Леся Соколова - Пришедшие из мира имен

В этой части планеты нет ни гор, ни красивых пещер и водопадов. В близком радиусе нашелся один древний развалившийся городишко. Пошарившись по его модели, я решил не удостаивать его своим вниманием. Чуть дальше обнаружился ещё один, поменьше площадью, но сохранившийся лучше. Я сразу понял, что хочу именно туда, мало того, желание побывать в нём охватило меня волной вожделения. Я направил голодного инунгма прямо к этим развалинам. Скорость и реакции моего транспортного существа сильно снизились из-за того, что он голоден, поэтому путь до города занял больше часа. Всё это время я провёл за изучением объёмной карты и не смотрел в окно.

К тому моменту, когда мы прибыли на место и кружились над городом, тошнота уже успела притушить разбушевавшийся аппетит — меня позорно укачало, как ребёнка. Снизившись над большой ровной центральной площадью с сильно потрескавшимся покрытием, я выпрыгнул из кабины, и приземлился, больно ударившись ногами. Искусственная гравитация и защищённые поверхности Ягинуина позволяли прыгать с гораздо большей высоты без подобных последствий. Зная всё это, я максимально снизился перед прыжком, но всё равно не рассчитал правильно и теперь потираю ушибленные неудачным приземлением места.

Инунгма я отпустил насовсем, хотя час назад собирался подождать его возвращения, и вдохновенно продолжить прогулку. С характерным потрескиванием он умчался вдаль, унося с собой любые напоминания о цивилизации. Я оказался совсем один среди этих, кажущихся не реальными и плоскими, сооружений.

Упасть на землю, ощутить гравий под кожей, вдохнуть родной воздух?

Что за бред я нёс? Воздух везде одинаковый, я хочу тепла, еды, комфорта… Ещё пару недель одиночества и для меня станет привлекательна даже итанка.

Захотелось покинуть это место прямо сейчас, я уже приготовился позвать любого другого инунгма или поискать возможный сохранившийся транспортный тоннель, но вовремя вспомнил, что возвращаться, собственно, некуда…

В Ягинуине меня никто не ждёт — Герта больше нет. При воспоминании о Милиане, я содрогнулся и еле подавил рвотный спазм: укачивание ещё не прошло. Мало того, моего дома тоже нет, я уничтожил и постирал всё, что представляло собою моё личное жилое пространство: милые памятные записи от друзей в виде постоянных голограммок, всплывающие напоминалки с обликом сексапильных красоток, шепчущих на ухо. Йётон с набором часто используемых алгоритмов, поверхности пола, стен и постель комфортной температуры, тщательно отстроенная световая схема, скоординированная с моими биоритмами, автоматически обновляемый запас нужных на каждый день продуктов в синогуляторе. Новое жилище ещё долго будет напоминать стерильную гостиницу одноразового использования для гуманоидов прежде, чем я настрою всё под себя.

Боль потери внезапно нахлынула на меня, накрывая волной смертельной тоски, разрывая внутренности новыми режущими оттенками. Мне вдруг захотелось умереть, но не от жалости к себе, а от необходимости быть рядом с тем, кого потерял. Странно: при жизни я не испытывал подобной острой нужды в своём друге. Его смерть явилась глубокой утратой, но не настолько, чтобы я подумывал о путешествии вслед за ним. Что бы там ни было на самом деле с Гертом — моя жизнь продолжается…

Забыв о том, что хотел позвать инунгма, я двинулся вперёд без особой цели, заглушая боль внешними впечатлениями. Вскоре я, действительно, увлёкся прогулкой. Немного успокоившись, я заставил себя войти в самую глубь боли, проникая внутрь. Волна шла с периферии — внутри меня покой с лёгким оттенком горечи. Это не моё желание сменить фиксацию реальности, избавившись от физического тела, и не моя боль, хотя и похожая, но гораздо более яркая и утончённая. По сравнению с ней мои страдания — ничто. Я — бесчувственный болван, готовый увлечься первой откликнувшейся взаимностью сразу по возвращению в общество и забыться в её объятиях. А эта боль тотальна, она присутствует в каждой твоей клетке, от неё невозможно отвлечься, к ней нельзя привыкнуть, а во сне она лишь усиливается, изматывая тебя ежесекундно…

Я не обладаю, ни той утончённостью Души, ни той глубиной Сердца, чтобы испытать подобную боль, я лишь слегка прикоснулся к ней, обжигаясь, и инстинктивно закрылся, спасая собственную жизнь.

Видимо, уже сказывается моё пребывание на поверхности планеты эффектом усиления инстинктов. Ягинуин относится к Таурусу лишь формально, а технически он — часть Конфедерации с отличной от естественно-планетарной средой обитания с иной мерностью и гравитацией. Сохранился лишь атмосферный газовый состав для дыхания и то, он создаётся искусственно и подаётся без вредных примесей в Ягинуин, расположенный на такой высоте, где природная атмосфера уже сильно разрежена и не пригодна для жизни.

Может быть, я сосканировал коллективную боль утраты этого погибшего города?

Меня окружают хорошо сохранившиеся здания, улицы и площади, своей пустотой напоминающие последствия страшной эпидемии, а не процесс добровольной эмиграции протяженностью несколько десятилетий, как известно из истории. В прежние времена между городами Маголиума и Ягинуином существовало оживлённое транспортное сообщение: дети могли навестить родителей, пожелавших дожить свой век без всех этих новшеств. Те, кто никак не мог принять решение о переселении, имели возможность совершить прогулку индивидуально или в группе, сопровождаемой гидом, показывающим как жить в высокотехнологичном верхнем мире. Находились и те, кто не желал ничего знать, и был уверен, что молодое поколение опомнится и спустится с небес на землю. Они почили, так и не дождавшись…

В нескольких метрах от меня упали фрагменты здания, рассыпаясь и вздымая облако пыли и мелких частичек. Я остановился и развернул защитные поля вокруг тела и, особенно, головы. Никто не знает, что я здесь, никто не станет искать меня, если произойдёт несчастный случай, моя жизнь бессмысленно оборвётся под грудой обломков. Нужно побыстрее научиться использовать телепортические возможности нитрона.

Звук обрушившихся обломков растревожил местных обитателей: стая крупных рептилий на кожистых крыльях шумно вылетела из окон квартир, в которых когда-то жили люди. Покружившись, они вернулись в жилища, в которых теперь хозяйничают вместо людей. День Синона склонился к завершению, видимо, эти дневные существа уже устроились на ночлег. На меня они не обратили внимания, но я на всякий случай активировал лучи в боевом физическом режиме на обеих ладонях.

Некогда идеальное покрытие улиц и мостов потрескалось и заросло. Острова живой лианы едва заметно перемещаются, карабкаясь по стенам и заползая в выбитые ослепшие окна. Эти растения не имеют ни листвы, ни корневой системы. Цепляясь миллионами маленьких цепких колючек к поверхностям, они высасывают из камней влагу и минеральные вещества, очень сильно способствуя процессу разрушения. Эти лианы — промежуточное звено между растительным и животным царствами. Они реагируют на звук, способны чувствовать и испытывают боль. Мало того они безобидны и, их можно приручить. Если бы я не был знаком с ними с детства, то сейчас бы испугался и начал обороняться от попыток захвата моих ног и нескрываемого интереса к звуку моих шагов: несколько лиановых масс явно рванулись в мою сторону со всей скоростью, возможной для ползучих растений. Прибавив скорости, я без труда убежал от назойливого внимания этих забавных растений.