Анна Агнич - Полдень, XXI век, 2013 № 01

— Погоди меня выгонять, — говорит тип. — Смешно сказать, но я… короче, я из другого мира, такого же, как твой. Обозначим его «нижний», а где мы сейчас — «верхний». Идёт?

— Ну, — отвечает Сёма неприветливо. Это первое слово, сказанное им с прошлого вечера.

Тип воспринимает реплику как поощрение.

— Я твой двойник и знаю всё, что знаешь ты. Доказать?

— Ну, — отвечает Сёма.

— Помнишь, что было в гостинице после цунами?

— Не надо, — Сёма несвойственным ему жестом выбрасывает перед собой ладонь. Так делала мама, когда хотела кого-то остановить.

В тот вечер семь лет назад Сёма сидел на полу, держал спящую Танюшку и придумывал, как можно прогнозировать цунами. В голове крутилась парочка жизнеспособных идей. Сёму ничуть не смущало, что он мало понимает в геологии, он надеялся на свои уникальные мозги.

Таня шевельнулась в постели, сказала хриплым со сна голосом:

— Отнеси её в ту комнату и иди сюда.

В горле у Сёмы пересохло. Он уложил Танюшку на диван в проходной комнате и вернулся в спальню. Таня взяла его за руку, потащила в тёплое, мягкое, затягивающее. Прижалась, обвила, зашептала:

— Пожалуйста, Сёмочка, мне сейчас нужно, очень-очень нужно.

Когда Таня уснула, он, опираясь на локоть, смотрел на её милое лицо, на закрытые сейчас глаза. Табу, думал он, какая же это бессмысленная чушь — табу.

Наутро пришла американская старуха. Нет, сначала их разбудила Танюшка — хлопнула дверью, зашлёпала босыми ногами. Сёма нырнул под одеяло с головой.

— Мама, Сёмы нет! Он ушёл без меня на пляж. Я стучала-стучала…

— Да вот же он! — сказала Таня и, ничуть не смущаясь, сдёрнула одеяло с Сёминой головы.

— А где папа?

Сёма обмер. В голове было пусто, ни одного варианта ответа.

— В командировке, — так же спокойно сказала Таня.

Звякнуло об пол ведёрко, Танюшка взобралась на кровать, улеглась между взрослыми, повозилась, устраиваясь, сложила ручки на одеяле и попросила сказку.

В дверь номера постучали. Сёма натянул под одеялом джинсы, отпёр — в коридоре стояла мосластая старуха в розовых шортах. Заговорила по-английски с американским акцентом:

— Меня проинформировали, у вас горе, вы потеряли члена семьи, — старуха ткнула корявым пальцем в блокнот. — Я психолог, пришла оказать посттравматическую помощь. Разумеется, бесплатно.

Из спальни вышла Таня в красном халате, спросила, чего хочет эта сушёная кикимора. Сёма объяснил.

— Переведи ей, — сладко зевнула Таня, — что ты уже оказал мне помощь, — и недвусмысленно прижалась к его голому плечу.

Сёме сделалось неловко, но потом он подумал, что шокировать старуху Тане нужно, это каким-то образом ей помогает — и не стал отодвигаться.

— Ты, бабка, — сказала Таня громко, будто та была глуха, — ты вон лучше той психованной, что вопит с утра пораньше, помоги. Сил нет слушать, заткни её чем-нибудь, что ли.

Старуха, не дожидаясь Сёминого перевода, ответила по-русски, медленно подбирая слова и на удивление правильно их выговаривая:

— Ей трудно помочь, она потеряла ребенка. И нельзя затыкать, у её народа такой обычай, это вид терапии. Слышите, она кричит даже не по-испански — это другой язык, древний.

— О, так ты из наших! Давно тут? — не смутилась Таня. Старуха молчала, а Таню несло, как с горы: — Слушай, хочешь помочь, возьми мою девчонку погулять на часок, а мы займёмся терапией. А чё, нельзя?

Старуха повернулась и заковыляла по гостиничному коридору, сковано переставляя опухшие в коленях ноги. Таня фыркнула и захлопнула дверь.

— А дома сейчас снег, — сказала она негромко, и Сёме стало так её жаль, что заболело в горле.

— Не надо, — повторяет Сёма, опуская выставленную ладонь. Не надо рассказывать, я сам помню.

— Кто б сомневался! Тогда давай о Восьмёрочке. Знаешь, как она подглядывает ответ? Сядь, а то упадёшь. Она, зараза, создала параллельный мир!

— Где?

— Ну… скажем… в другом измерении.

— Мужик, ты в своём уме? Имей совесть, с математиком говоришь.

— Да какая разница — где? Это рабочая гипотеза! Обозначаем вопрос «где» как требующий доработки, и поехали дальше. Вся фишка в том, что твоя программа создала мир. Мой мир, понял? Она наблюдает его и сообщает тебе, чего как.

— А время?

— А чё время? Она видит всё время модели сразу — прошлое и будущее. Она же снаружи потока, — говорит тип и усмехается.

Понятно, он усмехается потому, что цитирует Сёмину теорию о времени.

— Откуда ты это взял? — не сдаётся Сёма.

— Одна бабка сказала! Нет, кроме шуток, я тоже ещё не очень врубился. Припёр ко мне один наглый тип и наплел. Я подумал-подумал — да и принял как гипотезу. Интересная идея, хоть и завиральная. Вот, проверяю её тут с тобой.

У Сёмы тоже есть гипотеза, даже три. Первая, самая вероятная — это розыгрыш. Вторая — он, Сёма, сошёл с ума и всё это бред, а наглый тип в его свитере просто галлюцинация. И третья — пришелец настоящий, нижний мир существует. Смелое предположение, но именно его хотелось бы рассмотреть подробнее.

— Ты прошляпил ещё одну версию, шпионскую, — ехидничает пришелец.

— А ты что, читаешь мысли?

— Гм… нет. Но я недавно был в твоём… в твоём положении и, как ни странно, точно так же рассуждал. Обалдеть, до чего иначе выглядит партия с другой стороны доски! Вот я сделал первый ход e2—e4 и сижу, жду, пока ты допрёшь своими куриными мозгами ответить e7—e5.

— Сам дурак, — отвечает Сёма, и ему становится весело. Он рассуждает, теперь уже вслух: — Гипотезы гипотезами, тут главное…

— Главное, — подхватывает гость, — как действовать сейчас! Давай по порядку: если тебя разыгрывают, это скучно и не опасно. Ты говоришь: «Я вас раскусил», — и все, инцидент исчерпан. Считаем, ты так и сказал.

— Сказал, — соглашается Сёма. — А если я сошёл с ума, то нужно…

— Вести себя нормально, — подхватывает тип, — чтоб не загреметь в психушку. Не отбиваться от призраков пельменями!

Значит, и эту историю он знает, думает Сёма. Как-то университетский друг перепил и словил белочку. Всю дорогу от магазина до общежития он бросал в чертей замороженными пельменями — как раз хватило двух пачек. А уж в общежитии ему вызвали барбухайку.

— Лады, — соглашается Сёма, — пельменями кидаться не будем.

— Так что, работаем с моей гипотезой? Она хоть интересная.

— Ну давай, а то другие какие-то прямолинейные. Не шпион же ты, в самом деле? Не тянешь ты, мужик, на шпиона!

Оба смеются. Тип хохочет от души, показывая здоровые белые зубы, и становится всё более сносным с каждой минутой.

— Вопрос первый, — говорит Сёма, — кто там к тебе заявился и навешал на уши крупнокалиберную лапшу?