Коллектив авторов - Полдень, XXI век (декабрь 2012)

Его речь текла, как беспрерывный нечеловеческий вопль, я совсем не уверен, что все понял правильно. Возможно, я пытался осознать, что происходило в душе сестры и в душе этого нечеловеческого создания (если у него была душа, на что я, конечно, надеялся), и слова, которые я слышал, были всего лишь отражением от стен комнаты моих собственных слов, звучавших в моей душе, потому что и я был в какой-то мере подобен Дженнифер – ведь и для меня реальность была не так уж важна, я больше жил своими мыслями и, может, поэтому единственный в семье хоть как-то понимал Дженни, сочувствовал ей и, как это ни кощунственно звучало даже в моем восприятии, молил о том, чтобы ей удалось невозможное, чтобы она смогла уйти с Норманом туда, откуда он пришел. Не в ад, конечно, теперь я не верил, но просто знал, что пришел Норман из будущего, из две тысячи семьдесят четвертого года.

Я и о себе сейчас знал, что в одном моем прошлом окончил Колумбийский колледж, но не стал работать в адвокатской конторе и вернулся в Глен Ридж, чтобы не разлучаться с Дженни, а в другом моем прошлом я упал с лошади, когда мне было четырнадцать, нога долго не заживала, и я только недавно перестал хромать, а в третьем моем прошлом я женился на Кларе, девчонке с соседней улицы, но прожили мы с ней всего три месяца и расстались, а еще в одном моем прошлом я поругался с отцом, ушел из дома и два года жил в Чикаго, думал устроить там жизнь, но не срослось, я вернулся, и уж тогда отец хорошо надо мной поизмывался. И во всех моих воспоминаниях обо всех моих прошлых было только одно стабильное – Дженнифер, моя сестра, которую я всегда понимал лучше других, потому что мы в какой-то мере одного поля ягоды: для нас обоих окружающий мир менее реален, нежели мир, созданный нашими фантазиями, или… теперь я знал, зачем же придумывать сущности сверх необходимого… мир, слабо взаимодействующий с нашей реальностью, мир темного вещества, связывающего настоящее, прошлое и будущее. Рай, Чистилище и Ад?

Значит, продолжал рассуждать я, прошлое подобно Раю, неизвестное и пугающее будущее – наш неизбежный Ад, а настоящее – Чистилище, в котором каждый ищет свое место.

И что же? Призраки – обычные люди, вроде меня? Люди из будущего, отправившиеся в прошлое в состоянии непонятного темного вещества и разделившиеся на столько частей, сколько прошлых есть у каждого? «Да, – услышал я внутри себя голос, сложенный из шуршания, ворчания и свиста, – и среди нас живут люди, слабо связанные с реальностью, люди, подобные темному веществу Вселенной. Именно они, такие как Дженнифер, да и я в какой-то, возможно, небольшой степени – самые нормальные люди, потому что они (мы!) связывают миры, позволяют прошлому, настоящему и будущему сплетаться в единое целое, и, может, без таких людей, которых презрительно называют недоумками и не от мира сего, ничто в природе не могло бы существовать в единой своей связности…

Эти мысли, часть которых я понял, а часть не понял вообще, будто мне их навязали извне, промелькнули в голове за долю секунды. Я опять ухватил сестру за локоть, а Норману крикнул:

– Если ты сейчас же не оставишь ее в покое, для Дженни настанут ужасные времена! Ее поместят в сумасшедший дом, ты это можешь понять, если действительно ее любишь?

Он должен был меня услышать, потому что сам себя я не слышал, только знал, что крикнул все это в его призрачное ухо, но ничего, кроме шепота и воя, не вырвалось из моего рта.

Дженни поняла.

Она сбросила руки Нормана со своих плеч и сказала:

– Уходи, прошу тебя. И возвращайся! Я буду ждать…

– Я люблю тебя, – прошелестело в воздухе комнаты.

– Я люблю тебя, – прошелестело в ответ.

И Норман ушел, вернулся в свое будущее.

Дженнифер перестала сопротивляться. Я крепко сжал ее руку и потащил по анфиладе в дальний конец дома, где, как я помнил по детским приключениям, была дыра в стене и откуда можно было попасть в заброшенный парк.

Я слышал, как шериф, отец и сколько-то еще мужчин ворвались в холл и, должно быть, осматривались в полумраке. Отец крикнул:

– Дженнифер! Ты здесь?

Мы выбежали в парк, мрачный и темный, освещенный только слабыми звездами, но мне почему-то казалось, что светила полная луна, которой, конечно, не было на небе. Может, Норман шел рядом? Может, я воспринимал сейчас сияние темного вещества, соединявшего времена и миры?

Дженнифер всхлипывала, а когда мы выбрались наконец на поляну, откуда дорожка вела на Уайлдвуд-Террас, сестра упала на сухую траву и зашлась в рыданиях, которые я не смел прервать, хотя и понимал, что нужно торопиться домой, пока мужчины бродят в темноте и выкрикивают имя пропавшей.

Дженнифер оплакивала свою жизнь. Я стоял над ней и мысленно оплакивал свою.

Я проклинал Нормана, потому что его призрачная любовь сделала Дженни несчастной. И я благословлял Нормана, потому что, если бы не он, я так и не понял бы ни своего единения с сестрой, ни сути этого мира. Если я это понял…

Домой мы явились минут за десять до того, как вернулись мужчины – злые и уверенные в том, что Дженнифер не похитили (кому сдалась придурочная!), а она сама, будучи не в состоянии совладать с безрассудством, отправилась невесть куда, и теперь ее не найти, потому что кто ж поймет, о чем она думала и думала ли вообще.

Мы тихо перелезли через забор с задней стороны двора, и женщины, собравшиеся перед входом, не услышали, как я сломал замок на двери черного входа, отвел сестру в ее комнату и оставил там, предварительно проверив, закрыто ли окно, а дверь в комнату запер снаружи и бросил ключ в коридоре. Ушел к себе и лег в постель.

Под крики уснуть было невозможно, да я все равно не уснул бы – мысли теснились в голове, как муравьи в муравейнике. Что сейчас делал Норман? Вернулся ли к себе в будущее? А может, оказался в другом своем прошлом, если он прав и прошлых у него, как звезд на небе? А если, вернувшись домой, он заскучает по Дженни (непременно заскучает, я видел, как они прощались, у меня самого сердце сжималось от тоски по утраченному счастью – пусть и чужому) и захочет вернуться? И тогда, если прошлых жизней у него, как комаров на болоте, то не окажется ли в следующий раз та его суть, что полюбила мою сестру, совсем в другом мире, а здесь появится призрак, ничего не…

Я не успел додумать эту крамольную мысль, не успел даже удивиться ее крамольности – в дверь грохнул отцовский кулак, отец ворвался в комнату и, увидев меня в постели, принялся орать, что только такой равнодушный ко всему никчемный олух может валяться в кровати, когда весь город поднят на ноги.

– Я ничего не знаю, – принялся оправдываться я. – Я только полчаса назад вернулся из Нью-Йорка, думал, все уже спят, не хотел никого тревожить, прошел с черного хода и…