Гейл Герстнер-Миллер - Тузы за границей

Что и говорить, Молнии, прошедшему суровую школу такой организации, любые уловки в разговоре нипочем. Все, что почти за час удалось выведать, это лишь незначительные подробности операции – имена, даты, названия мест, события. Сведения, которыми Поляков уже располагал. За всем этим скрывалось нечто иное, какая-то тайна. Как же ему разговорить Молнию?

– Наверное, нелегко быть советским тузом.

Если неожиданное заявление Полякова и удивило Молнию, он ничем не выказал этого.

– Моя сила – просто еще одно оружие в борьбе против империализма.

– Уверен, вашему начальству очень хотелось бы так думать. Боже вас упаси использовать свою силу в личных целях. – Поляков снова сел. На этот раз он налил себе стакан воды. Потом протянул бутылку Молнии, но тот покачал головой. – Должно быть, вам уже приелись такие шутки. Вода и электричество.

– Да, – устало сказал Молния. – Приходится быть осторожным во время дождя. Я не могу принимать ванну. Единственный вид воды, который я люблю, – это снег. Учитывая численность людей, которые знают обо мне, просто поразительно, сколько шуток мне пришлось выслушать.

– Они держат у себя вашу семью, да? Не отвечайте. Я не располагаю такими сведениями. Просто… просто это единственный способ контролировать вас.

К тому времени, когда споры вируса дикой карты достигли Советского Союза, облако уже относительно рассеялось, но этого хватило, чтобы в стране появились джокеры и тузы и была создана секретная государственная комиссия по решению этой проблемы. В типично сталинистском духе тузов отделяли от остального населения и «обучали» в специальных лагерях. Джокеры же попросту исчезали. Во многих отношениях это было куда хуже, чем сталинские репрессии, которые Поляков застал подростком. В тридцать седьмом приходили за инакомыслящими или за теми, кого предали «друзья». Но после того, как разразилась эпидемия дикой карты, звонка или стука в дверь мог ждать каждый.

Даже те, кто сидел в Кремле. Даже те, кто занимал самые высокие посты.

– Я знал одного человека, похожего на вас, Молния. Когда-то я работал на него. Собственно говоря, неподалеку отсюда.

Впервые за все время в броне Молнии обнаружилась брешь. Он проявил неподдельное любопытство.

– Неужели легенда верна?

– Какая легенда? Что Сталин был джокером и погиб оттого, что в сердце ему всадили кол? Или что джокером был Лысенко? Должен признаться, я потрясен, что подобные басни могут восприниматься всерьез офицерами военной разведки!

– Я имел в виду легенду, утверждавшую, что после смерти Сталина хоронить оказалось нечего, а тело, которое выставили для прощания, загримировали те же мастера, которые поддерживают в надлежащем состоянии тело Ленина.

«Горячо, – подумал Поляков. – И все-таки что же ему известно?»

– Вы настоящий герой, Молния. И все-таки бежали из того здания в Берлине, как необстрелянный новобранец. Почему?

Это был еще один из известных приемов допроса – внезапный возврат к более насущным вопросам.

Молния ответил, что не помнит, как бежал, и Поляков, обойдя стол, уселся почти вплотную к нему. Так близко, что ощутил запах мыла, пробивающийся сквозь него запах пота и… еще что-то, возможно, озон.

– Вы можете распознать туза?

Наконец-то его собеседник начал выказывать какие-то признаки волнения.

– Без проявления силы – нет, не могу.

Поляков понизил голос и ткнул пальцем в золотую звезду Героя на груди у Молнии.

– И что вы думаете сейчас?

Лицо мужчины вспыхнуло, на глазах выступили слезы. Рука в черной перчатке оттолкнула палец Полякова. Все это произошло в одно мгновение.

– Я чуть не загорелся!

– Еще бы несколько секунд – и все.

– Так вы – туз. – В голосе слышалось восхищение – ведь у них оказалось нечто общее – со страхом пополам. – Ходила еще одна легенда, что есть и второй туз. Но все считали, что вы скрываетесь где-то среди партийной верхушки, среди людей Брежнева.

Поляков пожал плечами.

– Второй туз не принадлежит никому. Он очень щепетильно относится к этому. Он предан Советскому Союзу, социалистическим идеалам и потенциальным возможностям, а не убогой действительности. – Поляков по-прежнему сидел рядом с Молнией. – А теперь мой секрет известен вам. Как туз тузу – что вы можете мне сказать?

Он рад был покинуть Аквариум. Годы вражды между их организациями окружили это место почти физически ощутимым барьером – вроде электрического заряда, – который отпугивал всех противников, в особенности КГБ.

Чем не повод для торжества? Ему удалось выудить крайне важную информацию, даже сам Молния не понимал, насколько важную. Никто не знал, почему похищение Хартманна пошло наперекосяк, но то, что произошло с Молнией, правдоподобнее всего могло объясняться присутствием тайного туза, обладающего способностью управлять действиями людей. Молния, разумеется, не мог знать, что нечто подобное произошло в Сирии. Но Поляков видел тот рапорт. И теперь боялся, что знает ответ.

Человек, который вполне может стать следующим президентом Соединенных Штатов, – туз.

– Председатель примет вас.

К удивлению Полякова, секретарь оказалась молодой и ослепительно красивой женщиной, блондинкой, похожей на героиню какого-нибудь американского кинофильма. Никакого сравнения с Серегиным, старым цербером Андропова, с внешностью каменной глыбы – весьма уместной на такой должности – и соответствующим характером. Серегин вполне был способен держать какого-нибудь злосчастного члена Политбюро в приемной до скончания века, а в случае необходимости и собственноручно выставить за дверь любого, у кого хватило бы наивности или наглости без предупреждения нагрянуть с визитом к председателю Комитета государственной безопасности, главе могущественной организации.

Поляков отдавал себе отчет в том, что эта стройная красотка, вероятно, столь же опасна, как и Серегин, однако сама идея показалась ему нелепой. Попытка замаскировать тигриный оскал под улыбкой. Вот оно, новое, дружелюбное лицо КГБ!

Председатель поднялся из-за стола и поцеловал его, прежде чем тот успел отдать честь.

– Рад вас видеть, Георгий Владимирович. – Он направился к дивану – еще одно нововведение, уголок для задушевных бесед в когда-то спартанском кабинете.Вы в наших краях нечастый гость.

«Это ваш выбор», – так и вертелось на языке у Полякова.

– Служба не позволяла.

– Разумеется. Тяготы полевой работы. – Председатель, который, как и большинство его предшественников со времен Сталина, был ставленником партии, начинал в КГБ осведомителем, а не оперативником или аналитиком. В этом отношении он идеально подходил на роль руководителя организации, состоявшей из миллиона «стукачей». – Расскажите мне о вашем визите в Аквариум.