Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1)

Мастер Годар упрямо мотнул головой и что-то бормотнул сквозь зубы. У Элиота сложилось впечатление, что он тихо ругается.

-Теперь перейдем к следующему пункту, - сказал Айяторр и снова высморкался, - Надо определить испытание претенденту.

-Я ему свою клиентуру не дам! - быстро сказал Уорт, - Угробит людей, что я тогда буду делать? Вон, пусть на бедняках в больнице опыты ставит!

-Так-то вы, мастер Уорт относитесь к бедному сословию Кравена! - крикнул со своего места Сиольво Персон, - Да вам просто наплевать на этих людей!

-С вашей благотворительностью, дорогой Сильво, ноги протянуть недолго! огрызнулся Уорт, - Лучше бы позаботились о том, чтобы финансирование больницы было на должном уровне!

-Господа, господа, тишина! Мы отвлекаемся! - запротестовал председатель. Когда тишина установилась, он продолжил, - Совершенно ясно, что так просто взять и отдать претенденту больного мы не имеем права - последствия могут быть печальными. На нас лежит величайшая ответственность - здоровье людей. Как вы полагаете?

Рюкли, которому адресовался этот вопрос, задумчиво сказал:

-Это всё верно. Уважаемый голова настаивал, чтобы Гильдия определила в качестве экзамена излечение болезни Альгеды, дочери купца Рона. Да он кажется, сам здесь присутствует? Ну что ж, если уважаемый Рон не имеет возражений... Как вы, господин Рон?

-Не возражаю, - глухо сказал купец.

-Что ж, в таком случае Гильдия тоже возражений не имеет. К тому же, вздохнул Рюкли, - бедняжка Альгеда уже одной ногой в могиле.

И тут случилось то, чего никто не ожидал.

-Ты мне девку не хорони поперед времени! Ты гляди у меня, костоправ, деньги за лечение в обрат стребую! - загремел вдруг Рон Стабаккер, вскакивая со стула.

-Ослабь вожжи, Рон! - крикнул Уорт. Он один не растерялся, и теперь тоже стоял, выпятив свой огромный живот.

-Нет, ты видал какой умник выискался! Сам детище свое вырасти, а потом, это, говори так-то, а чужого не замай! - бормотал купец, с трудом опускаясь на стул. Слева его поддерживал Сильво Персон.

-Вам следовало бы щадить чувства отца! - громко, чтобы слышал весь зал, сказал он Рюкли.

Рюкли отвернулся в сторону, на его лице блуждала саркастическая усмешка. Видимо, он и сам был обескуражен подобным развитием дела.

-Тишины! Требую тишины! - крикнул Айяторр, но, так и не добившись ее, торопливо закончил, - Претендент, вы слышали решение Гильдии медиков? У вас есть еще возможность отказаться. Предупреждаю, что если вы не выдержите экзамена, то покинете Кравен не иначе, как вымазанным в смоле и вывалянным в перьях. Имущество ваше будет конфисковано в пользу города. Что? Согласны? Отлично! Заседание объявляю закрытым! Секретарь, дайте сюда протокол, я подпишу.

VI

-Дьявол! Ничего не видать! Эй, вы там, сукины дети, дайте огня! Осторожно, господин, головой не ударьтесь, тут низко.

Смоляной факел в руках стражника уронил длинную огненную каплю. Стражник старательно затоптал ее каблуком и стал осторожно спускаться по скользким каменным ступеням.

В тюремном подвале было тепло и сыро, на стенах блестела влага, метались тени. Все звуки здесь приобретали какое-то странное пришептывание: гуденье пламени и голоса людей, звон железа и чей-то надрывный кашель за стеной. Элиоту было неуютно: слишком уж много провел он времени в рудниках, и слишком хорошо помнил их шуршащее эхо.

-Главное, чтобы вы никаких претензий не имели! Не имеете претензий - а за что же тогда нам их держать? Людей прощать надо, оно, всякий ошибиться может, правильно?

