Дмитрий Де-Спиллер - Поющие скалы (сборник)

— Между прочим, я уже догадался, откуда взялась та фантастическая видеозапись, — сказал Олег. — Наверно, планетоход брал возле колодца пробу грунта, а камеру засунул в колодец. Ее заклинило сбитой их лучами антенной, и она снимала колодец, пока не кончился диск. А потом планетоход прошел еще больше сотни километров…

Олег не докончил своих рассуждений, увидев внезапно край облака, сверкнувший над гребнем горы. Он указал на него глазами, и космонавты побежали вверх по каменистому откосу, надеясь укрыться от облака за выступом скалы. Но на полпути они увидели еще одно облако, выдвинувшееся из-за гор. Казалось, спасения не было.

— Сюда! Сюда! Здесь можно спрятаться! — закричал вдруг Олег, ныряя в трещину в скале, загороженную длинным высоким камнем. Остальные бросились за ним. Через мгновение космонавты были уже в безопасности.

Щель в скале оказалась входом в глубокую пещеру. Возле щели с внутренней ее стороны за камнями скопилась куча пыли. Ее развихрили башмаки космонавтов, и поднявшаяся пыль клочьями понеслась вон из пещеры. Сильный воздушный поток из глубины горы подсказал космонавтам мысль о существовании где-то второго выхода, и капитан предложил немедленно идти его искать.

Больше часа брели космонавты в плотной черноте, прорезываемой лучами карманных фонарей. В трех местах пещера разветвлялась, и дважды космонавтам приходилось возвращаться из тупиков, в которые они забредали. Их путь был изломанным соответственно изгибам тесной пещеры и томительно волнистым: приходилось все время идти то вверх, то вниз. Наконец впереди забрезжил свет.

Подойдя к отверстию, путники увидели двугорбый холм, из-за которого выглядывала верхушка их корабля. Над кораблем высоко в небе висело одинокое облако. Оно медленно подвигалось к северу.

Посовещавшись, космонавты решили оставаться в пещере, пока облако не скроется из виду. Они легли на камни, рассыпанные у входа, и заговорили о своих лучистых преследователях.

— Скажите, как вы думаете, должны ли они умирать естественной смертью? — обратился к капитану Шмелев.

— По-моему, да, причем живут они не очень долго, — отвечал Шмелеву капитан. — Я обратил внимание, что расположение семиконечных звезд на карте, вами найденной, и на дне погубленного мною колодца совершенно различно. Наиболее правдоподобное объяснение этому, что все колодцы, обозначенные на карте, уже погибли. Но колодец, остатком которого она сама является, не мог разрушиться очень давно, иначе карта была бы погребена под толстым слоем грунта, сносимого ветром со склонов Паучьего кряжа.

— А почему грунт, попадающий в колодцы, не засыпает их, пока они живы? — спросил Шмелев.

— По-видимому, они как-то самоочищаются от инородных тел, — сказал капитан и выглянул из пещеры.

Увиденное им было неутешительно. На южной половине неба появилось много облаков. Обернувшись, он хмуро сказал:

— Их там целые полчища.

Между тем Олег, казалось, о чем-то напряженно раздумывал. Внезапно он вскочил с места и уверенно заявил:

— Они не самоочищаются от инородных тел. Они друг друга очищают. Они от нас очищали ущелье, а если с горы катится камень, они и его точно так же обстреляют лучами. Они его разрушат только для того, чтобы он не поранил колодца, но у них не может быть идеи мести, потому что у них никогда не было живых противников.

Немного помолчав, Олег объявил:

— Я иду!

И, выпрыгнув из пещеры, он побежал к кораблю.

— Эх, будь что будет! — воскликнул капитан и вышел из пещеры в сопровождении сильно побледневшего геолога. Через пять минут космонавты, целые и невредимые, были уже на корабле. Не желая долее испытывать судьбу, они тотчас запустили двигатели и стартовали. Вскоре планета калейдоскопов превратилась в серебряный диск, оправленный в многочудесную звездчатую черноту неведомого им космоса.

Телеэкраны корабля изображали планету Эвлимену такими воздушными красками, такой нежной и хрупкой, что Миша Иванников и Юра Волков предприняли окончательный спуск исключительно на кинетационной тяге. Это техническое решение — дань чувствительности братьев по космосу — в конечном счете ни зла, ни добра планете Эвлимене не принесло. Фауна и флора Эвлимены были удушены ядовитыми межзвездными облаками, осадившими планету четыре миллиона лет назад. Возможно, с ней теперь не следовало слишком церемониться, но как-то рука не поднималась палить оставшуюся красоту концентрированным лучом тормозной посадки.

Вместе с тем нереактивная, то есть кинетационная, посадка являлась делом непростым и даже небезопасным для жизни космонавтов. Впрочем, можно было спуститься на автономном ракетном модуле, а кораблю предоставить возможность совершить жесткий кинетационный спуск, рискованный для живого организма.

Так и решили. Основной корабль до поры до времени остался без экипажа, а Иванников и Волков, четко отстыковавшись на автономном модуле и испытав всего лишь пятикратные перегрузки, оказались на грунт прекрасной, но безжизненной Эвлимены. Они дружно выкатили из модуля планетоход, опустили на лица светозащитные забрала, чтобы уберечь глаза от слепящего Амфиона, и огляделись. Простирающаяся вокруг них скалистая равнина, будто лепестками, была усеяна розовыми ракушками. Иванников поднял одну из них, подержал па ладони. Изнутри на Иванникова пучила зрачки окаменевшая трехглазая козявка.

Осмотрев еще несколько раковин, космонавты поняли, что каждая из них была когда-то жилищем трехглазых членистоногих. Теперь предстояло смотреть в небо, где вот-вот должен был объявиться корабль. Он возник минут через десять, вывалился из огромного золотистого облака, осененный шестью ребристыми парашютами. Завороженным взглядом Миша и Юра провожали спуск на парашютах их летящего дома. Кинетационный механизм теперь бездействовал, событиями управляли бесхитростные аэродинамические силы. Алые паруса парашютов сработали надежно, спуск оказался совершенно плавным, и, хотя корабль опустился за недалекой скальной грядой, сомнений в благополучном завершении мягкой посадки быть не могло.

— Юра, — сказал чуть смущенно Иванников, — я забыл ограничить время на обзорные киносъемки. Теперь аппаратура будет работать еще целых полчаса после посадки.

— Пусть себе снимает, — отмахнулся Волков.

Друзья включили двигатели планетохода, взяв курс к опустившемуся звездолету. До скальной гряды планетоход, или попросту говоря, «ход», скользил минут пять. Выехав по ту сторону скал, космонавты внезапно испытали чувство, которое знакомо путнику, обманутому миражем. Он видит, что несомненное, как сама действительность, озеро становится внезапно песчаной пустыней, и остолбеневает от изумления.