Владимир Свержин - Семена огня

Словно кто-то подслушивал ее мысли, – лязгнул засов, дверь приоткрылась, густой бас огласил:

– Трапеза вашей милости.

– Трапеза?! – Женечка сделала надменное лицо. – Какая еще трапеза, если я до сих пор не побывала в церкви?! Я желаю причаститься и исповедаться! – Она для убедительности топнула ногой. – И уж потом только вкушать земную пищу!

Желудок прелестницы обиженно застонал, не понимая, чем так прогневал хозяйку, но Евгения была неумолима.

– Я сообщу мессиру, – прогудел тот же голос. – А с едой-то что делать?

– Вносите, – обреченно вздохнула Благородная Дама. – Знаю я вас, плутов и обжор, чуть отвернешься – все до крошки съедите!

– Какие еще плуты? – обиделся сторож. – Да я тут сам-один, не трону я вашу еду!

«Ага, стражник один, – для себя отметила Женечка. – Надо бы уточнить, когда будет сменяться».

– Ну, ты-то, может, и не съешь, – умерила гнев пленница. – А вот, поди, как стану я молиться, кто на смену тебе придет – уж он-то точно решит, что еда для него принесена!

– Да то еще на закате только будет, – печально вздохнул караульный.

– Так что ж ты, вот так, не евши, и стоишь?

– Как сменюсь – поем, – заверил ее собеседник. – Оно, конечно, мяса в похлебке не оставят, а бобов-то хватит.

– Нехорошо, – с сочувственным вздохом промолвила девушка. – Несправедливо. Вот так стоишь, тут, стоишь, почитай, без толку, а воздаяние где? Другие, небось, сейчас жрут от пуза, а тебе – хуже, чем псу – миску пустого хлебалова с ночным ветром вприкуску.

– Ну, так служба. – Караульный с благодарностью поглядел на Благородную Даму, точно глянувшую ему в душу.

– Не ценит тебя господин твой: этакому бравому воину – сторожить запертую дверь.

– Куда поставили, там и стою. – Нахмурился вояка. Он и сам был не рад торчать весь день в башне, карауля безобидную девицу. Но приказ есть приказ.

– Это-то ясно. Но с другой стороны, птичкой я не обернусь, в небо не улечу, засов не перегрызу – что тут сторожить? Пошел бы, поел.

– Не могу, – сокрушенно вздохнул воин. – Не дозволено мне с поста уходить.

«Вышколенные они тут», – с грустью подумала Женечка и добавила:

– Вот как хочешь, приятель, но уж я бы не допустила, чтобы мой комис голодал!

Между тем молчаливые слуги внесли деревянные козлы, накрыли их досками столешницы, затем развернули и положили сверху беленое полотно скатерти, после чего начали выставлять на стол драгоценную серебряную посуду. В то время и глиняные миски считались роскошью, еда подавалась в ржаной лепешке, и, когда отправлялась в глотку, сама «тарелка» шла следом. Чеканную серебряную посуду привозили аж из Константинополя и выставляли на стол лишь в знак высочайшего почтения к гостям.

«Если таким блюдом с размаху ударить по голове, – благосклонно глядя на слуг, уставляющих стол все новыми яствами, думала Женя, – дух можно вышибить напрочь. Но лучше не блюдом, а вон тем кувшином, он поухватистее».

– А знаешь что? – почти заговорщицки обратилась высокородная пленница к стоявшему у входа дюжему охраннику. – Входи, да садись со мной за стол.

Вояка изумленно уставился на Даму.

– Да как же я могу-то? Да и не положено мне в комнату-то. Мое место тут, за дверью.

– А если бы мне вдруг плохо стало? Если б я тут обеспамятовала, да на пол свалилась?

– Ну, то ж, если так. Это ж случай особый. Мой господин велел пуще глаза вас хранить.

Девушка не подала виду, но внутренне улыбнулась.

– Тогда вот что, – Благородная Дама Ойген приняла гордую позу. – Я повелеваю тебе войти и отведать все без исключения принесенные блюда! А вдруг кто-то решил меня отравить?

– Да какому ж душегубу такое придет в голову?

– Я с местными душегубами знакомства не вожу, – отрезала Женечка, презрительно морща нос. – Но, раз уж ваш господин приказал меня как зеницу ока хранить, изволь войти и снять пробу. А вот ты, – она ткнула пальцем в ближайшего слугу, – отправишься с моей благодарностью к мессиру Пипину и сообщишь ему, что я бы желала причаститься и исповедаться как можно скорей!

Она указала охраннику на ласкающую глаз столешницу, уставленную яствами.

– Приступай!

Тот опасливо подошел к столу, вытащил кинжал из ножен и воткнул его в бок зажаренного поросенка.

«Что ж, – подумала Женя, удовлетворенно глядя на стража, уплетающего за обе щеки немалый кус, – пациент вполне управляемый. Если вовремя отослать слуг, отсюда можно будет выйти. Вот только вопрос – куда? Что делать после этого?»

Она активизировала связь.

– Господин инструктор, как вы там?

– Дело труба, – отозвался Лис , – и очень скоро мы будем в ней!

Сидя на плечах Карела, Бастиан аккуратно расковыривал отверстие в потолке. Расположившийся под самой дверью Лис истошным голосом орал так, что тюремным крысам оставалось в едином порыве пойти и утопиться во рву:

Стражник, выведенный из терпения, решил было призвать к ответу вдохновенного певца, но ждавший подобной реакции Сергей тут же бросился ему навстречу и, ловко уклонившись от древка копья, затянул бравурно:

Дверь захлопнулась, и Лис снова заголосил:

– Господин инструктор, но это ж невыносимо! – взмолился Бастиан. – Как вы умудряетесь так высокохудожественно не попадать ни в одну ноту?!

– Не поверишь, – на миг прервался Сергей, – долгие годы изнурительных репетиций. Уж сколько человек я этим извел – и не сосчитать! Ладно, не мешай. А то охрана решит, что я, страшно подумать, устал, и, вслушиваясь в гнетущую тишину, заподозрит, что вы тут шкрябаете потолок. Кстати, парни, вы ж не гастарбайтеры, все должно быть чистенько! Заныкайте штукатурку под солому. – Он с шумом выдохнул и вновь завел:

– Господин инструктор, – послышалось в голове Лиса. – Пипин разрешил отвести меня в церковь.

– Замечательно. Будь сама кротость и набожность. И главное, крути головой направо-налево. Надо получше рассмотреть устройство двора, подходы к воротам, выяснить, где поселили Гизеллу с сыном. Охранять тебя будет прикормленный стражник или еще кто-то?

– Прикормленный.

– Это хорошо. Постарайся хоть немного погулять с ним по двору. Так сказать, подышать свежим воздухом. Хотя какой он тут свежий, сплошняком ароматы кухни и конюшни, причем не всегда разберешь, где какие. Будь тиха и задумчива. Пусть охранник разговаривает, похоже, он готов распушить хвост, чтобы произвести впечатление на Прекрасную Даму. Намекни ему, что тебя очень интересует судьба принца, и ты была бы щедра и благодарна за новости. Усекла?