Э. Грант - «Если», 2004 № 03

ИЗБРАННАЯ ФИЛЬМОГРАФИЯ

1. «Штамм «Андромеда» (The Andromeda Strain, 1971). США. Реж. Роберт Уайз.

2. «Мир Дикого Запада» (Westworld, 1973). США. Реж. Майкл Крайтон.

3. «Человек-компьютер» (The Terminal Man, 1974). США. Реж. Майк Ходжес.

4. «Кома» (Сота, 1978). США. Реж. Майкл Крайтон.

5. «Красавица» (Looker; 1981). США. Реж. Майкл Крайтон.

6. «Короткое замыкание» (Runaway, 1984). США. Реж. Майкл Крайтон.

7. «Парк юрского периода» (Jurassic Park, 1993). США. Реж. Стивен Спилберг.

8. «Конго» (Congo, 1995). США. Реж. Фрэнк Маршалл.

9. «Затерянный мир: парк юрского периода» (The Lost World: Jurassic Park, 1997). США. Реж. Стивен Спилберг.

10. «Сфера» (Sphere, 1998). США. Реж. Барри Левинсон.

11. «Парк юрского периода III» (Jurassic Park III, 2001). США. Реж. Джо Джонстон.

12. «В ловушке времени» (Timeline, 2003). США. Реж. Ричард Доннер.

— Это всё сказки, милая, сказки, — говорит Сергей раздраженно, положив вилку на край тарелки, — и ты сама это прекрасно понимаешь. Если уж ты уходишь, найди в себе силы сказать правду. Зачем унижать меня?

— Сережа, я не хочу никого унижать, ты мне очень дорог… — Я заставляю себя отпустить браслет, который машинально тереблю с того момента, как он мне его вернул. — Что я могу сделать, чтобы ты мне поверил?

— Сказать правду! Что может быть проще?!

— Я и так говорю тебе правду. Но ты не желаешь меня слушать… В конце концов, какая тебе разница, куда и к кому? Главное, что я ухожу.

Он поднялся.

— Не думал я, что ты можешь так… Так оскорбительно… Когда ты уезжала, я надеялся… Давай не будем тянуть эту комедию. Если ты захочешь мне что-то честно объяснить, позвони.

— Хорошо. — Я тоже поднимаюсь. — Если я захочу объяснить что-то еще, я позвоню.

Он кивает так, что видно: звонка он не ждет.

Популярный сюжет. Огнедышащий дракон взимает с бедных крестьян дань — самую красивую девушку деревни… Читая в юности подобное, всегда удивлялась глупости этой выдумки. Зачем гигантской рептилии нужны человеческие красавицы? Трахать их дракону едва ли интересно, ему, скорее всего, подай дракониху, да чтоб шкура пошипастее, а пасть поклыкастее. Жрать? Так вкус вряд ли зависит от внешности. Молодая, мясо нежное? Почему тогда он не требует свою дань детьми? С точки зрение литературы, это было бы не менее драматично. И какое значение имеет пол?.. Короче, чушь какая-то.

Став постарше, я и вовсе перестала задумываться на подобные темы: выдумки не заслуживают того, чтобы пытаться их осмыслить, тем паче дурные выдумки. Да и сказки я читать перестала.

А вот поди ж ты.

Южные звезды висят прямо над головой. Я валяюсь голая на циновке, одна на песчаном морском берегу. Из отелей туристической зоны ревет русская попса. Там все битком. И непонятно, зачем все эти люди приехали сюда, если их даже не тянет на море ночью. Неужели только загорать и «спариваться», как сказал бы Сергей?

А мне не хочется ни того, ни другого. Хочется только покоя. И в какой-то степени это большая удача, что люди тупы и пошлы: я уже неделю валяюсь тут, не боясь, что мне кто-то помешает. Попса поревет и стихнет. Часам к двум на берегу наступит полная тишина, обнажив дремотное хлюпанье воды из-под камней. Я в полусне. Я хочу проснуться сегодня, как и вчера, часов в пять от легкой утренней прохлады, добрести до своего номера…

Что это?! Я вздрагиваю и открываю глаза, разбуженная холодным прикосновением к плечу.

