Ольга Макарова - Галерея Миров

Попросишь ветер, и он так уж и быть принесет к тебе эти слова. Когда-то они были выстраданы, записаны кровью по живому… были скрыты от всех, чтобы быть сказанными ему, если он придет. Он пришел. С неба свалился. Но теперь эти слова… этот стих… она расскажет ему с улыбкой, как пустячок:

Я не знаю, к чему снятся странные сны,

И, наверно, уже не пойму.

Ты когда-то давно мне приснился во сне

И вот встретился мне наяву.

С первой встречи знакомым казалось лицо

И родным — твой смеющийся взгляд.

Ты пришел, как в легенде, из радужных снов,

Где мы встретились годы назад…

Ив видел солнце. Видел! Он не мог поверить… сейчас сидел в Храме: когда небеса закрылись, он вернулся, протопал со стеклянными глазами до стены и тяжело опустился на пол. Железяка, которую он приспособил под костыль, и которой огрел кого-то в толпе, когда пытался протиснуться к выходу… она выскользнула из рук, ни с того ни с сего ставших, как чужие, и звонко брякнула о плиты. Звук так и остался блуждать где-то на задворках сознания Ива, на фоне бессмысленной тишины. Звон железа о бетон, монотонный, глухой, как эхо…

Кто-то накрыл его одеялом — медсестра, которая поздновато вспомнила просьбу странного «Грифа». Ив мельком посмотрел на нее: такие же стеклянные глаза, как у него самого, такие же бездумные механические движения, на рефлексах… Сейчас все здесь ходят, как вареные. Шок. Их мысли там, в небе, за пластами пепла, где солнце, которое, оказывается, на самом деле есть…

Ив мало что помнил из того дня — между событиями совершенно отсутствовала связь. Похоже на провалы в памяти или на эпизоды бредового сна…

— …я видел солнце! — хрипел седой юнец, щуря слезящиеся гнойные глаза. — Теперь могу спокойно умереть…

— …когда человек умирает, — сказал кто-то старый, — его душа летит к солнцу. Умирать не страшно, Макс… нас ждет новая жизнь. Свет.

— Мы станем светом.

— Тепло.

— Там больше ничего не будет. Только свет…

— …только солнце…

— …мама, куда оно делось?! Куда, куда-а-а, — заплакал ребенок.

— Молчи, щенок! Не видишь, матери сейчас не до тебя!

— …Господи, помилуй души рабов твоих…

— …все мы грешны…

— …мы всего лишь люди…

— …Сандра!..

— …эй, кто-нибудь! Тут человеку голову разбили…

— …в толпе, наверно…

— …да, наверно, полезли, как звери…

— …ну вы че, оглохли все?.. он же помрет!..

— …Пей, парень! — кто-то потряс Ива за плечо. — Это настоящий спирт, а не «грифовское» пойло! Не боись, я его разбавил. Пей!

Ив пил. Ничего не ощущая. Как воду.

А потом уснул. Замертво, без снов. Точно в яму провалился.

И правильно сделал. Нужно было поспать. Разум просто не справлялся с таким наплывом эмоций, своих и чужих… ведь сейчас на половине планеты творилось черте что…

— А у меня полная фляжка света! Полная! — маленький человечек в крысином тулупе и с сумасшедшими глазами скакал по снегу, а что декоративные крысиные хвостики его тулупа так и плескали по ветру при каждом прыжке.

— А ну покажи! — пошутил Таш, еще раз мельком взглянув на закрывшееся еще вчера небо.

— Нет!!! — заорал человечек благим матом и свернулся в клубок, как готовая к прыжку зверюшка, защищая драгоценную фляжку. — Махмуд будет биться насмерть!!! Не подходи!!!

— Таш, хватит прикалываться над дурачком, — Дина ласково похлопала друга по плечу.

— Да ладно… — улыбнулся он ей.

Несколько минут молчали. Глядели в небо.

— Думаешь, оно вернется? — с надеждой спросила Дина, как будто он него, Таша, что-то зависело.

— Кто его знает? — грустно усмехнулся Таш…

— Оно здесь, оно у меня здесь!!! — завопил Махмуд, проскакав мимо, кружась, разбрасывая снег и прижимая к груди фляжку, которая стала для него центром мира.

Таш и Дина сделали страдальческие лица. Думали, видно, об одном и том же. У них тут такая ночь романтическая, а тут этот… хоть и считается, что сумасшедшие приносят удачу, сейчас, наверно, не тот случай…

— Махмуд, — сказал Таш как можно ласковее, — иди поиграй в другое место.

— Нет!!! — тот грохнулся на спину и задрыгал ногами, как капризный ребенок.

Таш и Дина в отчаяньи хлопнули себя ладонью по лбу, одновременно, как по команде. И рассмеялись…

Они были наемники. Пришельцы. Чужаки. И за два года жизни здесь так и не нашли общего языка с местными. Тут причин много, все не назовешь… Во-первых, эти двое по уму стояли на пару ступеней выше, во-вторых, в Единого Бога они не верили. Для всех Таш и Дина были «еретики», двое из немногих уцелевших приверженцев молодого «атомного культа», который звался то Радикс, то Rad-X, то Radisch или Rad-alles, и по-всякому, в зависимости от языка, на котором о нем говорили. Если брать русский вариант (Радикс), наиболее распространенный на срединных землях, то его обычно связывали со словом «радость», то ли по созвучию, то ли по каким-то другим соображениям. У последователей Радикса была своя философия, свои легенды о сотворении мира, о Зиме… было что-то вроде своей Библии, которая называлась «Зимняя Веда». Ее передавали из уст в уста и читали. Радиксы читать умели почти все, и вообще Радостью, Путем Света считали именно получение знаний… правда термин «знание» разные группы радиксов воспринимали каждая по-своему…

Насчет их богов я объяснять даже не возьмусь. Баланс сил в мире у них понимался так сложно, что надо Радиксом родиться и вырасти, чтобы в этом разбираться…

Еще чисто Радиксовская штука — семья. Вечный союз Двоих. Равный и честный. Это фундамент их философии — «человек зверь, когда он один и ему не на кого опереться». Таш и Дина были семьей с тех пор, как им обоим исполнилось по двенадцать. Пять лет уже с небольшим… Такой образ жизни, да и само понятие семьи Великий Народ не принимал ни в какую и смотрел на двоих наемников, как на психов.

Но им, похоже, признание кучки оборванцев особо было и не нужно. Таш и Дина вполне были счастливы вдвоем и смотрели на мир чисто по-радиксовски — с радостью. Они будто бы жили в своей собственной маленькой Вселенной, полностью растворяясь друг в друге, порой до такой степени, что читали мысли и действовали, как единое существо…

Они обнялись и закрыли глаза, превратившись в две неподвижных статуи, сидящие на старом ящике. Их мысли сейчас были вместе и были далеко, занимая огромное пространство. Мысли были без слов. Великая Пустота…

Обиженно пискнул Махмуд, получив звонкий подзатыльник. Тишину ночи смяли тяжелые шаги по снегу. А снег, подтаявший вчера на солнышке, покрылся корочкой льда, и потому, когда по нему ходили, звук получался… необычный, как людям казалось, для снега.

— Эй, вы двое! — пробасил кто-то. — На совещание живо!

И потопал мимо — видимо, куда-то по своим делам.