Гейл Герстнер-Миллер - Тузы за границей

«Ты где?»

«У ворот».

«Понял».

«“Сюрте”?»

«Повсюду. Террористы?»

«Тоже повсюду».

«Как?!»

«Они подойдут к тебе».

«Что???»

«Доверься».

Он прервал контакт и осторожно соорудил ловушку. Она походила на то единение, которым он наслаждался с «Малюткой», когда корабль повышал и усиливал его собственные способности, чтобы осуществить транскосмическую связь, только была намного сильнее. Ее зубья скрывались очень глубоко. А она не повредит Блезу? Нет. Времени на сомнения не было.

Ментальный капкан захлопнулся. Мальчик издал мысленный крик страха. Отчаянная борьба, задыхающаяся покорность. Контролирующий стал контролируемым.

Тахион присоединил силу Блеза к собственной. Она походила на полосу ослепительно белого света. Он осторожно разделил ее на нити, и каждая взвилась, словно пламенеющий бич, затем опустилась на его похитителей. Те окаменели.

Он с трудом дышал, пот градом катился по лбу, заливал глаза. Подчиняясь его команде, полк зомби зашагал прочь. Андрие отступил от него в сторону, Тахион заставил руку пошевелиться, сомкнуться вокруг «беретты», вытащить ее из безвольных пальцев его раба.

Браун метался вокруг, жестикулируя, размахивая руками, призывая на помощь.

«Скорее! Скорее!»

Он должен удержать их. Всех до единого. Если он не справится…

Блез снова начал сопротивляться. Ощущение было такое, как будто он раз за разом получал удары коленом в живот. Одна ниточка лопнула. Та, что вела к Клоду Боннеллу. Тахион с криком выпустил все нити, бросился к воротам. За спиной у него грозно заговорили «узи». Очевидно, один из его пленников попытался бежать, и его тут же уложили полицейские. Наверное, это был Андрие. Снова стрельба, перемежаемая вскриками. Толпа людей хлынула мимо него, едва не сбив с ног. Он крепче сжал «беретту» и прибавил ходу. Выскользнул из-за угла в тот самый миг, когда оцепеневший водитель потянулся к ключу зажигания. Ментальный удар Тахиона – и человек упал на руль, а ко всеобщему переполоху добавился еще и рев клаксона.

Боннелл выбрался из машины, волоча Блеза за запястье. Пошатываясь и спотыкаясь, он двинулся к узкому пустынному проулку.

Тахион подлетел к ним сзади, схватил внука за свободную руку и вырвал его.

– Пусти меня! Пусти!

Острые зубы впились глубоко в его запястье. Такисианин сокрушительным мысленным приказом утихомирил мальчишку. Подхватил спящего ребенка одной рукой. Они с Боннеллом застыли, глядя друг на друга поверх обмякшей детской фигурки.

– Браво, доктор. Вы меня перехитрили. Зато какую шумиху поднимет пресса вокруг моего суда!

– Боюсь, не поднимет.

– Мне нужно тело. Тело человека, пораженного дикой картой. Тогда «Сюрте» получит своего загадочного туза-ментата и на этом успокоится.

– Вы шутите! Не можете же вы вот так хладнокровно убить меня. – Он прочел ответ в недрогнувшем взгляде сиреневых глаз Тахиона. Карлик стремительно доковылял до стены, облизнул губы. – Я обращался с вами честно и по-хорошему. Вы не видели от меня зла.

– Зато другим далеко не так повезло. Не надо было подсылать ко мне Блеза. Он порассказал мне о других ваших триумфах. Ни в чем не повинный банкир, который под контролем мальчика вошел в свой банк, неся с собой собственную смерть. Этот взрыв убил семнадцать человек. Настоящий триумф!

Лицо Боннелла поплыло, приняло облик Томаса Тадбери, Великой и Могучей Черепахи.

– Пожалуйста, прошу вас. Дайте мне хотя бы возможность ответить перед судом.

