Гейл Герстнер-Миллер - Тузы за границей

Огонь перекинулся с тел на крошечную струйку бензина, пролившегося при столкновении. Крематорий не получит Долгова.

Взрыв и пожар привлекут внимание. Поляков знал, что должен идти, – и все же в зрелище пламени было что-то притягательное. Как будто в его языках погибал и пожилой исполнительный полковник КГБ, погибал, чтобы возродиться как супергерой, единственный настоящий советский туз…

Он будет творцом этой легенды.

В международном аэропорту имени Роберта Томлина повсюду были вывески на русском языке, которые развесили члены «Еврейской помощи», благотворительной организации, штаб-квартира которой располагалась неподалеку на Брайтон-Бич. Для евреев, которым удалось эмигрировать из стран Восточного блока, даже для тех, которые мечтали в конце концов обосноваться в Палестине, это был свой остров Эллис [123].

Среди тех, кто сошел с самолета в этот майский день, был коренастый мужчина чуть за шестьдесят, одетый, как типичный эмигрант среднего класса, в коричневую рубаху, застегнутую на все пуговицы, и поношенный серый пиджак. Женщина из «Помощи» устремилась ему навстречу.

– Добро пожаловать в Соединенные Штаты, – сказала она по-русски.

– Спасибо. – Ответ прозвучал по-английски.

Она обрадовалась.

– Если вы уже владеете языком, вы легко здесь освоитесь. Вам помочь?

– Спасибо, я справлюсь сам.

Там, в городе, жил доктор Тахион, со страхом ждущий их новой встречи, гадающий, что она принесет его необыкновенному внуку. На юге – Вашингтон и сенатор Хартманн, пугающая цель. Но Поляков будет не один. Он залег на дно в Англии лишь после того, как ему удалось наладить связь с разрозненными остатками агентурной сети Молнии. На следующей неделе к нему присоединится Гимли…

В ожидании, когда таможенники проверят его скромный багаж, Поляков смотрел в окно, любуясь погожим американским летним днем.

27 апреля, где-то над Атлантикой

Освещение в салоне погасили несколько часов назад, и большинство моих коллег уже видят третий сон, а мне не дает уснуть боль. Я принял таблетки, и они помогают, но заснуть все равно не могу. И все же я чувствую странную радость, почти безмятежность. Конец путешествия уже совсем близок, как в узком, так и в широком смысле. Да, я прошел долгий путь и в кои-то веки могу оглянуться на него без горечи.

Нам предстоит еще одна остановка – мы побываем в Канаде, заскочим в Монреаль и Торонто, затем поприсутствуем на правительственном приеме в Оттаве. И домой. Международный аэропорт имени Томлина, Манхэттен, Джокертаун. Я рад, что снова увижу «Дом смеха».

Мне очень хотелось бы сказать, что наше турне выполнило все задачи, которые мы себе поставили, но это едва ли было бы правдой. Пожалуй, мы неплохо начали, но происшествия в Сирии, Западной Германии и Франции положили конец нашим невысказанным мечтам заставить общественность забыть о резне Дня дикой карты. Остается лишь надеяться, что большинство поймет: терроризм – это темная и уродливая часть мира, в котором мы живем, и он существовал бы и без дикой карты. Кровавое побоище в Берлине устроила группа, в которую входили джокеры, тузы и натуралы, и неплохо было бы помнить об этом самим и напоминать об этом миру. Возлагать вину за ту бойню на Гимли с его жалкими последователями или на двух беглых тузов, которых до сих пор разыскивает немецкая полиция, значит играть на руку людям вроде Лео Барнетта и Нура аль-Аллы. Даже если бы такисианский корабль с вирусом дикой карты никогда не появился поблизости от Земли, в мире все равно не наблюдалось бы недостатка в головорезах, безумцах и злодеях.

Разве не насмешка судьбы, что мужество и сострадание привели Грега на грань гибели, тогда как ненависть спасла его, натравив его тюремщиков друг на друга в приступе братоубийственного безумия?

Воистину, наш мир – странное место.

Я молюсь, чтобы с Гимли было покончено, но это не мешает мне ликовать. После Сирии вряд ли кому-то пришло бы в голову поставить под сомнение способность Грега Хартманна не терять хладнокровия в самом отчаянном положении, но если бы такие и нашлись, Берлин положил конец всем их страхам. После эксклюзивного интервью Сары ничего удивительного, что Хартманн по результатам опросов взлетел вверх на десять пунктов. Теперь они с Хартом идут практически ноздря в ноздрю. Судя по атмосфере в нашем самолете, он определенно выставит свою кандидатуру.

Все это я высказал Проныре еще в Дублине, когда мы сидели в нашей гостинице за бокалом «Гиннеса», и он согласился со мной. Он даже пошел дальше и предсказал, что Хартманн победит и станет кандидатом в президенты от демократов. Я не испытывал такой уверенности и напомнил ему, что Гэри Харт все еще остается весьма грозным соперником, но Даунс ухмыльнулся в своей раздражающе загадочной манере и заметил:

– Что-то подсказывает мне, что Гэри выкинет какой-нибудь дурацкий фортель и своими же руками все себе испортит. Только не спрашивайте, откуда у меня такое предчувствие.

Если позволит здоровье, я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы поднять Джокертаун на поддержку Хартманна. К тому же я не одинок в своих взглядах. После всего того, что мы видели, как дома, так и за границей, за сенатором пойдут многие выдающиеся тузы и джокеры. Хирам Уорчестер, Мистраль, отец Кальмар, Джек Браун… возможно, даже сам доктор Тахион, вопреки своей широко известной неприязни к политике и политикам.

Несмотря на терроризм и кровопролитие, я верю, что кое-чего мы все же достигли. Наш отчет, очень надеюсь на это, откроет глаза некоторым должностным лицам, да и пресса, в фокусе внимания которой мы находились все это время, значительно повысила осведомленность нашей общественности относительно положения джокеров в странах третьего мира.

Если перейти на более личный уровень, то Джек Браун во многом реабилитировал себя и даже положил конец их тридцатилетней вражде с Тахионом; Соколица, которой беременность явно пошла на пользу, расцвела еще больше; и нам даже удалось, пусть и с большим опозданием, вызволить беднягу Иеремию Страусса из двадцатилетней неволи среди обезьян. Я знаю Страусса еще с тех времен, когда владелицей «Дома смеха» была Ангеллик – Анджела Фассети, а я лишь служил там метрдотелем, и предложил ему ангажемент, когда (и если) он решит возобновить свою карьеру. Он поблагодарил, но определенного ответа не дал. Ему придется заново привыкать к нашему миру, и я ему не завидую. Это все равно что одним махом перепрыгнуть на несколько десятилетий в будущее.

Относительно доктора Тахиона… Что ж, его новая панковская прическа безобразна до крайности, он до сих пор прихрамывает на раненую ногу, и уже всему самолету известно о его сексуальной дисфункции, но все это, по-видимому, больше не тревожит его – с тех пор, как во Франции к нам присоединился юный Блез. В публичных выступлениях он избегает говорить на эту тему, но правда, разумеется, известна всем и каждому. Ни для кого не секрет, что достойный доктор много лет прожил в Париже, и если даже огненно-рыжие волосы мальчишки не были бы достаточным доказательством, то его способности к ментальному контролю не оставляют никаких сомнений в его происхождении.