— Тс-с, — говорит мне кто-то, кого я пока так и не увидела. — Леж-жи, — добавляет он шепотом.

Я пытаюсь вскочить и оглянуться, но то, что миг назад лишь чуть касалось меня, теперь крепко прижимает мое плечо к песку.

— Пож-жалуйста, — я замечаю странный акцент. Не греческий и не испанский.

Сердце бьется тревожно, но я не столько испугана, сколько рассержена.

— Немедленно отпустите! — выкрикиваю я в полный голос.

— Пож-жалуйта, не уходить-те, — все так же шепотом произносит некто, и я обретаю свободу.

Проворно переворачиваюсь, одновременно становясь на колени, и вижу сидящее передо мной существо. Морозные мурашки пробегают по моей спине.

— Да, мама, да, иностранец. Да, в каком-то смысле, — я хмыкаю в трубку, думая, можно ли его считать богатым. В принципе, если продать золото и самоцветы, хранящиеся у него в пещере, то баснословно… Но мы ведь не станем этого делать. А то ведь так можно и шкуру на барабан пустить.

— Сергей? А что Сергей? Он мне не муж, и быть им, вроде бы, никогда не собирался… Думаю, переживет. Но ты ему пока ничего не говори. Незачем… Ой, мама, я давно уже взрослая… Нет-нет, голову я не потеряла. Вот она, на месте…

Неохота мне никому ничего объяснять. Я и сама-то ничего еще не понимаю… Что может быть умнее, чем подружиться с крокодилом?

— Работа? Я для того и звоню тебе. Позвони в салон, скажи, что задерживаюсь. Примерно на неделю… Сама не хочу… В конце концов, это мой салон!

Так и тянет бросить трубку, но нужно довести дело до конца.

— Звать очень странно… Драго. Нет, не венгр. Или венгр, я пока и сама не знаю. Мама, тут переговоры очень дорогие. Вернусь, все расскажу подробно. Все, целую, пока…

Блики костра падают на выложенные изумительной мозаикой и отшлифованные до зеркального блеска стены пещеры, и от этого в ней становится совсем светло. Скелеты сидят кружком, прислонившись спинами к стенам, в их ожерельях, перстнях и диадемах искорками поблескивают драгоценные камешки.

— А как звали эту? — спрашиваю я, указывая на скелет по левую руку от меня.

— 3-звали Гера, — говорит Драго, и печальная улыбка трогает его розово-серые губы. — Была вес-селая, смеш-шная… Недолго.

— Красивая?

— Оч-чень красивая…

Его глаза затягиваются нижними веками. Я с удивлением ощущаю укол ревности. Оказывается, можно ревновать и к скелетам. Он открывает глаза, поворачивается ко мне, и я вижу его узкие вертикальные зрачки. Мне кажется, что он сейчас засмеется, но нет, его оскал означает, скорее, горечь.

— Недолго. Потом была сварливая, злая. Потом болела. Долго. — Он зябко заворачивается в расслабленные кожистые крылья.

— Сколько тебе лет, Драго?

— Не знаю. Кажется, я был всегда.

Его сведения о мире отрывочны и противоречивы. Он живет скорее чувствами, чем информацией. Он не знает, откуда он взялся, и не знает, когда. Но он помнит время, когда таких, как он, на свете было несколько десятков. Все они были самцами, и все они как-то чувствовали друг друга.

Он говорит странную вещь: «Нас сделали люди, когда еще не одич-чали. Сделали из с-себя. Но мы не получ-чились». Ответа на вопрос «зачем?» он тоже не знает. Но помнит, как они исчезали, один за другим. Он переставал их чувствовать сразу вслед за вспышками боли. «Наверное, их убивали, — говорит он. — Люди такие с-смелые».