Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1)

VII

Пятый час кряду Элиот торчал в лаборатории: хороших аптекарей в Кравене не было, и потому лекарства, и даже реактивы приходилось готовить самим. Работа была несложная, но нудная: надо было поддерживать ровный огонь и помешивать варево в кастрюльке. Рецепт лежал рядом, на маленьком столике.

-Только через упорство и тяжкий труд лежит путь к вершинам познания, сказал учитель, уезжая, - Не гнушайся черной работы - и тогда тебе откроются все тайны мироздания!

Элиот и не гнушался. Фартук его был прожжен во многих местах, в кожу рук въелся черный поташ, а глаза слезились от дыма и едких испарений. Правой рукой он помешивал в кастрюльке, а в левой держал книгу.

"Мой друг! Лекарственная сила растения заключается в его духе; но в естественном состоянии деятельность духа сокрыта, и его светоч затемнен материальной сферой. Потому следует разрушить эти сферы, или, по крайней мере, преобразовать их в нечто чистое и неизменное. Это преобразование совершается путем кипячения, во время коего следует прибавить вещество, способное поглотить нечистоты. При выборе такого вещества нужно руководствоваться тем соображением, что вкус растения выражает "мучающий его голод", то есть тот идеальный тип, к которому растение стремится. Мы сжигаем растение в калильной печи, полученную известь мы превращаем в воду, дистиллируем ее и коагулируем дистиллат. В результате получаем камень, обладающий более или менее замечательными свойствами, в зависимости от употребления растения.".

Элиот оторвался от книги и уставился в потолок. Лоб его страдальчески наморщился. Чистота микстуры определяет ее лечебный эффект. Но как добиться этой чистоты? Мерк Капишка говорит о камне, который вытягивает из микстуры все нечистоты. Учитель называет его по другому: фильтр. Вон он лежит на столе, в круглой черной коробке. Но фильтр - это не камень, а угольный прах. Прах!

Скрипнула входная дверь. Вошел Аршан: блеснул недобрыми глазами на Элиота и с грохотом свалил в углу груду поленьев.

-Такое дело... дров больше нет, - сказал он, переминаясь с ноги на ногу.

-То есть как нет? - опешил Элиот, - Третьего дня покупали воз дров!

На это Аршан что-то буркнул невразумительное под нос.

-Что? Не слышу, говори громче!

-Полвоза... Дорожает всё в городе...

-Это полкоронера - за полвоза? Не ври!

-Точно говорю. Дорожает же...

Элиот лихорадочно соображал. Дров хватит еще на час, много - на полтора. А выпаривание должно длиться еще часов шесть, и процесс прерывать никак нельзя, так как при остывании выпадает осадок, а тогда - пиши пропало. Нужны дрова. Срочно. У Элиота были полкоронера, которые он приберег на крайний случай: дела у мастера Годара шли неважно и он давно перестал выдавать ученику жалованье. А ведь говорили ему, чтобы не сорил деньгами! И Аршан наверняка сжулил: он ведь без пива с чесноком не может, этот мужик, а жалованье ему тоже задерживают. Что делать? Элиот сжал в кулаке серебряную монетку.

-Вот полкоронера. Купишь воз дров, Аршан, воз, а не полвоза, слышишь? А не то всё мастеру Годару расскажу. Брехни он не любит, сам знаешь. За час обернешься?

Аршан утвердительно мотнул косматой головой и торопливо вышел.

-Вот урод, - пробормотал Элиот, улыбаясь.

Он был доволен собой. Ай да молодец я! - думал он. Мог ведь и утаить, и ничего бы мне не было. А вот же - последнюю рубашку снял, бескорыстная моя душа. К чувству самодовольства примешивалась горечь от потерянных денег. Ладно, деньги - дело наживное, была бы голова на плечах.

Он вспомнил все события последних дней, и радужное его настроение сразу улетучилось. Дела шли - хуже некуда. Купец выполнил все требования лекаря: повыгонял шепнуний-старушек, перевез дочку за город, на солнце, на свежий воздух, поил парным молоком и настойкой на пантах, но ничего это не помогало: Альгеда таяла на глазах, день за днем. Мастер Годар ходил мрачнее тучи: в уголках губ залегли горькие складки, а глаза у него сделались совсем больными. Стал он рассеянным, по вечерам запирался в своей комнате, а чуть свет - мчался в купеческое имение. Элиот видел: не смолы с перьями он боится, а чего-то другого. Чего? Знать бы... Иными делами он вовсе перестал интересоваться. Все хозяйственные заботы целиком легли на плечи Элиота: завтраки, обеды и ужины, обустройство лаборатории, добыча необходимых лекарств и компонентов, дров, уход за лошадьми... Аршан, почувствовав, кто теперь настоящий хозяин в доме, безропотно признал главенство Элиота, как когда-то признавал главенство Орозии. Впрочем, от хозяйства скоро, видимо, останутся одни осколки. Вчера Элиот продал пару меринов из упряжи - с молчаливого согласия мастера Годара.

Буро-зеленая каша в кастрюльке начала покрываться по краям грязной пеной и вдруг забурлила неистово, стремясь вырваться на волю - в огонь. Элиот схватил кастрюльку за горячую ручку и зашипел от боли. Всё же лекарство было спасено. Он сидел, засунув в рот обожженный палец и зло поглядывал на коварную жидкость.

Снаружи заржала лошадь, звякнула уздечка. Не переставая помешивать, Элиот обернулся к двери. И действительно: приехал мастер Годар. Был он возбужден и чем-то чрезвычайно доволен. Что-то случилось, что-то очень хорошее, и Элиот, кажется, уже знал - что.

Мастер Годар широким шагом подошел к столику и кивнул подбородком на кастрюльку:

-Каково протекание процесса? Осадок появлялся?

-Вроде бы нет...

-"Вроде бы", юноша, оставь себе. А мне изволь отвечать ясно!

-Нет осадка.

-Ну что ж, очень хорошо! Очень хорошо! - повторил он с явным удовольствием, присаживаясь на стульчик, - Что еще?

-Дрова заканчиваются... И рука онемела совсем: пятый час пошел, - буркнул Элиот, искоса поглядывая на учителя.

Тот даже и усом не повел: сидел себе, упершись ладонями в колени, щурился на огонь и чему-то улыбался.

-Ну не тяните, говорите скорее, что случилось? - не выдержал Элиот.

-Именно случилось! Кризис, слава Йобу, преодолен! Кажется - преодолен. Сегодня отмечено некоторое улучшение за последние две недели. Это означает, что дорога более не ведет вниз, под гору. Откровенно говоря, я уже опасался, что девочка не выберется. Понимаешь, юноша, болезни души - едва не самые сложные в искусстве медицины. Тут ничего нельзя говорить наверняка. Даже сейчас я не уверен абсолютно в полном выздоровлении. Все эти две недели я бродил словно в тумане, выставив перед собой руки. Как, скажи мне, можно заниматься лечением, когда не определен диагноз? Вот именно в эту ситуацию я и попал. Одно было ясно: душу девочки грыз некий червь, грозный невидимка без имени. Сегодня я узнал его имя.

Мастер Годар вдруг осекся и с сомнением посмотрел на Элиота. Улыбки более не было на его лице.

-У учителя от своего ученика не должно быть тайн. - сказал он задумчиво, - Я говорил это не раз, и на том стоять буду. Но ты - ты должен поклясться, что будешь хранить ее свято. Ты готов?