Генри Олди - Герой вашего времени

Поглядев с минуту на сей сюрприз природы и вспомнив несколько подходящих к случаю идиом, взял Павел Лаврентьевич огрызок мела, под ногами валявшийся, и задумался. После руку протянул и изобразил на фасаде кривую пятиконечную звезду. Отошел, творением полюбовался - затем вспомнил неожиданно своего сослуживца Сашку Лихтенштейна, и пририсовал сбоку еще одну звезду, на этот раз шестиконечную. Больше на ум ничего не приходило.

И вдруг Манюнчикова осенило. И, кроша скрипящий мел, вывел он поперек Алтаря ту самую фразу, которая уже с полгода красовалась на соседском сарае, возмущая стыдливых старушек и радуя глаз местных алкоголиков - а в конце слово приписал, им же самим в начале нашей истории произнесенное.

Дрогнула земля, звякнула под ногами Манюнчикова трехлитровая банка экс-компота, краснеющая Мать-Вселенная вчиталась в тайное заклятье, неведомое просвещенным магам Атлантиды - и пробудившийся "миксер" всосал в себя все параллельные миры, повинуясь великому и могучему русскому языку, к месту употребленному перпендикулярным Манюнчиковым.

...Не верьте измышлениям о параллельных мирах. Их больше нет. Оскорбленный "миксер" создал из них всего один мир - тот самый, извините за выражение, "коктейль", который мы с вами имеем на сегодняшний день. Не верите - оглядитесь по сторонам. Ну как? То-то же... И ничего, однако, не поделаешь - закон матери нашей, природы...

А вот что касается Атлантиды... Одни утверждают, что она накрылась тем самым, о чем упоминалось в тайном заклятии. Другие настаивают, что соседский сарай с его вечной нестираемой надписью и двумя разноконечными звездами - это и есть все, что от Атлантиды осталось. Третьи считают, что Манюнчиков скрывает Атлантиду у себя в подвале в банке из-под компота - но проверить данный факт никак нельзя, поскольку ключ от подвала Павел Лаврентьевич никому не дает. Четвертые...

Впрочем, мы и не обещали давать ответы на все загадки Мироздания.

ВТОРОЙ ДЕНЬ ИЗОБИЛИЯ

- ...Больше двух изобилий в одни руки не давать!..

Вынырнул Павел Лаврентьевич из-под колес грузовика, обалдевшего от прыти такой неожиданной, и сломя голову кинулся к хвостовому сегменту очереди.

- Кто последний? - риторически поинтересовался встрепанный Манюнчиков, пристраиваясь за двумя мрачными субъектами в одинаковых лохматых тулупах, из воротников которых торчали одинаковые оттоптанные физиономии.

- Что дают, братцы?

Братцы-разбойники подозрительно скосились на объемистый Манюнчиков портфель и отвечать раздумали окончательно и бесповоротно.

- Изобилие дают, - влезла в несостоявшийся разговор общительная дама, поразительно напоминающая свиноматку-рекордистку, недавно вышедшую в тираж. - Вчера завезли. Просили не занимать. Сами второй день стоим.

- Второй день изобилия, - неудачно сострил очкастый представитель межклассовой прослойки между свиноматкой и тулупоносителями. - Вы б за деньгами сбегали, а то вдруг не хватит...

Сунул Павел Лаврентьевич руку в карман, мелочью побренчал и понял, что наличных и на пол-изобилия не наберется...

- Я сейчас, сейчас, - засуетился расстроенный Манюнчиков, искательно заглядывая всем близстоящим в глаза, - я мигом, жене вот только позвоню, и все... Скажете, что я за вами?

- Без номера не скажем! - категорически отрезала Свиноматка, багровея медальным профилем. - Мы тут все... пронумерованные. Четырехглазый, покажи новенькому...

Четырехглазый покорно вздохнул и принялся расстегивать пальто.

- Да что вы, что вы! - замахал на него руками испуганный Павел Лаврентьевич. Четырехглазый увернулся от зажатого в Манюнчиковом кулаке портфеля и продолжил стриптиз.

Павел Лаврентьевич зажмурил глаза, но перед внутренним взором продолжал маячить надвигающийся кошмар: голый синий Четырехглазый, стоящий за изобилием.

- Ничего, земляк, не боись, - доверительно прогудел Манюнчикову в ухо Тулуп Первый. - Мы сами поначалу того... сбежать намылились, да попривыкли... оно только сначала боязно, а там дальше полегче... Давай, профессор, давай рубашечку-то, чего зря в грязь кидать...

Повернулся Четырехглазый к обомлевшему Манюнчикову, и увидел Павел Лаврентьевич номер заветный, и тянулся оный номер от ключицы до ногтя пальца безымянного, и стояла в нем цифирь римская, арабская, и уж совсем никому неведомой национальности.

Поглядел Павел Лаврентьевич на Четырехглазого с уважением неподдельным, поинтересовался, где ж красоту такую пишут на человеках, да и побрел в указанном направлении.

- Пропадет, родимый, - жалостливо всхлипнула жилистая бабуся с метлой за плечами, немедленно влезшая на освободившееся место. - Не дойдет, болезный... И до чего ж люди-то живучие... Иная животина сдохла б давно, а ваш брат... Не по зубам, видать, изобилие...

- Наш брат, - строго поправили Ягу из очереди. - Наш брат вашей сестре не товарищ. И не каркай, старая... Не по зубам... Тебе зато по зубам, да не по тем...

Захлопнула бабулька ротовое отверстие и отлетела на безопасное расстояние. И правильно, поскольку очередь за ней выстраивалась большей частью несуразная и со странностями: кучка пионеров с зелеными галстуками до колен, панки, похожие на инопланетян, инопланетяне, похожие на панков в третьем поколении, синдикат вездесущих "наперсточников", тут же приговоривших братьев по разуму на летающий чайный сервиз на двенадцать персон...

Но дальнейших событий ушедший Манюнчиков уже наблюдать не сподобился, а посему не станем заострять на них внимания.

...к Писарю тоже стояла очередь, но немного меньше.

- Пол? - тыча бородой в дисплей, бодро интересовался Писарь. Вероисповедание? Педикулезом не страдали?..

Компьютер уныло жевал данные и в муках рожал номера. Ветераны Пунических, Отечественных и Шестидневных войн лезли прямо к окошечку, тыча в нос возмущавшимся костылями и справками о похоронах. Обномеренные счастливчики застегивались и вливались в основной поток. За спиной Манюнчикова любопытные толпились вокруг раскосого азиата в шафрановой ночной рубашке.

- Наса здеся стояла, - вежливо кланяясь, разъяснял Косой. - Наса здеся в осередь завсегда стояла. Вся одна миллиарда сетыреста тысясь сто сорок сетыре селовека стояла.

Писарь проштемпелевал Манюнчиков бок и с криком: "Следующий!" захлопнул окошечко, закрыв его на большой амбарный замок. Расстроенный следующий подергал замок за чугунную дужку.

- Отцепись! - сказал ему замок. - Перерыв у нас... Небось, мы тоже люди...

- Наса холосая, - продолжал между тем Косой. - Наса понимает: по два исобилия в одни руки. У китайса два рука. Всего полусяется два миллиарда восемьсот тысясь двести восемдесят восемь исобилий. Наса совсем мала-мала нада...

Обогнул Павел Лаврентьевич ходока из Поднебесной, собрался было обратно идти, да забыл напрочь, в какой стороне это самое "обратно" лежит. Налево глянул, направо, затылок поскреб и двинул вдоль очереди наугад назад, мол, не вернусь, так хоть к изобилию поближе буду!..