Кир Булычёв - «Если», 2002 № 12

Считается, что премию «Аэлита» изобрели Юра Яровой, Слава Крапивин и Станислав Федорович Мешавкин. Впервые в Советском Союзе писатели начали получать престижную премию за фантастические произведения. Премию официальную, поддержанную государством. Как, собственно, и должно быть. Государство ведь не создает культуру, оно только обеспечивает условия для ее создания. В апреле 1981 года «Аэлиту» — прекрасную работу из камня и металла, выполненную художником-ювелиром Виктором Васильевичем Саргиным — получили: за вклад в советскую фантастику — Александр Казанцев, и за повесть «Жук в муравейнике» — братья Стругацкие.

«Аэлита» вручалась в Свердловске.

Тираж «Уральского следопыта» к этому времени достиг 500 000 экземпляров. Думаю, в основном благодаря стоической работе Бугрова, неустанно подыскивавшего все новых и новых интересных авторов. Все равно начальству фантастика казалась жанром легкомысленным. Бугров рылся в старых подшивках «Вокруг света» и «Всемирного следопыта», а его посылали в котлован будущей Дивногорской ГЭС, в Братск, в Усть-Илимск. С Юрой Нисковских, например, отправили на БАМ. Побродив неприкаянно среди всяких желез, они нашли маленькое спокойное озерцо и чуть не месяц прятались на его берегах от действительности. А вот зато в Баку можно было встретиться с Войскунским и Лукодьяновым, Альтовым и Журавлевой, в Харькове с Юрой Никитиным, в Питере с Евгением Павловичем Брандисом, Геннадием Гором, Александром Шалимовым. В Москве жили Г. Гуревич, А. П. Казанцев, Аркадий Натанович Стругацкий. Вообще пейзаж гигантской страны определялся для Виталия прежде всего писателями-фантастами. Благодаря его неутомимой деятельности в 1978 году в Свердловске прошло региональное совещание по фантастике. Первое вне Москвы и Ленинграда.

И начальство увидело, что это хорошо.

И начальство увидело, что фантастикой. занимаются весьма уважаемые люди.

И начальство вызвало к себе Бугрова. «Работы советских фантастов как-нибудь нынче отмечаются?» — «Да никак». «А у них там?» — осторожно спросил главный. «У них отмечаются, конечно. У них много специальных премий по фантастике: «Хьюго», «Небьюла», «Меркурий».

С этого началась «Аэлита».

Конечно, там было много раздражающих моментов.

На вручение «Аэлиты» съезжались любители фантастики из самых разных городов, что приносило руководству журнала немало хлопот. Да и сами фэны пугали друг друга.

«Публика аэлитная, — писал один из них уже в 1990 году в одном из фэнзинов, — для меня делилась на три части: фэны, жучки и реликтово тусующаяся молодежь типа туристов-шестидесятников. Фэны внушают мне тупое изумление, какое бывает перед человеком, который смыслом своей жизни сделал коллекционирование спичечных этикеток. Я отнюдь не отрицаю их права на жизнь, но реакции, кроме «ну-ну», от меня не добивайтесь. Потом меня бесило преклонение фэнов перед Стругацкими. В еврейской части моих генов прочно засело: «Не сотвори себе кумира», и даже в русской крови этих слов не уничтожить. Кстати, если рассматривать слово «кумир» шире, фантастика для фэнов — такой кумир, каким непозволительно быть даже всей литературе, да и вообще искусству… Вообще такое ощущение, — признавался автор, — что «Аэлита» со всеми своими фэнами пришла из глупых светлых 60-х, из времени «Понедельника…» Стругацких… Странно смотреть, как взрослый дядя со страдальческим рычанием пытается влезть в детские колготки и в экстазе, достойном лучшей цели, тетешкает старого любимого плюшевого мишку…»

Но в начале 80-х движение фэнов оказалось столь мощным, что официальные партийные власти забили тревогу. Что это за клубы любителей фантастики? Что они там обсуждают, о чем сговариваются? В 1984 году в области ушло официальное письмо-директива. Отдельно осуждался в указанном письме известный журнал «Уральский следопыт». Пошли изнуряющие проверки клубов. Объединения любителей фантастики начали привязывать к официальным организациям, требовать отчетов о проделанной работе, рекомендовать официальные методички. Но какие, к черту, методички могут подействовать на толпу из шестисот любителей, которые, например, в 1990 году представляли на «Аэлите» в Свердловске 124 российских города?

Ни богобоязненности, ни законопослушания.

«Мне хочется развеять легенду, — писал Виталий в 1993 году, — согласно которой родной и любимый мой «Уральский следопыт» воспринимается как сверхнадежный бастион Нф.

Увы: никогда не было и нет такого бастиона.

Если вы бывали на наших «праздниках фантастики» и вас заворожило наше гостеприимство — знайте: с таким же радушием мы принимали бы и, скажем, краеведов, и эсперантистов, и балалаечников. Оно, это радушие, в крови у нас. У редакции «Уральского следопыта». Как и у многих других редакций.

Что же касается фантастики… Из года в год, из месяца в месяц она в «Следопыте» упорно борется за место под солнцем. Не верьте тому, что просветители непременно народ хилый, пасующий перед первым же препятствием! Нет: и в них заложена-таки частичка фанатичной настырности борцов. В противном случае фантастики в «Следопыте» попросту бы не было, как не было бы — в итоге — и вот этих наших «праздников фантастики». А они, эти праздники, все-таки есть…»

Может, и хорошо, что Виталий не увидел умирания любимого журнала.

Работая над анкетами писателей-фантастов, он писал с горечью: «…Вообще же — ох, Гена, сколько всего мы могли бы сделать — даже при минимальных наших возможностях и при отсутствии даже этих возможностей… Ей-ей, невольно закрадывается грустная мысль о том, что все, над чем бьешься, в принципе, не нужно массе других людей, могущих в чем-либо подобную работу (по сплочению НФ-сил, по истинному — хотя бы на уровне европейских стандартов) подвинуть. Временами же, напротив, думаю: может быть, как раз поэтому и в данный момент разобщенности нашей НФ мы (такие вот бескорыстные) — и нужны?.. Но тогда опять же эту свою полезность, необходимость мы должны в полной мере реализовать, использовать… Нас, как кукушек Мидвича, слишком немного…»

Однажды (немного водки, чай) я процитировал Виталию отрывок из наказной грамоты стольника и воеводы Голенищева-Кутузова, выданной им сыну боярскому Ивану Ерастову, уходившему в 1662 году на восток. «А едучи, ему, Ивану, над якутцкими служилыми людьми смотреть и беречь накрепко, чтоб они в городех и в селах, и на ямах, и по слободам не воровали и по кабакам не пили и не бражничали, и зернью, и карты не играли, и по блядни не ходили, и дурна великого государя над казною и розни меж собою ни в чем не чинили…» Виталий понимающе покивал. «Фэнам бы вручать такие грамоты».

А кроме фантастики — внуки.

Виталий с бесконечной нежностью говорил о Косте и Кате. А я, понятно, вспоминал своих. И Виталий слушал, блаженно улыбаясь, потому что действительно понимал мои волнения. Тима и Степа, например, позвонили как-то маме (моей дочери) на работу: