Николай Бодров - Пришельцы. Выпуск 2

Вместо ответа Кирилл только хмыкнул. Он ткнул пальцами куда-то, разлил вдалеке туманную полосу, приглушил звездочки, оставив по носу одну яркую звезду. Развернул корабль, увеличил его нос, добавив острую иглу, а хвост сделал нечетким и сжатым. И корабль рванулся вперед. Рисунок ожил.

— Ой, — охнула я. — Здорово! Какой ты молодец!

И от радости захлопала в ладоши. Обернувшись, я увидела странное выражение лица. Брат смотрел на рисунок, словно ополоумевший.

— Ты чего?

— Ничего, — буркнул он, отшвырнул планшетник и выбежал из каюты.

Все сегодня какие-то странные. А кораблик-то как настоящий!

Я знал, что все это туфта. Наш корабль никуда не петит. Алиска права. Кто-то ставит над нами эксперимент. При этой мысли я машинально закрыл голову руками. Но очередного удара виртуальным молотком по лбу не получил.

Ну что ж, хоть это уже хорошо. Может быть, мой жестокий воспитатель понял, что я уже большой и все понимаю? Со мной можно говорить, как со взрослым. Э-эх, был бы здесь отец. Он бы все разложил по полочкам. Растолковал. Но что мешает мне добраться до рубки? Найти там отца и выяснить, что происходит.

Я выбежал в коридор и помчался к дверям лифта. Но дверь лифта не открывалась. Ах да, я что-то забыл. Перед выходом из жилых отсеков надо надеть скафандр. Я видел, как это проделывал отец перед тем, как исчезнуть навсегда. Рядом с лифтом находилась кладовая со снаряжением. Я схватил первый попавшийся. Он был рассчитан на взрослого, размера на два больше. Но это не беда…

Я предполагал, что корабль большой. Он и должен быть таким — большой колониальный корабль. Но он оказался гигантским. Я ехал и ехал на лифте, а подъемная шахта так и не кончалась. Сначала я устал стоять и сел, потом лег на пол кабины и уснул. Когда проснулся, лифт все еще поднимался.

Наконец он, мягко ткнувшись, остановился. Я вышел из кабины и очутился прямо перед шлюзовой камерой. За дверью меня ожидал сюрприз.

Это не была командирская рубка. Скорее всего, конференц-зал. Круглый, с поднимающимися амфитеатром креслами. В центре — стол в виде полумесяца. Зал был пуст. Гулко раздавались мои шаги в этом огромном вытянутом кверху зале. Его потолок уходил в темноту и слабо вибрировал. Неужели я здесь один? И тут одно из кресел около стола повернулось ко мне. Там сидел глубокий старец.

— Ты пришел? — раздался его голос, усиленный микрофоном.

Я вздрогнул. Я узнал этот голос. Он всегда озвучивал результаты голосования.

— Кто ты? — спросил я. — И что все это значит? Где остальные?

— Их нет. Они отправились выше — все технические работники теперь там — в командирской рубке, в сердце корабля… Если, конечно, они туда дошли… Я в технике ничего не понимаю. Поэтому остался здесь. Наблюдателем.

— За нами?

— Да, и за вами тоже.

— Так это вы дубасили меня молотком по голове?

Старик скрипуче засмеялся.

— Прости. Я не нашел другого способа воздействовать на тебя.

— Да как вы посмели! — возмутился я. — Даже отец меня пальцем не трогал!

Старик взмахом руки остановил мою патетическую речь.

— Перестань. Сейчас не место и не время говорить об этом. Кирилл, ты меня не узнаешь?

— Нет. Среди наших знакомых не было стариков. Простите. Но как вас пропустили на корабль?

Старик повесил голову на грудь. Потом, выпрямившись в кресле, горько сказал.

— Кирилл, я твой отец. В это трудно поверить, но это так.

— Что? Моему отцу было не больше сорока!

— А как ты думаешь. Сколько лет тебе?

— Тринадцать.

— Посмотри сюда, — старик включил зеркальную панель за своей спиной. Я взглянул и ахнул. На меня глядел, по меньшей мере, двадцатилетний юноша. Нет. Даже старше. Появились заметные морщинки под глазами, а темный пушок вырос в приличную бородку и усы.

— Этого не может быть! Я не мог так быстро повзрослеть.

— Можешь. Время здесь идет по-другому. Боюсь, я никогда не стану прежним, — в голосе старика сквозила горечь, мне стало жаль его, я так и не хотел признавать его своим отцом. — Наш корабль попал в парадоксальную параболу. Ты заметил что-то необычное, когда поднимался сюда?

— Я ехал часов двенадцать, не меньше. И каждый следующий уровень оказывался все длиннее и длиннее.

— Ты потратил на это путешествие двенадцать лет. Двенадцать лет на сто метров пути по вертикали.

— Но что же нам делать?

— Добраться до рубки невозможно. До нее еще двенадцать уровней. По биологическим часам мне не меньше ста тридцати. Я слишком стар, чтобы пускаться в путь. И тебе не советую. Ты не доберешься до носа корабля. Если только он еще существует…

Я понял — мы попали в червоточину и теперь падаем в нее. Корабль все время удлиняется; из жилых отсеков, в самом начале червоточины, остался наш этаж. Остальные части корабля уже утонули в неизвестности и, может быть, уже распались на атомы.

— Я хотел удержать вас любым способом внизу, в безопасности, — сказал отец. — Прости меня. Порой тебе доставалось.

— А что это было вообще? Ну, тот молоток.

— А, ерунда, виртуальный медицинский прибор. В аптечке нашел. Извини, что применял не по назначению. Но это до поры до времени сдерживало тебя. А потом ты стал слишком много думать. Задавать вопросы. И я понял — тебя не удержать в каюте… Знаешь что, возвращайся к своим. Мать беспокоится… Возвращайся, пока еще осталась такая возможность.

И я поверил ему. Да, это мой отец.

— Пойдем со мной! — сказал я.

— Нет. Поздно. Я слишком стар. Уходи. Когда нос корабля вынырнет из червоточины, его разорвет пополам. Есть надежда, что нижняя палуба вырвется из плена. Все отсеки полностью автономны. Мне это один техник говорил. А до тех пор пока это не произошло…

— Ты будешь устраивать нам голосование.

Старик слабо улыбнулся.

— Это единственное, что я умею делать. А теперь уходи!

А теперь я должна рассказать, что произошло потом. В тот вечер мать, как всегда, позвала нас мыться.

Был уже вечер. Пупсик сладко посапывал в своей самоплавающей люльке. Я пошла в ванную комнату. А Кирилл еще не возвращался. И я подумала: опять к Регине пошел, ну и дурак.

— А где Кирилл? — забеспокоилась мать. — Его нигде нет.

— Не знаю, — отвечала я, — может, у соседей?

И тут вошел Кирилл — такой бородатый, старый, но я все равно его узнала. А мать нет. Она подумала, что вернулся отец, и бросилась ему на шею с криком: «Сережа!».

А это был не ее Сережа, то есть не отец, а наш Кирилл, но теперь он выглядел лет на сорок, не меньше.

— Ты что, ма? — сказала я, — ведь это Кирилл.

— Как Кирилл? Какой Кирилл? — ее недоумению не было границ.

Не буду описывать, как все это выяснилось, утряслось… Только сын теперь стал старше матери. И мудрее. Я сразу Кирюху зауважала.