Добродушность стражника объяснялась просто: пять минут назад мастер Годар вручил ему два коронера.

-А только скажу я вам, что Мыш этот - плохой человек! Ядовитый, как гадюка! Иногда удивляюсь даже: откуда в таком мозгляке столько злости? По порту, по рынку шатается, народ мутит, дескать, богатые всё добро прибрали, и надо у них это добро в обратку взять. Уж сколько раз его за это в плети, в яму бросали, всё не впрок. Отлежится - и опять за свое!

-Ты так полагаешь, любезный? - глухо спросил учитель.

Элиот шел позади всех, и потому не мог видеть его лица, но готов был поклясться, что сейчас на нем застыла маска брезгливости.

-Это про Мыша, что ль? Да его в Кравене каждая ворона знает! Сколь он их себе на обед передушил - не счесть! Погодьте. Всё, пришли!

Словоохотливый стражник загремел ключами. Замок долго не поддавался: стражник пыхтел, крякал и приглушенно ругался, поминая Николуса и всех святых. Наконец, дверь заскрипела ржавыми петлями и впустила людей внутрь. Воздух в камере был настолько зловонный, что мастер Годар прикрыл нос рукавом.

-Эй, Лотти, Мыш, выходьте! - крикнул стражник.

В темноте заворочались.

-Чего орешь? Дай поспать. - пророкотал знакомый голос.

-Вот же чудак-человек: его на волю, а он - спать!

-На волю? Это я на раз!

Элиот уже достаточно хорошо освоился с темнотой и теперь видел в глубине камеры косматую фигуру грузчика.

-Постой, кум Лотти, не видишь, кто к нам пожаловал? Сам добрый господин лекарь!

Мыш сидел на нарах, свесив вниз тощие ножки и болтал ими в воздухе.

-Вы свободны, - сказал лекарь приглушенно и кашлянул.

Лотти замер посреди камеры с открытым ртом. Видимо, до него никак не могло дойти, что этот человек лично пришел к нему, чтобы его освободить.

-Чего стал, как пень? Выходь, говорю! - уже несколько раздраженно произнес стражник.

Мыш осклабился и забулькал горлом:

-Ну, давай, давай, ступай Лотти. Добрый господин пришел погладить своего песика по шерстке после того, как надавал ему по заду! Ступай, Лотти, ступай!

-Вот окаянная душа! - сплюнул стражник, - К нему по-хорошему, а он, сукин сын, еще и лается!

-Я пойду, Мыш, что ль? - неуверенно обернулся Лотти к сокамернику.

-Ну и пошел к чертовой матери! - взвизгнул тот.

Лотти бочком протиснулся в дверь, опустив глаза.

-А ты чего сидишь? - грозно спросил стражник.

-С места не сойду!

-Что? В святые метишь, с-сукин сын? - свирепея на глазах засопел стражник, - Да что тут с тобой нянчиться!

Недолго думая, он сгробастал брыкающегося Мыша поперек туловища и поволок его к двери. Мастер Годар и Элиот пошли следом.

-Добреньким хочешь быть! - задыхался от злобы юродивый, болтая головой под мышкой дюжего стражника, - Добренький господин для всех! А мне срать на твою доброту, слышишь? И на ученость твой срать! Хочешь песенку спою? Ай ду-ду-ду-ду-ду-ду! Сидит баба на дубу! Ножки кру-тень-ки! Уста са-хар-ны! Подходи народ - задирай подол! Ах-ха-ха!

Элиоту снился сон. Он шел по лесной поляне, а рядом шел еще кто-то. У этого неизвестного был теплый бок, и от того, что бок был такой теплый, у Элиота всё замирало в груди. Они шли по лугу, Элиот срывал васильки, а когда он захотел посмотреть, кто это идет рядом с ним, то никого не оказалось. И до того вдруг одиноко и холодно стало на лугу, что Элиот заплакал. Он плакал, глотая слезы, и потому не сразу заметил, что его плечо стиснули чьи-то пальцы. Это был учитель.