– Вот, значит, как, друг мой…

Лекс отшатнулся, наткнувшись на крайне неприглядную картину.

Кресло занимала самая натуральная мумия – изрядно высохшая, в истлевших обрывках одежды, с сильно поврежденным черепом с остатками иссохшего скальпа. Впрочем, этому тут же нашлось объяснение: на палубе рядом с креслом валялся пистолет большого калибра.

– Не вынес одиночества, – сказал Долин. – Один в чужом мире… Мы предполагали, что так будет, только никто не говорил вслух…

– Это тот самый Игорь? – спросил Лекс. – Который в тетрадке…

Навигатор быстро посмотрел на Леса, словно хотел что-то сказать и передумал. Только кивнул и повернулся к пульту. Защелкал какими-то выключателями, после чего коснулся старческими пальцами сенсорной панели.

И когда огромный пульт стал оживать – сначала одиночными огоньками, потом целыми экранами – заговорил снова:

– Все это Кельвин придумал. Он у нас большой фантазер был. Собственно, он и был главным по научной части. Ему же чем хуже, тем лучше – что взять с этих ученых? Готовы ради своих открытий уйму народа положить… А нам-то что: выжили в такой мясорубке, да еще нашли пригодную для жизни планету, казалось бы – живи да радуйся! Но что понимали мы – технари, летуны да прикладники из научной команды? А Кельвин был голова – он далеко смотрел. Очень далеко…

Старик глянул на мертвеца, замершего перед пультом, и добавил:

– Да, видать, и он не все предвидел. Все-таки, люди – это вам не астрофизика. Это не звезды и не планеты, любой из нас – сам по себе глубже, чем «черная дыра», никто не знает, что там, внутри у каждого…

Навигатор осторожно передвинул широкий оранжевый «ползунок» на панели пульта. Палуба под ногами вздрогнула. Лекс бросил на старика беспокойный взгляд. Тот поймал его и усмехнулся:

– Все в порядке – система тестирует реактор.

– Реактор? Зачем?

– На всякий случай… М-да… Кельвин был гений. Он стразу понял, что это Земля. Правда, какая-то другая Земля. Он долго ломал голову на эту тему – что, да почему? Так и не придумал ничего. Единственное, что мы тогда знали – что исследования объекта не прекратятся даже с нашей гибелью.

– Это вы про «черную дыру»?

– Про нее, будь она неладна… Да… Мы ведь знали, что наши придут сюда рано или поздно. Только понятия не имели – как далеко от точки сингулярности мы оказались…

– То есть – от момента Конца Сущего?

– Ты уже слышал про это? «Конец Сущего» – это Кельвин придумал. Он сразу вбил себе в голову: раз мы здесь, то в силах остановить самоуничтожение этой цивилизации. Даже, если она сама не захочет этого. Заявил, что это, мол, будет самый грандиозный эксперимент в истории. А местные «земляне» нам еще спасибо скажут…

Долин закрыл глаза, тихо рассмеялся:

– Как же – сказали они это «спасибо»! Если бы ты видел, какие споры устраивали здесь наши научники! Иногда казалось, что для них не было большего счастья, чем провалиться в эту чертову дыру. Наверное, все действительно было бы неплохо, если бы не Кельвин со своими гениальными идеями…

Он замолчал, подслеповато вглядываясь в потоки цифр, струившихся в глубине экрана. Удовлетворенно кивнул и продолжил:

– Он умел убеждать. Да и мы сами понимали: нельзя допустить, чтобы память о нашем полете исчезла, растворилась. Ведь мы собрали уникальные данные – и о прорыве сквозь «горизонт событий», и про этот участок Вселенной, попросту стертый из реальности… М-да… Попытаться остановить катастрофу такого масштаба – это было не просто смело. Это граничило с безумием. Но с другой стороны – обещало оставить о нас незабываемую память. Как маяк – чтобы наши останки разыскали те, что придут следом…

Он помолчал, пошамкал по-стариковски и сказал виновато:

– Судя по твоему рассказу, у нас не очень-то вышло…

– Скорее, вышло – но не совсем то, что вы задумали… – дипломатично сказал Лекс. – Меня вот что удивляет: как вы узнали про Спасителя? Про то, что он придет оттуда, извне, чтобы в одиночку остановить Конец Сущего? Насколько я знаю, идея забросить сюда одиночку родилась куда позже, чем вы провалились в сою аномалию…

– Узнали? – Долин в недоумении пожал плечами. – Спасителя придумал Кельвин. Он тогда четко уловил: многие из здешних склонны придавать нашему прилету мистическую окраску. И Кельвин не преминул воспользоваться этим. Вначале нам даже нравилось – нас почетали чуть ли не за богов. Потом стало ясно, что этим же мы сами себя обрекли на изоляцию и одиночество. Мы возвели стены чтобы отгородиться от врагов, а в результате отгородили весь мир от самих себя… А Спаситель… Что-то такое вспоминается… Ах, да – Кельвин говорил что-то про сигнал, полученный со стороны объекта. Вроде бы, это была секретная информация, ее не доводили до команды, и только здесь Кельвин раскрыл карты. Я почти не помню этого разговора – да и нас перестали интересовать все эти земные игры. Знаешь, когда вокруг тебя происходит такое – перестаешь придавать значение многим вещам, которые раньше казались серьезными. Ведь мы окунулись в такую гущу событий!.. То, что эти фанатики так быстро подхватили миф о Спасителе – тоже заслуга Кельвина…