Александр Усовский - Эра негодяев

— Ну, здравствуй, Одиссей. Благополучна ли Итака? — Левченко не показал виду, что чрезвычайно удивлен столь раннему появлению своего сотрудника.

— Что с ней сделается? Здравствуйте, Дмитрий Евгеньевич! Докладывать?

— Давай.

— Я тут от имени одной фирмы минской закупил сантехническое оборудование и всякие фитинги-шмитинги. Все запаковано в целлофан, снаружи хрен что разберешь — где унитаз, а где труба с двумя коленцами. Ваши трубы мы тоже упакуем поплотнее, и засунем в самую глубь товара. Накладная у меня на руках, они там уже числятся. Не помню, правда, под каким наименованием, но общее количество мест сходится. Я забираю восемь штук?

— Восемь. Только сделаем чуток по-другому. Мы сейчас заберем твой упаковочный материал, сложим его в мою машину, и съездим заберем, как ты говоришь, фитинги. И уже замотанные и обезличенные, привезем сюда, а потом погрузим в твою машину.

— Логично. Сейчас я принесу упаковку.

Одиссей сбегал к микроавтобусу и вернулся с огромной кипой плотного непрозрачного пластика.

— Поместиться в вашу 'волгу'?

— Затолкаем! Только постарайся так, чтобы откидную крышку не снимать — заднего обзора не будет.

Минут пять они запихивали в багажник решительно не желающий складываться до нужного объема, протестующе шуршащий пластик. Но все же человеческий гений победил, и, с трудом захлопнув заднюю дверцу, Левченко указал Одиссею на место справа от водителя:

— Садись, поехали. Это довольно далеко.

— Ну, не дальше, чем до Москвы! — и Одиссей живо уселся на пассажирское кресло, громко лязгнув дверцей.

— А как ты своему водителю обосновал догрузку здесь? — уже выезжая со двора, спросил Левченко.

— Да как обычно. Что, дескать, эти фитинги на фирме, где мы грузили основную часть товара, дорогие, поэтому я сговорился с работягами на стройке здесь, в Подольске — они мне ворованные вполцены отдадут.

— Нормально. Документы у него на руках? Если какие-нибудь дэпээсники пристанут?

— А то! И накладная, и платежка, и контракт. Товар же чистый, все законно.

Они подъехали к окраине города, к тянущимся рваными неровными рядами гаражным массивам. Одиссей присвистнул:

— Ого! У вас ПЗРК что, в гаражах хранятся?

— Нет, немного в другом месте. Но вход — через гараж.

'Волга' подъехала к неприметному, ничем не отличающемуся от своих собратьев (кроме покрашенных голубой краской распашных ворот) гаражу, и Левченко заглушил двигатель.

Они вышли. Свежий морозный воздух приятно бодрил, хотелось дышать полной грудью; Одиссей, раскинув руки, потянулся так, что захрустели суставы. Левченко одобрительно кивнул.

— Вот-вот, разомнись. Трубы по пятнадцать кило каждая, и носить их придется тебе. Считай, восемь рейсов придется сделать.

Левченко открыл ворота — и перед глазами изумленного Одиссея показался вход в какое-то подземелье, для которого этот гараж был не более, чем маскировочной декорацией.

— Ого! Что это?

— Да ты не пугайся и разных страшных версий не строй. Было тут сразу после войны построено бомбоубежище — рядом были позиции зенитной артиллерии, ПВО Москвы, а в убежище располагался командный пункт зенитного полка. Потом зенитную артиллерию убрали — технический прогресс, сам понимаешь — а бомбоубежище передали на баланс гражданской обороны. В восемьдесят третьем оно официально было списано из числа действующих объектов, и по бумагам — разрушено, а на его месте построены гаражи. Гаражи, как ты видишь, действительно построены, но только бомбоубежище никто разрушать и не думал. Теперь это наш базовый склад для разных железяк, ни по каким ведомостям не проходящих. Прощу! — и Левченко распахнул (правда, с трудом — уж больно тяжела была входная дверь в старое убежище) перед Одиссеем вход в подземелье.

Снизу пахнуло нежилым теплом, однако — без легкого запашка гниения, характерного для герметично закрытых помещений.

— Проветриваете? Специально из Москвы человек ездит?

— Круче. Поставили автомат на систему вентиляции, раз в сутки — причем каждый раз в другое время — он пятнадцать минут гонит вглубь свежий воздух. Немецкая машинка, стоила нам неслабых денег. Зато — тепло и сухо! — Левченко объяснял это Одиссею с немалой долей гордости — в конце концов, именно он задумал поставить эту систему на секретный склад.

Спустившись вниз, Одиссей еще раз свистнул изумленно. Каких только ящиков там не было! Причем не только отечественных, военно-зеленых; глаз Одиссея выхватил несколько светло-серых пластиковых коробов с англоязычными надписями, а также — в самом углу — десяток здоровенных укупорок ядовито-синего цвета, с до боли знакомыми польскими 'uwaga!' на боках, нанесенными ярко-красной краской. Да, серьезно подготовились ребята…

— Ты не свисти, денег не будет. Я сейчас достану трубы, а ты давай волоки свой целлофан, и задние сиденья в машине заодно разложи, иначе товар в ней не поместятся. Здесь будем упаковывать — вернее, упаковывать буду я — а ты будешь таскать и в машину складывать. И ворота, кстати, прикрой — нам чужие глаза не нужны.

Последующие сорок минут ушли у них на работу с извлеченными из добротно покрашенных ящиков переносными зенитными ракетными комплексами. Левченко проверил каждую трубу на комплектность, удостоверился в исправности системы наведения, а затем каждую аккуратно упаковал в непрозрачный пластик — причем так, что на выходе было вообще не понятно, что находиться внутри этой груды целлофана. Одиссей по одному носил упакованные 'фитинги' наверх и укладывал их в салон 'волги', временно ставший грузовым отсеком. Места едва-едва хватило, и последнюю трубу ему пришлось буквально впихивать.

Вскоре показался Левченко. Тщательно закрыв дверь в бомбоубежище, он щелкнул каким-то тумблером слева от входа (на стальной пластинке выше тумблера сразу загорелся красный огонек), приложил большой палец правой руки к какому-то объективу, а затем так же старательно закрыл ворота гаража.

Когда он сел в 'волгу' — Одиссей спросил осторожно:

— А не боитесь, что кто-нибудь влезет? Места здесь малонаселенные…

— Боимся. Видел, я систему сигнализации включил? Конечно, никаким воровским инструментом эту дверь не взломать — это ж броневая плита — но дураки могут найтись. Если начнут дверцу эту нашу ломать — на пульте у охранника в головной конторе загорится один из огоньков. Он мне о нем доложит, и через полчаса я с парой-тройкой злых и нехороших людей буду здесь. За полчаса эту дверь, в принципе, трактором не сдвинешь — так что риск минимален. Все, больше ни о чем не спрашивай — все остальное есть военная тайна и государственный секрет.

— А соседи по гаражам? Неужто не подходят по-соседски попросить ключик на тринадцать или солидолу шмат?