– Нет. – Черты лица снова изменились – Марк Медоуз в образе Капитана Глюкса озадаченно хлопал глазами при виде пистолета. – Думаю, исход предсказать нетрудно. – Данель, та, какой она была многие годы назад. – Я просто приближу вашу казнь.

Последнее преображение. Волосы цвета воронова крыла, каскадом ниспадающие на плечи, длинные черные ресницы трепещут и поднимаются, открывая глаза глубокого темно-синего цвета. Блайз.

– Тахи, прошу тебя.

– Прости, приятель, но ты покойник.

Тахион выстрелил.

– А а, доктор Тахион. – Франшо де Вальми вышел из-за своего стола с протянутыми руками. – Франция в огромном долгу перед вами. Чем сможем мы отплатить вам?

– Выдать мне паспорт и визу.

– Боюсь, я не понимаю. Вам, разумеется…

– Это не для меня. Для Блеза Жанно Андрие.

– Почему бы вам не обратиться в соответствующую службу?

– Потому что Франсуа Андрие в настоящее время находится под стражей. Начнутся проверки, а я не могу этого допустить.

– Не слишком ли вы откровенны со мной?

– Ничуть. Я ведь знаю, какой вы специалист по фальшивым документам. – Кандидат в президенты окаменел, медленно двинулся к креслу. – Мне известно, что вы никакой не туз, мсье де Вальми. Интересно, как французская общественность отреагирует на новость о подобном мошенничестве? Оно может стоить вам победы на выборах.

Де Вальми проговорил непослушными губами:

– Я могу сделать очень многое на службе государству. Могу многое изменить на благо Франции.

– Да, но все это и вполовину не столь заманчиво, как дикая карта.

– То, чего вы просите, невыполнимо. А вдруг узнают, что за этим стоял я? Вдруг…

Тахион потянулся к телефону.

– Что вы делаете?

– Звоню в газеты. Я тоже умею в два счета собирать пресс-конференции. Одно из преимуществ известности.

– Вы получите ваши документы.

– Благодарю вас.

– Я разузнаю, зачем вам это понадобилось.

Тахион остановился у двери, оглянулся.

– Тогда каждый из нас сможет обладать тайной другого, верно?

В большом самолете потушили огни – предстоял ночной перелет в Лондон. Салон первого класса пустовал, если не считать Тахиона, Джека и Блеза, который крепко спал в объятиях деда. В этой маленькой сценке было что-то такое, что заставляло всех остальных держаться подальше.

– И долго ты собираешься держать его в таком состоянии?

Одинокий ночник обливал пламенем две одинаковые рыжие головы.

– До Лондона.

– А простит ли он тебя когда-нибудь?

– Он не узнает.

– О Боннелле, может, и нет, а всех остальных он будет помнить. Ты предал его.

– Да. – Его голос был еле слышен из-за гула двигателей. – Джек?

– Да?

– Я прощаю тебя.

Их глаза встретились.

Джек протянул руку, осторожно откинул с детского лба прядь шелковистых волос.

– Тогда, наверное, и у тебя есть надежда.

Апрель не принес уставшим от необычайно суровой зимы москвичам желанного облегчения. Кратковременные южные ветры поначалу выгнали мальчишек на зазеленевшие футбольные поля и побудили девушек снять тяжелые зимние пальто, но затем принесли темные тучи, из которых полил унылый холодный дождь.

«Настоящая осень», – подумал Поляков. Из окна виднелась небольшая рощица в излучине Москвы-реки, где она огибала парк Горького, а за ним из дымки выступали купола собора Василия Блаженного и Кремль, наводя на мысли о старине. Для Полякова те далекие времена ассоциировались с крепкими стенами и богатырями, но, с другой стороны, «старина» – так близко к «старости», а он сам далеко не мальчик. Его начальство, повинуясь новым веяниям в Кремле, решило, что эта весна станет для Полякова последней в Москве. Его место займет более молодой и менее одиозный Юрченко, а Поляков отправится на дачу, подальше от Москвы.