Дмитрий Володихин - Мастер побега

– Ты редкий засранец, Долговяз. Но ты мой проклятый тупой друг. Хоть посмотри напоследок, какой выбор тебе предлагается.

– Нет необходимости, Туча.

Его собеседник перевел взгляд на женщину. Посмотрел чугунно, обвиняюще. Тари ответила ему взглядом, полным ярости.

– Оч-хорошо. Ты, женщина, если хочешь мужу добра, посмотри, чего он из-за тебя лишится. И что приобретет, если будет без тебя. Только не смахивай бумажки со стола, не делай себе легко. Ты должна знать. Так что разуй очи пошире, сова пандейская.

Сразу после того

…Туча с нарочитым спокойствием, не торопясь, сворачивает самокрутку.

По нынешним временам он может курить хоть самые дорогие архипелагские сигары: имеет право, имеет возможность… Но он никогда не ест ничего дорогого, никогда не живет ни в чем роскошном, не носит шикарной одежды, не пользуется вещами, которые не доступны большинству. Поэтому – никаких сигар. Это Рэму в нем нравится. Ему вообще нравятся те, кто не приучился воровать, хотя имеет право, имеет возможность… Но еще Туча не курит нормальные человеческие папиросы, а мучается с дурацкой самокруткой, заявляя окружающим, мол, «по фронтовой привычке». И пьет Туча из помятой жестяной кружки, которую повсюду таскает с собой. Это Рэму в нем не нравится. Ему вообще не нравятся те, кто делает из своей жизни театр одного актера.

Туча роняет табак из своей дурацкой бумажки на пол. Чуть-чуть. Потом еще чуть. Потом у него выпадает аж половина всей начинки, и он бросает остаток на пол, топчет, пинает…

Тари медленно подносит к лицу Рэма стакан чая.

– Попей, зверек… Попей. Пожалуйста. Только не обожгись, очень горячий…

Рэм лежит на диване лицом кверху, рубашка на нем расстегнута до пупа Вернее, не расстегнута кто-то рванул на нем рубашку так, что половина пуговиц отлетели. В горле саднит. В голове – гулкая вата. Рэм с трудом поворачивает голову на голос Тари.

Туча где-то далеко, через пленочку, в экранчике, Тари где-то далеко, через стеклышко, в окошечке. Слышно их очень плохо. Туча разевает рот, говорит… или не говорит, а просто тяжело дышит.

– Что, у меня сердце останавливалось? – спрашивает Рэм.

– Нет, – отвечает Туча. – А вот дышать ты перестал. И не дышал довольно долго.

Рэм берет у Тари чай, отхлебывает. Прикидывает кое-какие детали. Какая нелепица! Отчего именно он? Какой фактор? Какое там у него отношение к окружающей реальности? Хорошо хоть Тари не коснулось… А впрочем, коснулось. Те, кто… в смысле, те, кто… те, кого накрыло, будут теперь врагами. Не кому-то конкретно, нет, они будут врагами всем. От башен никто не откажется. Слишком эффективная штука А хотя бы и захотели отказаться, Папа не даст, нет. В лучшем случае понизят коэффициент до тройки или до двойки. И если встанет вопрос – милосердие к тем, у кого нестандартная реакция, или башни, то выберут башни. А нестандартные будут уродами. Мутантами. Недоносками. Выродками. Хорошее слово, точное слово: выродки. Теперь будет как? Выродок – стало быть, враг. А если ты жена выродка, то ты жена врага. Он потянет Тари на дно, это очевидно.

– Называйте нас выродками, – говорит он Туче. – Хорошее слово, звонкое, сильное.

Тари смотрит непонимающе. Она у него малость тугодумка, Тари. А вот Туча понимает все и сразу:

– В сущности, Рэм, мне скоро станет опасно встречаться с тобой. Прости, мужик, если подумать, мне и сейчас, вот прямо сейчас, уже опасно сидеть у тебя в доме, чаи гонять.

– Свинья ты, Толстый, – бросает Тари, не поворачиваясь к нему.

– А ты, выходит, не такая уж и пандейка Должно быть, мама твоей мамы не все рассказала твоей маме про папу твоей мамы.

Тари бросается к нему и молниеносным движением дает пощечину. Туча невозмутимо добавляет:

– Зато теперь ты член семьи нестандарта Врага, стало быть.

– Это пока еще мой дом. Ты не смеешь, – говорит ему Рэм с неожиданной для самого себя твердостью.

– Ладно, прости, мужик. Я просчитываю варианты, я, массаракш, думаю вслух. Ясно?

– Думай вежливее.

Все трое молчат какое-то время. Из-за окна, с плаца, доносятся вопли взволнованных солдат: там, должно быть, пара мертвецов и полное непонимание всех прочих аттракционов…

– Нестандарты, стало быть… – произносит Рэм. – Выходит, имеется термин. А значит, наверху уже пробрасывали стратегию ситуации.

– А ты в выродки торопишься? – отвечает ему Туча. – Не торопись. Там, наверху, будут свои выро… нестандарты. Это уже просчитывалось. На самом верху, брат. И тех нестандартов, которые оказались снизу, они станут давить. А поднимать станут только самых лояльных.

– Я не прохожу тест на лояльность?

– Ты – проходишь. Твоя жена – нет. Официально она пандейская полукровка, хотя и не поймешь теперь, полу– она у тебя, четверть– или как там еще… Ее ж не по реакции на излучение классифицировать будут! Документы что о ней сообщают? Она – полу-, а на бумаги в таких случаях смотрят в первую очередь. Нет, не так. Смотрят на одни бумаги, даже морду разглядывать не станут. Ты ведь не захочешь от жены избавиться?

– Не говори обо мне так, будто меня здесь нет! – взвивается Тари и хлещет Тучу по щеке вторично.

– Нет, – спокойно констатирует Рэм.

«Если бы и хотел, не стал бы. Система требует избавиться от жены, чтобы продолжить карьеру… стало быть, что? Дрянь такая система. А ведь я, ребята, считал вас меньшим злом. Ну, допустим, вы и на самом деле меньшее зло… но это не значит, что вы зло маленькое. Каши мне с вами не сварить, ребята…»

– Точно? – переспросил Туча, не обращая внимания на Тари.

– Нет. Ничего не выйдет.

– В сущности, Долговяз, я тебя понимаю… Жена все-таки, а не хрен собачий.

Тари победно посмотрела на Тучу. Он устало потер глаза ладонью и медленно сел на диван, в изножье.

– Я-а.. – Он замолчал и опять потер глаза – Ерунда, конечно, Долговяз, но я допускал и такой вариант. Я даже вариант с самим собой… то есть… Давай без лишних эмоций. Ты мне жизнь спас, я тебе должен… И еще ты мне… ты ведь мне еще…

– Друг?

– Да, – неуверенно подтвердил Туча.

Оба мужчины отлично понимают: чуть погодя такая дружба будет стоить карьеры, а то и свободы. Может быть, головы. Сильная вещь – излучение. Эффективная вещь. Недовольных должно стать меньше. Причем те, кто недоволен конкретно башнями, не нужны вообще.

– А ты – мне. И я у тебя ничего не прошу. Сам уберусь куда подальше.

– Заткнись, пожалуйста.

Туча вынимает из внутреннего кармана еще два конверта:

– Распечатай, брат. Они мне руки жгут! Сначала большой.

Рэм послушно распечатывает большой конверт. Опять деньги. Так-так, на сей раз очень цивилизованные, пастельных тонов, с пятью степенями защиты, с колючим иератическим шрифтом купюры Госбанка Демократической республики Хонти. И – разрешение на выезд для господина Тану.