Уильям Котцвинкл - Ип

— Что здесь произошло?

— Где здесь?

— Где? Это не комната, а свалка.

Старый космолог, сжавшись, сидел в чулане между Герти и Майклом.

Через одну из щелей в двери чулана он разглядывал мать этих детей — она показывала сейчас на вещи, которые он, когда искал детали для передатчика, побросал на пол.

— Эллиот, я слышала, как визжала Герти. Почему она визжала?

— Не знаю — просто вбежала в комнату, завизжала, и все.

Мэри задумалась. А как сама она, когда была маленькая, вбегала в комнаты, визжала безо всякой на то причины? Такое случалось, и часто. И сейчас ей тоже хочется завизжать. Может, повизжать на него, а потом уйти?

— Я не хотела на тебя орать, Эллиот. Извини меня. Но убери комнату, пока я тебя не убила.

Мэри повернулась и вышла. Когда она уже спускалась по лестнице, дверь чулана открылась, и Майкл, Герти и древний ботаник снова появились в комнате.

Майкл из чулана вышел с чувством, будто он бежит на дистанцию пятьдесят ярдов и ему преградил внезапно дорогу паровой каток; от неподвижного сидения тело у него онемело, и его не оставляла мысль, что все это ему снится, а может, он-таки пошел играть в регби, столкнулся с кем-то головами и лежит без чувств. Однако рядом Герти, как всегда надоедливая, и Эллиот в натуральную величину. И страшила.

— Эллиот, мы должны рассказать маме.

— Нельзя, Майкл. Она захочет поступить как полагается. А ведь ты понимаешь, что это значит, да?

— Он хоть говорить умеет?

— Нет.

— Ну, а зачем он на Земле?

— Не знаю.

Мальчики одновременно посмотрели на Герти, которая, широко открыв глаза, смотрела на существо из космоса.

— Он ничего тебе не сделает, Герти. Можешь его потрогать.

Инопланетянин не стал противиться, он позволил детям ощупывать его, тыкать в него пальцами; послания детских пальцев ритмичными пульсациями шли к рецепторам в глубине его тела, и хотя послания эти были сбивчивые, путаные, назвать головы, их родившие, глупыми было никак нельзя. Но по силам ли им поднять его в Великую Туманность?..

— Не рассказывай о нем никому, Герти, ладно? Даже маме.

— А почему не рассказывать?

— Потому… потому что взрослые его не видят. Его видят только дети.

— Ты врешь.

Эллиот взял из рук Герти куклу.

— Знаешь, что будет, если ты скажешь?

Он вывернул руку кукле за спину.

— Не надо! Не надо!

— Обещаешь, что не будешь рассказывать?

— А он откуда, с луны?

— Ага, с луны…

Лежа на полу в спальне. Мэри повторяла упражнения, передававшиеся сейчас по телевизору. Показывали пятидесятилетнюю шведку без единой морщинки на лице и ее партнера, наихудший вариант дебила.

— …и — раз… два… три…

Мэри старательно повторяла их движения, но сбилась с ритма, выключила звук и теперь просто лежала на ковре.

Из комнаты Эллиота глухо доносились голоса детей. Не может быть, чтобы чутье ее обманывало, они явно что-то замышляют; в доме какое-то напряжение. Не потому ли в голове у нее снова жужжит?

Пора кормить ее голодных малюток.

— Ну-ка, — крикнула она им, уже идя по коридору, — пошли, поможете мне с обедом!

Ответа, естественно, не последовало.

Сегодня у нее будет индейка в тесте и… минутку… картофельное пюре-полуфабрикат, это будет чудесно, и соленое сухое печенье.

Она принялась за стряпню, поглядывая время от времени в кухонное окно на свой двор и на соседний, где, будто спятивший великан на детском автомобильчике, разъезжал на газонокосилке хозяин. В ее дворе травы не было из-за Харви: тот перекопал всю землю в поисках несуществующих костей. Сейчас Харви смотрел на нее и клянчил, как он это умел, ушами — одно торчит вверх, другое свисает.

— Кто изгрыз щетку, Харви? Не знаешь? Наверно, кто-нибудь из наших знакомых?

Харви облизнул нос.

— Что, Харви? Что ты такое увидел? Может, мимо нас опять прошла эта крошка с бантом, французский пудель?

Харви опустил голову и негромко зарычал, потом заскулил. День скоро кончится, а обеда до сих пор нет. Все забыли о самом важном — кормлении собаки. Что происходит? Не из-за уродины ли это, которая теперь живет наверху?

Видно, придется ее съесть.

Мэри пошла к лестнице и, как любящая мать, позвала семейство обедать:

— А ну, спускайтесь, не то…

Немного погодя по лестнице затопали носороги, и появился наконец ее выводок; вид у всех троих был таинственный.

— Что вы затеяли? Выкладывайте, я ведь вас насквозь вижу.

— Ничего мы не затеяли, мам.

Герти посмотрела на куски индейки.

— Ньям-ньям!

— Сейчас, дорогая Эллиот, передай, пожалуйста, соль.

— Я сегодня оборудовал свой чулан под жилье, — сказал, избегая ее взгляда, Эллиот.

— Под какое еще жилье?

— Ну, вроде как логово.

— Скажи правду, Эллиот, тебе это логово нужно не для того, чтобы прятаться от жизни? Мальчикам не следует проводить все время в чулане.

— Не все время. Только некоторое.

— Я должна это обдумать, — сказала Мэри, и все поняли, что выбора у нее нет, что Эллиот будет приставать к ней с чуланом до тех пор, пока она не сдастся. Она попыталась незаметно перевести разговор на другую тему: — Пюре просто восхитительное, правда?

— Ньям-ньям!

— Пожалуйста. Герти, раз нравится, бери еще.

— В детском саду я ем лучше, — сказала Герти. — Нам дают большие шоколадные пончики.

— Да? Мне придется поговорить об этом с директором сада.

— Он маньяк.

— Герти, не употребляй слова, которых не понимаешь.

— Ма-а-ньяк, ма-а-ньяк, — запела Герти негромко, и Мэри закрыла лицо руками.

Инопланетянин крадучись вышел из чулана. Сфокусировав глаза на расстояниях порядка атомных, он окинул комнату взглядом. В поле его зрения появились танцующие по кругу электроны; но от вихрей микрокосма никакого проку в этом случае нет. Нужны твердые тела, такие, как… как проигрыватель.

В один миг он перефокусировал глаза на обычное зрение и направился, шаркая, к вышеназванному предмету. На диске ничего не было. Он поставил на него палец и крутанул.

Как приспособить сюда столовую вилку?

«Жди ответа, он будет », — сказал голос в глубинах его сознания.

Старый путешественник кивнул. Спасение придет через сигналы, нитями выпрядаемые в ночь, через нити надежды, через сотни миллионов таких нитей, блестящих, как шелковистые волокна на голове гибкого существа.

С нижнего этажа доносилось звяканье вилок (теперь он узнавал этот звук сразу), а также звон посуды и искаженная расстоянием тарабарщина.

— Мамочка, почему дети все могут видеть, а взрослые не могут?

— Что же ты такое видела, Герти?

— Мамочка, а что это за люди, которые непохожи на людей?

Что-то говорило человеку, который не был похож на человека, что намеренно дети его не предадут, но от маленькой девочки можно ожидать неприятностей: ведь она не понимает, что необходимо скрывать факт его пребывания в доме.