Евгений Прошкин - Слой

Охранник Широкова вылез из машины и долго вертел башкой, пытаясь сообразить, чем он здесь может быть полезен. К нему подошел загорелый парень в полосатой тенниске и довольно вежливо предложил сдать пистолет. Охранник подумал еще немного и, нагнувшись к окну, сказал:

— Михаил Михайлович, я вам выходить не советую.

— Ты что, белены объелся? — прошипел Нуркин. — На хера мы сюда тащились? Михалья, рассчитай этого урода, и пусть возвращается пешком.

Он решительно открыл дверцу и, позволив себя обыскать, зашагал к беседке. Опыта общения с ворами он практически не имел, но считал, что со всяким человеком следует вести себя достойно. К тому же Маэстро показался ему нормальным, даже воспитанным, — по крайней мере, по телефону.

В беседке, причудливо сплетенной из тонких реек, сидели двое. Он поздоровался с Маэстро — тот ответил доброжелательно, но сдержанно. Главный здесь не он, мгновенно учуял Нуркин.

Второй, увлеченно читавший газету, встряхнул листы и медленно, неестественно медленно, положил их на колени. Нуркин повернулся к нему и, раскрыв рот, опустился на лавочку.

Они смотрели друг на друга так долго, что Маэстро почувствовал себя лишним. Он тактично кхекнул и, дождавшись взгляда Нуркина, пояснил:

— Идея сотрудничества с вашей партией нам понравилась. Но курировать вас буду не я. Вот, пожалуйста. — Он показал на соседа с газетой. — Имен вам знать ни к чему. Просто Штаб.

— Штаб, — зачарованно произнес Нуркин, возвращаясь взглядом ко второму. — Очень приятно.

— Пошли, — сказал тот и повел его к веранде. Маэстро и охранникам он движением ладони велел оставаться на месте.

Нуркин поднялся на крыльцо и, увидев растерянного Михал Михалыча, повторил начальственный жест Штаба.

— Саша... — сказал он, зайдя в комнату.

— Влад...

— Саша-Штаб... Ты здесь.

— И ты. Как?

— Ополчение. Все-таки они меня достали.

— А я?

— Ты не помнишь?

— Смутно. Летели, кажется, на переговоры в Пхеньян... Что-то с двигателями...

— У тебя парашют не раскрылся. А меня через неделю хлопнули. Так что страна без руководства.

— Все как я думал. Жизнь после смерти, — пробормотал Немаляев и, усадив Нуркина за накрытый стол, добавил: — Вот он, ад.

— Н-да? — Нуркин повертел за горлышки разномастные бутылки и воткнул в икорницу столовую ложку. — Ад, Сашок, это когда в говне барахтаешься. Вот как я. Бухгалтер. Шестерка. Тьфу.

— Не жалься, Влад. Я последний срок на севере отбывал. Поселок Торосный, на карте не ищи — нету. Отморозил все, что можно и нельзя. А твое положение поправимо. Да ты и сам... Никакой ты, допустим, не бухгалтер, Владя.

— Это песня долгая, — отмахнулся Нуркин, наваливая себе в тарелку салатов.

— Но ведь начал же. А что, Влад, прорвемся? Получится, а? — Немаляев вдруг загорячился и, плеснув по рюмочкам коньяка, навис над столом. — Получится, Вяад! С твоими мозгами! А? Мы наш, мы новый!.. Там построили и здесь построим. Я помогу.

— А сам?

— При моей-то анкете?

— Анкета у тебя и в том слое была неважная, — равнодушно ответил Нуркин.

— Ну ты и волчара! — притворно озлобился Немаляев. — Досье собирал! На кого?

— Штаб этим не занимается?

— Дурацкая кличка. А поменять нельзя. У нас все строго.

— Так. — Нуркин торопливо дожевал и хлопнул себя по ногам. — Давай еще по одной, и к делу.

— За нас. Не чокаясь, — пошутил Немаляев, но выпили действительно не чокаясь. — Что там за чучело с тобой приехало?

— Заместитель бывшего шефа бывшего фонда. Он ему родственником приходится по материнской линии, ну, шеф его и пригрел. А вообще тюфяк. Он нам не нужен.

— Вопрос решен.

— Только не сразу и как-нибудь естественным путем. Авторитетом партии рисковать нельзя.

— Обижаешь. Мы тебе не «быки» с оптового рынка. Мы сами в авторитете. Кстати, сюда больше не приезжай. Встречаться в Москве будем, места подходящие есть.

— Ты всерьез со мной идти собрался или ностальгия гложет? Подумай, Саша, зачем тебе политика? У тебя же и так полная чаша. Любого можешь задавить, купить, перепродать, трахнуть, в бараний рог согнуть. Чего тебе еще от жизни надо?

— И это говорит премьер? Мы ведь с тобой романтики, Влад, ба-альшие романтики. Иначе не замутили бы всю ту историю. А ты мне втираешь про синицу в руках. «Купить», «трахнуть»... А планы? Наши с тобой планы, Влад? Порядок, справедливость, прогресс...

— И ты, вор в законе Штаб, согласен быть помощником простого бухгалтера?

— Это для них ты простой. Я-то знаю. Ты же во все учебники попадешь, надо только до конца довести. Там не дали, здесь мы умнее будем. Учтем ошибки. Это даже хорошо, что...

Немаляева прервал нежный звонок мобильника, и он, отставив новую рюмку, недовольно ответил. В трубке говорили долго, больше пяти минут, — он молча слушал и хмурился.

Нуркин закинул в рот пару маслин и подошел к окну. Маэстро с Широковым толковали в беседке — там тоже накрыли маленький круглый столик, и Широков, босс недоделанный, жрал что-то прямо руками.

Обычные окна при ближайшем рассмотрении оказались стеклопакетами — люди во дворе двигали губами, но в дом звуки не проникали. Кроме окон, все было натуральное: деревянная лестница на второй этаж, гобелен с пастушками, старая однозарядная винтовка, рядом — шашка в ободранных ножнах.

— Извини, задолбали меня эти братки, — сказал ему в спину Немаляев. — А, шашка понравилась? Дедова. Он у меня красным командиром был. Не думал, наверно, что внучек с пути собьется.

— А там? В том слое?

— Тоже. Представляешь, там я про него почти ничего не знал. Ну, лихой мужик, с орденами, фотография в альбоме... А здесь всю его биографию помню: и про ранения, и как бежал из плена. Я это к чему говорю. У нас с тобой жизненного опыта теперь в два раза больше.

— И дерьма — тоже.

Нуркин вернулся к столу и густо намазал на хлеб черной икры.

— Сдается мне, Сашок, Народное Ополчение, от которого нам покоя не было, сюда вместе с нами проползло. У меня, между прочим, сестру недавно почикали. Сестра не родная и стерва была порядочная, а все ж напряг. Мешать они нам будут.

— Я в курсе. И по черному списку они плотно поработали. Твоя фамилия в газете мелькала.

— Читал, — скривился Нуркин. — Это еще ничего, лишь бы дальше не распространялось. Такая реклама нам не нужна. Связь с психами — это как секс с животными. Не отмоешься потом. Найти бы сволочей...

— Уже, — гордо улыбаясь, сообщил Немаляев.

— Кто?!

— Еремин Петр, сотник. Слышал про такого?

— Мне еще сотников помнить!

— Подержал я его неделю в подвале, а сам тем временем справочки навел. Сначала уверенности не было, мало ли безбашенных бродит. Потом убедился: он. Перекинутый, так же как мы. Я ему для наживки жену с киндером показывал, он даже не сильно притворялся. Они ему никто, потому что он не отсюда.